Ленинград, Тифлис

Почувствовал на себе чей-то взгляд. Стал крутить головой. В углу, во главе большого стола, сидел человек с неопрятной шевелюрой, в мужицкой поддевке и смотрел на Пашу не отрываясь. У Паши по телу пошли мурашки.

Он отвел взгляд в сторону и увидел Ирину. Она сидела за столиком в противоположном углу. Рядом с ней — офицер в гвардейской форме, высокий блондин. Его лицо показалось Паше знакомым. Челноков подвел Пашу к их столику.

— Позвольте представить. Граф Юсупов… Наш гость из Тифлиса.

Юсупов встал. Щелкнул каблуками. Ирина протянула руку для поцелуя.

— Мы встречались с Павлом Исаевичем в Париже.

Паша посидел какое-то время за их столиком. Лакей открыл еще одну бутылку шампанского, принесли большое блюдо с пирожными.

Оркестр заиграл вальс.

— Пригласите меня, — сказала Ирина.

Они прошлись по залу. Паша не удержался, наклонился и поцеловал Ирину в плечо.

— Выйдем на свежий воздух, — попросила Ирина.

Швейцар открыл перед ними дверь, они спустились по мокрой лестнице в сад. Было зябко, от близкой реки поднимался желтый туман.

Ирина что-то сказала швейцару, ей вынесли манто, а Паше — пальто и шляпу. Бесшумно подъехал автомобиль.

Шофер посмотрел на Ирину.

— На Гороховую, — сказала она.

Какое-то время они ехали молча.

— Обними меня, — сказала Ирина, — мне холодно.

Паша обнял Ирину, стал целовать ее руки, глаза, волосы.

Он не замечал, куда они ехали. Машина остановилась, шофер открыл дверцу. Они поднимались по какой-то затхлой лестнице. Где-то на самом верху открылась дверь, они вбежали в комнату, бросились на кровать…

Паша открыл глаза. Он лежал один в кровати. Темно. Где-то на улице стали бить часы. Паша насчитал четыре удара.

Он приподнялся, увидел Ирину. Она стояла у окна, смотрела на улицу. На ней была прозрачная накидка. Паша подошел к Ирине, обнял ее за плечи.

Она сделала ему знак: «Молчи».

Паша проследил за ее взглядом. К дому напротив подъехали три автомобиля. Из них вышла большая компания странно одетых мужчин и женщин. Один из них выделялся, на нем был картуз, мужицкий зипун, из-под него виднелось что-то вроде рясы. Мужик снял с головы картуз и, приплясывая, пошел к подъезду, вся компания потянулась за ним. У подъезда он остановился, обернулся. Паша отпрянул от окна. Он узнал человека, который так пристально смотрел на него на Вилле Роде…

* * *

…Сообщения о февральских событиях в Петрограде и об отречении царя повергли в растерянность. Как же так, без государя-императора? Царь был в Тифлисе незадолго до войны. В тот день занятий в первой мужской гимназии не было. Гимназистов вывели строем и поставили в ряд на Головинском проспекте, против дворца наместника. Марк стоял в первом ряду, в руке у него был маленький триколор. Автомобиль царя остановился в нескольких шагах от Марка. Он успел его рассмотреть: немолодой человек в серой шинели с полковничьими погонами, мешки под глазами. Марку показалось, что царь взглянул на него своими голубыми водянистыми глазами…

Паша и Жорж сидели в кабинете. Пили коньяк, курили сигары. Говорить не хотелось. Паша закрыл глаза и вдруг вспомнил Виллу Роде, тяжелый взгляд человека в черной поддевке. Паша не сомневался, это был тот самый, кого Леван назвал юродивым. В те дни газеты много писали о нем, о его пророчествах. «Вот убьют меня, и не будет царя, не будет России». Паше вспомнился желтый туман, поднимавшийся над Малой Невкой. Его утопили где-то там, неподалеку, сбросили с моста. Отравили пирожными, застрелили, завернули в рогожу, швырнули в полынью… Паше стало зябко. Он налил еще коньяку, хлопнул залпом.

Изменения в Тифлисе происходили неспешно. Во дворце наместника теперь заседал «особый комитет». Там были старые знакомые — грузинские эсдеки, армянские дашнаки, азербайджанские националисты. Управляли они Кавказом по старым царским законам, клялись в верности «единой и неделимой», призывали бороться с врагами Отечества до полной победы. По образцу России возникли рабочие советы. Там тоже верховодили эсдеки и эсеры. Во главе совета в Тифлисе встал Ной Жордания, эсдек, давний знакомец Жоржа. Сразу после революции в Тифлисе открылось множество газет. Паша и Жорж возобновили своего «Вольнодумца».

Тревожные известия поступали с фронта. Армия волновалась. Участились случаи дезертирства. Солдаты не подчинялись командам; по ночам стреляли в офицеров. Говорили, что в войсках действуют опытные агитаторы.

В октябре все рухнуло. Сперва — в Петрограде, потом во всей России власть взяли большевики. О большевиках на Кавказе знали мало. Считали кучкой террористов. Паше сразу вспомнился 1907 год, теракт в Тифлисе, Ирина, человек с саквояжем…

События теперь разворачивались с пугающей быстротой. В Тифлис приехал Карло Чхеидзе. Но на первую роль уверенно выдвигался Ной Жордания. В начале 18-го осевшие на Кавказе думцы собрались в Тифлисе на «закавказский сейм». Провозгласили Кавказ федеративной республикой. В мае федерация распалась. Грузия, Армения и Азербайджан по очереди объявили независимость. В Грузии премьером стал Ной Жордания.

Как-то утром у Жоржа раздался телефонный звонок. Звонил секретарь Жордании. Предложил пост министра юстиции. Жорж согласился. Целыми днями просиживал в министерстве. Ездил по стране. Налаживал демократическое судопроизводство. Газетой занимался исключительно Паша.

Вскоре после Октября фронт рассыпался. Солдаты бросали оружие, целыми частями пробирались домой, в Россию, в деревни. Появилось множество вооруженных людей в странной форме, а то и вовсе без формы. В Грузии стали формировать национальную гвардию. Оружие отбирали у солдат.

В феврале 18-го большевики подписали с немцами мир в Брест-Литовске. Туркам отдали Карс, Ардаган и Батум. За эти города русские воевали двести лет. Большевики их отдали росчерком пера.

На фронте турки наступали, не встречая организованного отпора. Перешли Аракс, подошли к Эчмиадзину. Наскоро собранные и плохо вооруженные, армянские части вступили в тяжелые бои. Турецкое наступление остановили, но большего добиться не смогли. Когда в июне Армения и Грузия заключили с Турцией перемирие, у армян остались только Эривань и Эчмиадзин. От Грузии отторгли Батум.

В мае в Тифлис вошли немцы. Вели они себя прилично. В Александровском саду играл военный оркестр. Золотом блестели начищенные остроконечные каски. Немцы расплачивались оккупационными марками, которые очень быстро обесценились. В ноябре немцы растворились; в Компьене, недалеко от Парижа, в железнодорожном вагончике немецкие генералы подписали мир.

В декабре между Грузией и Арменией вспыхнула война, назревавшая уже давно. В Грузии всегда было много армян. Жили они все больше в городах. Занимались торговлей, ремеслами. Разбогатевшие на нефтяном буме, армяне застроили Головинский шикарными особняками. Грузин в городах было немного; жили они в деревнях, а в города приходили лишь на заработки. Когда провозглашали независимость, при размежевании использовали старые границы. В Грузию вошли Тифлисская и Кутаисская губернии. Там были уезды, где армяне были в большинстве. Спор начался из-за городов Ахалцихе, Ахалкалаки и Лорийской области. Их отнесли к Грузии, а жили там, в основном, армяне. В декабре армянские войска заняли все эти земли. Грузины выдвинули свою армию и национальную гвардию. Начались настоящие бои.

У грузин была большая, но плохо вооруженная армия. В некоторых частях офицеров было больше, чем рядовых. Солдат пригнали из далеких уездов, они плохо понимали, за что им нужно воевать. Армян было меньше, но они были местные и воевать умели. Брали не числом, а профессионализмом. После первых пограничных сражений грузинская армия покатилась назад. Армяне прислали ультиматум. Потребовали отдать им большую часть Грузии с Тифлисом и Гори.

В Тифлисе началась вакханалия, непрерывно шли уличные демонстрации и митинги. На Авлабаре стреляли. Грузинская милиция стала конфисковывать дома богатых армян.