Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ

— Well, — с удовольствием прокомментировал этот неожиданный поворот Инструктор, — this is what I call a productive co-operation! [53]

Глава 7

Знакомый шум арены — этот пульсирующий гул сотен тысяч человеческих голосов — просачивался даже внутрь темной камеры, спрятанной где-то в глубоких подвалах под Циркусом Максимусом. В мерцающем свете масляной плошки Ретиарий, прикованный к каменной скамье тяжелой цепью, в недоумении смотрел на «оружие», принесенное ему в этот раз. Помимо привычной сетки ему предложили небольшой кинжал — немногим больше ножа для разрезания писем. Жополицый — единственный, помимо нашего героя, гость сырой и дурно пахнувшей камеры — заметил выражение лица юноши и с нескрываемым удовольствием пояснил:

— Надо бы тебя, развратника и изменника Родины, просто так зверушкам отдать! Привязать к столбу и пару жил перерезать — чтобы зрителей не томить! Но товарищ подполковник у нас интеллигент — университет заканчивал! Душа тонкая, добрая! Да и ты, красавчик, уж слишком популярным оказался! Взять и зверям скормить — наверное, народ не поймет! Плебс, он, парень, своего подхода требует! В общем, побегай, покажи почтеннейшей публике напоследок крепость ног и ловкость рук, гы, гы, гы!

Прокуратор был в таком благом духорасположении, что не удержался и зашелся сиплым смехом, затряс несколькими подбородками, захлопал жирными ладонями по толстым ляжкам. Лейтенант брезгливо посмотрел на вылетавшие изо рта советского евнуха слюнявые брызги и, в свою очередь, не удержался от комментария:

— Вот скажите, а почему в нашей стране — я имею в виду не Древний Рим! — у половины представителей партийной и советской власти лицо похоже на задницу? Пока молодые — нормальные! Люди как люди! А как только к сорока такой номенклатурщик подберется — все! Лицо — жопа жопой! У вас там что, диета такая особая — кремлевская? Или вас в спецпитомниках выращивают?

Прокуратор прекратил смеяться и злобно уставился на Ретиария маленькими голубыми глазками, утопавшими в набрякших веках и одутловатых, похожих на серые ноздреватые блины, щеках:

— Не угомонишься никак, антисоветчик! Эх, дурак, дурак! Был бы проще — и потянулись бы к тебе люди! Забыл ты, парень, со своими говенными принципами, главное: Родину любить — с волками дружить! Наслушался, небось, всяких голосов оплаченных, и понесло тебя к такой-то матери на бронекатере! А какую карьеру мог бы сделать! И тут, и в йесесере! Одним словом — чокнутый!

Лейтенант-Ретиарий вздохнул:

— Я, товарищ, «голоса» всего-то раза три в жизни и слушал! И то Севу Новгородцева, а не про политику! Меня от вашей «родины» тошнит не потому, что кто-то с Запада в ухо нашептал! Я просто человек нормальный!

— Только родился не там! — неожиданно кивнул Жополицый, как будто согласившись с нашим героем.

— Или не в то время! — подумав, ответил Лейтенант.

— Да какое такое время! — махнул здоровенной ладонью прокуратор так, что пламя плошки чуть не погасло. — Все времена одинаковы! Всегда так было и будет: хочешь вкусно есть и сладко пить — не лезь против системы! Будь ты хоть Сократом, хоть демократом! Не будешь бегать в стае — стая будет бегать за тобой! В общем, прими мой совет, офицерик: попрыгай там, на арене, а потом возьми кинжальчик да воткни себе вот сюда — в сердце! Чтоб наверняка! И сам мучаться не будешь, и зрителям не обидно!

— А как же ваша затея с Поппеей?

— А на хрен нам эта Поппея?! — равнодушно отозвался Жополицый. — Мы потом подумали и решили — кто там, в двадцатом веке, разбираться будет? Поппея там или другая какая фемина? Главное, чтобы в утробе остатки младенца были, а в йесесере — человек с таким же, как у него, ДНК! Подменим труп в могилке — и все дела! К твоему сведению, Комсомолец уже обрюхатил одну кандидатку! Долго не пришлось стараться! Помнишь фракийку? Смуглявую? Ага! У него, в отличие от тебя, чистоплюя, проблем не возникло! Унаследует теперь Циркус Максимус от своего собственного ублюдка! Гы, гы — представляешь, какой поворот?!

— А кто ее, фракийку, ликвидирует? Тоже Комсомолец? — тихо спросил Ретиарий.

— Да нет! — вновь весело заколыхались подбородки прокуратора. — Слабо ему, комсомолисту тонкожопому! Он и курицу-то в жертву Юпитеру принести не сможет! Куда ему красивую бабу угрохать! Да еще и ногою в живот — чтобы у археологов в нашем времени вопросов не возникло! Нет! Для такого дела надо либо римлян использовать, либо наших! С соответствующим опытом!

— Слышь, прокуратор, — все так же тихо спросил Лейтенант, прикидывая длину цепи и расстояние до Жополицего, — а евнухам все равно, если им меж ног двинуть?

Тот опять осекся и с ненавистью посмотрел на нашего героя.

— Смеешься, значит, над чужим горем, сопляк! Ну смейся, смейся, недолго тебе осталось! Слышь, плебс бушует, зрелища ждет? Скоро львятки с тигрятками тебя на запчасти-то раскидают!

— Кстати, — с интересом спросил его Ретиарий, — а что же со мною там, в нашем времени случится?

— Ааа, — обрадовался Жополицый, — так ты не знал?! То самое и случится — останутся от тебя рожки да ножки! Косточки в зверином дерьме! Так что ты очень кстати в Африке служишь! Это товарищ подполковник придумал! У него с чувством юмора все в порядке! И с головой!

Наш герой вспомнил совет Голубоглазого «помалкивать», данный рабу с отрезанным языком. Да, этот действительно умел зло посмеяться над другими. Такие, подумал он, часто не переносят даже безобидных шуток в свой собственный адрес.

В дверях камеры появился уже знакомый Лейтенанту телохранитель с кобурой «скорпиона» на боку.

— Все готово! — коротко доложил он Жополицему по-русски. — Звери не кормлены, император в ложе!

— А Поппея там? — спросил прокуратор, мстительно следя за выражением лица Лейтенанта. — А то муженек-то приказал того — чтобы непременно на ее глазах!

— Прибыла вместе с весталками! — подтвердил тот, позвякивая титановой кольчугой, и тоже посмотрел на нашего героя. — Живот уже видно!

По его мутным от частых убийств глазам стало понятно, что ответственное задание далекой социалистической Родины — пинание в живот беременной гетеры — поручили опытному патриоту.

— Ну тогда пошли! Народ требует зрелищ!

Вскоре Ретиарий убедился, что Жополицый был абсолютно прав: народ требовал зрелищ и делал это самым недвусмысленным образом. Их ждали плебеи, оравшие и свистевшие на самых верхних рядах. Продолжения кровавого спектакля требовали представители рыцарского сословия, занимавшие места пониже. Даже пышно одетые сенаторы не считали зазорным показать простому люду свою истинно римскую натуру и, хлебнув густого вина, драли горло порою громче самых отъявленных крикунов.

— Прячь голову, Ретиарий! Я поставил сто тысяч сестерциев на то, что ее тебе отгрызут последней!

— Береги свой отросток, великий боец! Я куплю его и посвящу Юпитеру!

— Скажи, кого обесчестил, сволочь! Я ее тоже трахну!

От своих мужей, отцов и братьев не отставали и римлянки. Как и у мужчин, выкрики гетер ничем не отличались от того, что орали аристократки: