Идеальный финал (СИ)

Спустя пару часов дверь в квартиру открылась и на пороге появилась Кэтрин. Она тихо переоделась и направилась на кухню, где в тот момент курил Джимми.

— Привет, Кэтрин — промолвил парень

— Проснулся уже? Соня. Ты покушал?

— Нет, я не хочу

— Рассказывай, что случилось? Почему ушел?

— Кэтрин, ты уверена в том, что хочешь это знать?

— Да. Мне очень интересно и важно. Что именно могло тебя так напугать — уверенно произнесла Кэтрин

Джимми глубоко вдохнул и начал рассказывать сестре о кошмарах, увиденных им в психиатрической лечебнице. Стоило парню вспомнить и сказать кое-какие детали произошедшего, как его руки начинали бешено трястись, глаза суетливо бегали, а голос своеобразно дрожал. Было видно через какие мучения ему приходится пройти, для того, чтобы поведать о тех сутках, проведенных в миниатюрном аду.

Глаза Кэтрин были напуганы, в них читались жалость, переживания, гнев, все эти чувства были, словно смесью разных красок, выдавая цвет, который еще не видел мир. Это было чем-то новым в бушующем пламени мирских чувств остальных людей. Кэтрин удалилась в свою комнату не говоря ни слова, вскоре оттуда послышались тихие всхлипы. Девушка плакала, может из-за страха, а может из жалости. Снова заставляя Джимми чувствовать себя виноватым в чужой боли. Кэтрин вновь вернулась на кухню к парню. Ее глаза были красными от слез, а дыхание тяжелым и плавным, будто волны океана успокаивались, предчувствуя ночной бриз.

— И что теперь будет, Джимми?

— Я не знаю, Кэт — ответил парень

— Они заставят тебя снова ехать?

— Скорее всего — тяжело отвечал Джимми — Ведь теперь без обследования я не смогу найти работу, учебу, и все мое будущее остается в неизвестности, но ведь я не готов. Может позже найду в себе силы, но только не сейчас, Кэтрин. Понимаешь?

— Конечно

— Выпей чая, успокойся и не плачь по пустякам, все будет хорошо. Не в первый раз я утопаю в болоте. Не плачь, пожалуйста. Хорошо?

— Хорошо, Джим

После этих слов парень вновь отправился в свою комнату. Он взял в руки телефон и начал звонить по номеру Саманты, но слышал там лишь короткие гудки, было явно видно, что общаться с ним у девушки нет никакого желания. Джимми писал сообщения с мольбами, чтобы она вернулась, каялся в своих ошибках, но так и не получил ни одной буквы в ответ. Снова слезы отчаяния, парень не мог в это поверить или отказывался. Звонки Картера он игнорировал, ведь тот не знал, что Джимми вернулся из больницы. Острое чувство социофобии и не желание общаться с кем-либо захлестывали молодого человека. Череда тяжелых воспоминаний, внутренние диалоги с собой, бессонная ночь, проведенная в музыке и никотине, уничтожали парня. Все больше стихов ложились на чистые листы дневника.

Все больше и больше чувств он вкладывал в них. Теперь, он на своем опыте знал, что такое боль от любви. Его стихи не зависели от времени, ему не нужна была рифма, лишь Саманта, но было уже слишком поздно. Вскоре, две бессонные ночи сделали свое дело, отправив парня в страну воображаемой жизни, в мир сна.

Джимми понимал, что нужно взять себя в руки и пытался делать это, но пока что безрезультатно, единственным выходом из ситуации являлся путь привычки. Парень решил, что эту боль уже не выгнать и придется жить с ней, а для этого нужно было научиться ею наслаждаться, делить на двоих свой мир, пустить в «Иллюзорий», равномерно распределив ее по мокрому осеннему асфальту, положив в пустые дома, и дать возможность создать свои тучи, с которых она будет лить дозами легких уколов в виде красных капель и легких снежинок.

Глава 13. «Пришло время развязать войну».

Октябрь отдавал холодом. Последние числа таяли на календаре, превращаясь в скомканные бумажки, которые отправлялись в мусорное ведро. Казалось, Джимми даже мог почувствовать, как природа отпускает еще один месяц в полет смерти. Тяжелое дыхание города, звук цепей, что отходят от оков ноября, последние слова второго месяца осени. Его безнадежный крик, подобно ребенку, который так ждал появления на свет, но не смог выдержать ярких бликов ламп, и его сердце остановилось, так и не дав ему насладиться миром, где лишь боль, как вечный спутник бренного тела. Последние листья, раскрашенные небом в цвета радости и медленной грусти, превратились в гной, подарив ветру новый вкус печали. Город уже давно утонул в чистых слезах неба. Каждый новый день приходил с дождем, словно они были влюблены друг в друга, не желая расставаться даже на минуту. Да и этот мир не заслуживал больше солнца. Зачем оно? Неужели люди так глупы, что не видят красоты в бесконечных ливнях? Как показать им великолепие искусства, если их глаза отказываются принимать мелкие детали разума, а тела так жаждут горячих лучей раскаленного диска? Свинцовые тучи обнимали город. Казалось, они — плед, который укрывает каждую деталь, согревая усталые бетонные клетки, скрывая эти гробы от глаз могущественных звезд. Мир не заслуживает неба, усеянного тысячей галактик. Этот мир не заслуживает даже права, чтобы дышать.

Джимми. Уже несколько недель парень не выходил на улицу, не чувствовал аромата осени, которую он так любил. Температура вытягивала все силы. Иногда он открывал окно, чтобы вдохнуть полной грудью вкус гниющих листьев, дождя, ненависти. Улыбка, о которой так часто писали фантасты, теперь превратилась во что-то редкое, наигранное. Лишь одев новую маску безразличия, Джимми мог рисовать радость на своем лице, словно багровой кровью создавать портрет счастья. А для кого? Лишь Кэтрин видела его в те дни. Картер давно уехал, оставив тонкий налет грусти, воспоминаний об ушедших днях, о том времени, когда Джимми не знал Саманту, когда он был одним из этих людей. Казалось, парень уже давно пропитался меланхолией. И если его тело — тряпка, то сильными руками можно было выжимать черную влагу грусти, как из постиранных вещей. Наверное, он отправил уже тысячи сообщений своей возлюбленной, но ни на одно он так и не получил ответа. Письма в пустоту. Буквы, которые несли в себе миллионы чувств, сотни жестов, десятки слез, оставались без ответа. Это, как молитвы к вашему богу. Они так и не дойдут до него, оставаясь болтаться изуродованными висельниками на нитях поднебесной. И если даже он их получит, пусть так, то бог ответит? Нет. Но почему же тогда люди продолжают слать ему свои просьбы? Наверное, в каждом из вас живет вера в лучшее, надежда услышать его томный голос, желание притронуться к запретному. А для Джимми именно она и была богом, чем-то непонятным, далеким. Тем, что запрещено трогать грязными лапами. Ни один человек в мире не заслуживает ее улыбки, ее глаз, ее губ. Но она, подобно богу, ушла, оставив Джимми мир без красок, радости и счастья. Иногда, когда парень оставался один, он рассматривал ее фотографии, пускал тяжелые слезы, которые так стремились соединиться с каплями дождя, стать одним целым, попадать на головы людей. Они все равно не поймут. Да никто не поймет. Он часто звонил своему богу, но слышал лишь холодные гудки. Джимми умирал внутри себя, оставляя свои мысли на растерзание голосов, которые все чаще посещали его голову. Жизнь превратилась в сон, подобие сна, кому, если угодно. Душа ничего не жаждала, лишь иногда она писала стихи, которые продолжали заполнять «Иллюзорий».

«29 октября 2011 год