Жара в Архангельске

– Ну хочешь, я позвоню твоему начальнику и поговорю с ним?

Олива даже рассмеялась.

– Нет уж, спасибо. Мне твои медвежьи услуги не нужны. Да и вообще, твоё ли это дело? Это уже мои проблемы, не твои. Я хотела быть с тобой, я всё делала только ради этого. А тебе видимо это не нужно… Хотя чего я тут перед тобой распинаюсь?..

Правильно говорят: рассчитывать надо только на себя…

Олива встала и пошла к подъезду, где возле чемоданов стояли Кузька, Тассадар, Аня и Хром Вайт.

– Так, всё, берём вещи и едем, – сказала Олива.

Однако никто с места не двинулся.

– Вы чего?..

Олива попыталась схватить чемоданы. Парни выдернули сумки из её рук и запихали её в лифт. Она сопротивлялась, царапалась и вырывалась, но это было бесполезно.

Они насильно отвезли её с вещами на седьмой этаж, втолкнули в квартиру, стащили с неё дублёнку и сапоги и уложили спать.

– Ты лежи, лежи, тебе надо спать, – сказал Тассадар.

– Вы что, издеваетесь надо мной?! Пустите, я сказала, что уеду, значит, уеду!!!

– Тихо, тихо. Уедешь ты, уедешь, ты ложись спать, а мы с Аней тем временем съездим на вокзал за билетами. Привезём тебе билеты, и ты уедешь…

Оливе показалась разумной эта мысль и она покорно дала себя раздеть и уложить в постель. Затем Хром Вайт принёс ей в пластиковом стакане выпить какой-то бурды, и она провалилась в сон.

– Кажется, уснула, – шёпотом сказал Тассадар и все, тихонько затворив двери спальни, просочились в гостиную.

Салтыков сидел перед ноутбуком и, обложившись технической литературой, демонстративно чертил в Автокаде. Ребята вошли и расселись вокруг стола.

– Итак-с, начнём наш совет в Филях, – объявил Тассадар.

– Я голодный как собака, – признался Кузька, – Анго, накрывай на стол. Время завтрака давно миновало.

Аня принесла с кухни бутерброды, кальмаровый салат, консервированные овощи.

Парни с жадностью набросились на еду.

– Значит, так, – сказал Тассадар, покончив с завтраком, – Есть вариант: поехать сейчас за билетами для девчонок, но купить билеты в Москву не на сегодня, а, скажем, на послезавтра. За это время Олива сможет успокоиться…

– Если ехать, то надо щас, – Кузька решительно встал с дивана, – Хром, собирайся, с нами поедешь.

– Как? – растерялся Салтыков, – Вы все поедете?.. Анго, может ты останешься всё-таки?

– Да не дрейфь, – Тассадар ободряюще хлопнул Салтыкова по плечу, – Пока мы будем отсутствовать, ты за это время объяснишься с Оливой.

– Бесполезно, – Салтыков развёл руками, – Она ничего даже слушать не желает.

– Да с чего, Салт, ну успокой её как-нить, наври ей чего-нибудь как ты можешь, – предложил Кузька, – Щас главное время потянуть; ну а мы привезём билеты как она просила, скажем, что на сегодня билетов не было, и шестого числа сплавим их в Москву…

– Пожалуй, это вы здорово придумали, – одобрил Салтыков, – Действительно, не пропадать же квартире.

Ребята уехали на вокзал, оставив Салтыкова одного в квартире со спящей Оливой.

Он не рискнул пройти к ней в спальню, а сел снова за свои чертежи. …Олива проснулась перед самыми сумерками. В комнате кроме неё никого не было, да и в самой квартире было непривычно тихо. Она встала с постели и направилась было в гостиную, но там не было никого, кроме Салтыкова, демонстративно уткнувшегося в свой ноутбук.

Олива прошла в кухню и села с ногами на широкий подоконник. Салтыков подошёл сзади и молча закурил.

– Где все? – не выдержав, спросила она.

– Ушли.

– На вокзал за билетами?

Салтыков ничего не ответил и только затянулся сигаретой.

– Ты не беспокойся, я не стану здесь задерживаться, – сказала Олива, – Я сейчас же уеду, как только они привезут билеты.

– А если на сегодня билетов не будет?

– Тогда улечу на самолёте или поселюсь в гостинице. После всего случившегося оставаться здесь мне не имеет смысла, и всё теперь кончено…

– Почему кончено?

– Потому что кончено. Ты мне отказал? Отказал. Никакой любви с твоей стороны я к себе уже не чувствую, так какой смысл продолжать эти отношения…

– Ты не права, мелкий…

– Как это не права? Только не надо говорить мне, что мы могли бы остаться друзьями. Мы были друзьями до Питера, и я тебе говорила – не надо, я же знала, чем всё кончится. Ты не послушал. Заметь, не я к тебе первоначально полезла со своей любовью, а ты ко мне…

– Да, но я тогда действительно не предполагал, какие будут трудности…

– Трудности? – презрительно прищурилась Олива, – Ты трудностей испугался? Я не испугалась, а ты испугался! Какой же ты после этого мужчина?! И, кстати, это была твоя идея, чтобы я переехала к тебе в Архангельск! Я тебе ещё тогда давала время, чтобы подумать – ты сказал: я уже обдумал. Что ты, тогда не мог всё учесть?

– Понимаешь, мелкий, тогда всё как-то проще казалось, чем теперь…

– А что изменилось-то? Разлюбил? Может быть, другую встретил? Так бы сразу и сказал…

– Нет, мелкий, я люблю тебя очень сильно, но любые чувства со временем теряют свою новизну и переходят в повседневность. Если мы будем жить вместе, быт окончательно убьёт нашу любовь…

– Чушь собачья! – гневно выпалила Олива, – Как же люди женятся, рожают детей – почему-то они не боятся, что их чувства убьёт быт! Сказал бы уж прямо, что охладел ко мне – что я, не вижу что ли?

– Называй это как хочешь, мелкий, – устало произнёс Салтыков, – Может, это и так, но я всё равно люблю тебя. Пусть не так, как летом и осенью. Но люблю!

– Что-то я этого не вижу, – горько усмехнулась Олива, – Если любишь, так докажи это! Ты же прогоняешь меня, потому что тебе важней твой грёбанный бизнес, мещанское благополучие важнее для тебя, чем я! Тогда какая же это любовь?!

– Помолчи, – оборвал её Салтыков, – Я думаю.

Олива замолчала. Он с сосредоточенным видом смотрел в окно, что-то просчитывая в своём уме. Минут десять прошло в напряжённом молчании.

– Ладно, мелкий, – произнёс он наконец, – Оставайся…

– Ты так говоришь, будто делаешь мне одолжение, – сказала она, – Я уж теперь даже не знаю, верить тебе или нет, то ты одно говоришь, то другое…

– Если бы не любил…

Олива устало склонила голову ему на грудь и прерывисто вздохнула, как вздыхают очень маленькие дети после долгого плача.