Привычка выживать (СИ)

Пока же Хеймитч следует за Китнисс к врачам, которые соизволили приехать в Тренировочный Центр для проведения всех неприятных процедур. Кое с кем ему приходится даже поговорить, исключительно для того, чтобы не мозолить глаза своим бездельем. Впрочем, это вынужденное безделье не длится долго. Том подкрадывается к нему совершенно неожиданно, и просит опять вернуться в записывающую студию, объясняя, что требуется записать еще парные интервью, для разнообразия. Это ненадолго, говорит Том, и Хеймитч лязгает зубами, пытаясь вспомнить на ходу обо всех своих болячках, которые позволят ему спокойно дождаться Китнисс и не отходить от нее еще какое-то время.

Помощь приходит неожиданно.

- Я в паре с ней? – уточняет Эбернети с нескрываемым сарказмом.

Энорабия, если верить ее улыбке, тоже не в восторге. Каролина, находящаяся здесь же, пристает к Тому с какими-то своими проблемами, умудрившись заморочить тому голову. Выигранного времени хватает, чтобы дождаться Китнисс; рука ее перевязана чуть выше локтя, и идет девушка не очень уверенно. Хеймитч наблюдает за ней, не пытаясь разобраться в своих чувствах. И почти не удивляется, когда Каролина, резко потеряв интерес к загруженному Тому, берет Китнисс за руку и тянет наверх.

- У нее урок рисования, - отвечает Энорабия на незаданный вопрос. – Думаю, Китнисс не помешает компания своего будущего напарника для интервью.

Хеймитч смотрит на нее пристально, пристальнее обычного, и с трудом заставляет себя поверить в то, что даже эта неприятная женщина с опасной улыбкой, может быть на их стороне. И, кажется, она все знает; так же, как и мелкая Сноу. Они все здесь – больные и искалеченные – на одной стороне. Кажется, этот мир и впрямь сошел с ума.

========== ГЛАВА СОРОКОВАЯ, в которой все фигуры занимают положенным им места ==========

Уважаемые читатели, при нахождении ошибки/опечатки/не там и не так поставленной запятой, пожалуйста, используйте публичную бету.

Сцена между Питом и Джоанной писалась неделю (!) под песню Lykke Li - Gunshot

Джоанна, измотанная донельзя всеми процедурами и бесконечными примерками платьев, которые не так давно были ею же присмотрены, поднимается на второй этаж, желая отвлечься на издевательства над Каролиной. Из колючей и острой на язык девчонки может вырасти достойный противник. Сейчас у нее, правда, есть один существенный недостаток – злясь, она так очаровательно краснеет!

Вспомнив об этом, Джоанна улыбается и качает головой, выходит из лифта, и слышит взрыв смеха в комнате, которую художники избрали своей студией. Это немного коробит, но застывает в недоумении Джоанна только тогда, когда заглядывает в щель неплотно закрытой двери.

Прежде Джоанне, изнывающей от скуки, доводилось бывать на уроках, мало похожих на стандартные уроки. Она с удовольствием раздражала юных и не очень юных художников своим присутствием, встревая или просто наблюдая за перепалками Пита с мелкой Сноу. Но нынешний урок рисования не похож на те, прежние уроки.

Хотя бы потому, что на тех, прежних уроках, мелкая Сноу не хохотала так по-детски заразительно, складываясь пополам и не сдерживая выступающих на глаза слез. Может, потому что рядом с ней раньше не было перепачканной краской Китнисс с перевязанной рукой и привычной бледностью. Лицо двенадцатой перекошено выражением высшей степени сосредоточенности. Зажатая в руке кисть неуверенно бродит по листу бумаги. Пит, улыбающийся, но вовсе не желающий хохотать в голос, стоит чуть поодаль. Он не отстранен. Не погружен в собственные мысли. Он выглядит уставшим, но все же живым.

- Спорим, это кошка? – мелкая Сноу, кое-как отсмеявшись, нависает над новым листом, от которого только что отошла Эвердин. – Или это тигр?

Китнисс вспыхивает от гнева, впрочем, в большей части показного. И пытается сдержать улыбку, чтобы не растерять своего глубоко обиженного выражения лица. – Это сойка-пересмешница.

- А где крылья? – теряется Каролина, и скользит не верящим взглядом туда, куда показывает Эвердин. – Но как?! – вопрошает вполголоса, а затем опять хохочет. – Это тебе не ножи метать! – и острым локтем мягко толкает Китнисс в бок. Китнисс закусывает губу, а затем перепачканным краской пальцем прикасается к вздернутому носу Каролины, оставляя сине-зеленый след. Каролина будто мертвеет от прикосновения, глаза у нее становятся огромными-преогромными, а рот чуть приоткрывается в немом крике возмущения.

Пит, просекая накаляющуюся обстановку, просит всех успокоиться, и протягивает Каролине платок, который Каролина игнорирует, потому что, обменявшись со своей недавней обидчицей мгновенными взглядами, придумала другую игру. Игру под названием «Раскрась Мелларка».

Джоанна, в последнее время слишком часто не обнаруживающая своего присутствия, плотнее прикрывает дверь и поднимается на свой этаж, чтобы лечь поперек кровати, раскинув руки в стороны, и безмятежно рассматривать потолок, чувствуя, как драгоценные, но до тошноты однообразные минуты утекают сквозь пальцы.

В голове ее образовывается щадящая пустота – смесь усталости и огромного количества информации, которую она постепенно просто перестает воспринимать, и, следовательно, на которую уже не способна реагировать.

Пит появляется ближе к вечеру, пропустив положенный ужин. Сразу же, не заходя в спальню, направляется в ванную комнату. Джоанна представляет, как вода в раковине окрашивается во все цвета радуги. Подумать только – она сама не так давно отмывалась от масляных красок. Жаль, наверное, что в то кажущееся таким далеким время Пит не использовал акварель.

Когда он появляется в спальне, вытирая волосы полотенцем, Джоанна смотрит в его сторону, игнорируя боль в неподвижно лежащем теле. Она чувствует какую-то нереальную пустоту внутри себя. Она начинает говорить, и Пит вздрагивает. Ее голос кажется искаженным, будто со старой испорченной записи.

- Знаешь, что Эффи принимает таблетки, которые тебе прописывал доктор Аврелий? – Джоанна спрашивает безмятежно, и поднимает тонкую руку к потолку, чтобы рассмотреть свои пальцы, не перепачканные в краске и никогда не держащие даже для эксперимента кисть.

Никто из них не включает света; темнота кажется такой привлекательной, скрывая выражения их лиц. Пит перебрасывает полотенце на плечо и неопределенно пожимает плечом. Джоанна со странным интересом рассматривает свои руки, вспоминая, как он рисует ее, или представляя, как он уродует на белых листах Китнисс.

- Энорабия рассказала мне про действие этих таблеток, - продолжает Джоанна с рассеянной улыбкой. – Про последствия их использования, - и садится на кровати, не сводя пристального взгляда с Пита. – Ты помнишь, как возвращались твои эмоции обратно? Они должны были напоминать вспышки, увеличенные в сотни раз эмоции. Должно быть, Эффи знает об этом, и поэтому боится остановиться, - касается босыми ступнями холодного пола, и грациозно потягивается. – Ты знал об этом, Пит? Ты знал о том, какими будут последствия?

Ей приходится сделать над собою усилие, чтобы встать. Она разминает затекшую шею, и не ждет ответа. Ее походка похожа на танец, она приближается к Питу, и прикасается к его обнаженным плечам своими ледяными пальцами. Интересно, когда она успела замерзнуть?

- Ты знал о последствиях, когда не перестал их принимать? – спрашивает тихим голосом и коротко смеется. – Ответь. Пожалуйста, ответь, Пит, - и бьет его кулаком в ключицу; не сильно, недостаточно сильно, чтобы выместить в ударе всю злость, так долго копившуюся внутри. – Ответь, - уже приказывает срывающимся голосом.

Но Пит молчит. Безумие в глазах ее кажется невыносимым. Она задыхается, от смеха или боли, рвущей искалеченную душу, она жаждет ответов на вопросы, которые не должна была задавать. Ее трясет от малейших прикосновений, и она замирает лишь на мгновение в его объятиях – таких привычных, но уже чужих.

- Иногда я задумываюсь о том, насколько несправедлива ко мне жизнь, - замечает слабым голосом, устав, наконец, бороться. – Я была с тобой все это время. Я была с тобой в бездне твоего равнодушия. Я думала – это только последствия лечения, это пройдет, рано или поздно. Ты станешь прежним – настолько прежним, насколько сможешь. Ты начнешь чувствовать все вокруг, как нормальный человек. Быть может, даже влюбишься в меня, - он чувствует ее улыбку, тающую слишком быстро в горечи ее переменчивых мыслей. – Хотя, нет, конечно, я не думала об этом. Я видела призрак Китнисс Эвердин рядом с тобой. Ты убивал ее в своих кошмарах и рисовал меня. Но никогда не думал обо мне так часто, как о ней. И, когда она, наконец, вернулась, сперва бледная и неподвижная, я поняла, что все вернется на круги своя.