Армия любовников

ычки" и "стотычки". Так он их называл. Ему нравилось "щитать гроши".

- Я добрию, - говорил Сэмэн. - На душе робится тыхо.

К ночи Ольга перенесла матрац, на котором рядом с Сэмэном спал Кулибин, в спальню. Дело в том, что мужчины поставили в ноги на табуретку телевизор и смотрели его с полу вместе. Лишать наемного рабочего удовольствия Ольга не считала правильным, но именно в этот день шел фильм, который она очень любила. "Осенний марафон". В этом фильме она "перебывала" всеми: женой, любовницей, подругой по работе, дочерью, она перебывала даже мужчинами. Очень нравился швед, не уме-ющий попасть в десятку нашей жизни, хотя кто это умеет? Обожала Леонова в чужой куртке, с его знаменитым "хорошо сидим". Но главное... Главное, в фильме был мужчина, которого играл Басилашвили. Его Ольга люто ненавидела. Она просто упивалась этой ненавистью, смотря фильм бесконечно и получая от этой ненависти полное наслаждение. Кайф... Хотя если разобраться... Если ты получаешь наслаждение от ненависти... То что такое любовь? Не перепутаны ли их сущности? Или сами слова - тьфу?

Ольга попросила Сэмэна поставить для нее кресло.

- Извини, - сказала она, - но я на этом фильме оттягиваюсь.

- Розумию, - ответил Сэмэн. - Хорошо тоди було житы. Можно було не робыть. И бабы были добри, за це дило не бралы гроши.

Так он сказал, украинец, укладываясь на матрац у Ольгиных ног.

...Уже шла музыка, уже они бежали - швед и русский, а эта сволочь внедрил в голову свою дурацкую мысль, и она червем вгрызалась в мозги, искала место, где поселиться окончательно.

Фильм был испорчен. Осталось ощущение тоски от ушедшей радости. Все раздражало, все! В каждом слове чувствовалась фальшь, все были не там и не теми.

- Фу! - сказала Ольга, резко вставая. - Вы мне испортили весь фильм.

- Я? - не понял Сэмэн. - А шо я такэ казав?

- Да ладно вам, досматривайте, если хотите. А я пойду спать. Но скажу вам... Может, вы и не работали, а я так всю жизнь не разгибалась.

- Лягайте со мной, - добродушно сказал Сэмэн. - Я буду вас прикрывать своим тилом, а на мэни буде аж два одеяла.

Ольга засмеялась и как бы в шутку толкнула его ногой. Он ее поймал, ногу. Жесткие пальцы стали мять ей стопу, а она глупо стояла цаплей. Вырвавшись, она сказала... Господи, какую чепуху она сказала! Она сказала, что она "женщина дорогая... И вообще не по этому делу...".

- Якщо вы, - сказал украинец, - не по цему дилу, то звидкиля вы знаете, шо вы дорога? Це вам тилькы кажется, це вы носытэ таку мысль...

- Дешевая, что ли? - засмеялась Ольга. - Ну и хам же вы!

- Чого ж дэшэва? - ответил Сэмэн. - Вы женщина бэсплатна. Вы тикы зя лябовь.

"Ты дурак, украинец, - думала она уже потом, засыпая. - Даже не за лябовь. Вот оказывается за что... За так..."

Все время хотелось ударить побольнее. Уязвить. Унизить. Очень продуктивная среда для совместного проживания в процессе ремонта.

- Скажи, - спросила она его. Узенький серпик луны подрагивал и зяб в рваных, ополоумевших