Земная оболочка

Когда Делла проснулась, было еще слишком темно, чтобы рыться в соннике — выяснять, что означает этот сон или от чего он ее предостерегает. Хотела было, но потом решила, что не стоит зажигать лампу; она и так раз и навсегда поняла все, что ей нужно. Она быстро оделась, желая опередить Грейнджера (из его комнаты доносились шорохи, говорившие о том, что Грейси просыпается), и пошла тихонько к высокому, чернеющему в темноте дому. Только раз она замедлила шаг — задержалась у источника, чтобы трижды прополоснуть рот водой, отдающей сероводородом, и тем не менее вкус во рту немного улучшился. Обрывки сна все еще мелькали в голове. Потом она пошла работать.

Декабрь 1925 — март 1927 года

3 декабря 1925 г.

Дорогие Рейчел и Робинсон!

Как мило с вашей стороны, что вы сообщили мне все о своей свадьбе, о новой работе и о планах на будущее. Думаю, что небольшая помощь по части продовольствия молодоженам не помешает, и потому упаковала ящик овощей и фруктов, которые запасла этим летом, и отправлю их вам, как только объявится желающий дотащить ящик до почты. Или, может, вы сами приедете за ним? Ты, Роб, дорогу знаешь; вспомни, что ты обещал приехать и пожить у меня некоторое время, когда оперишься. В прошлый раз я разглядеть тебя толком не успела, как тебя уж и след простыл. Я понимаю, что в ближайшую неделю или две у вас хлопот будет полон рот, но как насчет рождества? Гид приглашал меня в Данвилл, праздновать с ними; но после прошлогоднего рождества я решила, что уж лучше мне одной дома праздник проводить — только я да ветер, — чем у них, с ним и его ведьмой женой. Так что останусь тут. Догадываюсь, что здесь я останусь до самой смерти, а то и дольше, если меня сразу не найдут. Буду вам обоим рада, хоть на рождество, хоть когда. Можно меня не предупреждать, однако, если вы решите пощадить мое истерзанное сердце и известить меня заранее о своем приезде открыткой, буду благодарна. Я всегда готова. А как же иначе? Дом в порядке. Кладовка ломится от всякой снеди.

У вас ли еще Грейнджер? Недели две тому назад я видела старуху Эльбу, которая живет в его домике; она получила от него весточку.

Он пишет, что у него опять все хорошо и чтоб она о переезде не думала, поскольку он возвращаться не собирается. Эльба сделала из этого вывод, что Грейси к нему вернулась или снова пообещала скоро вернуться. Если он у вас и Грейси с ним, я надеюсь, Роб, что ты ей много воли не дашь. Проку от нее никому никогда не было — в общем, ты сам знаешь, на что она годится. Бедного Грейнджера она сразу же околдовала, так что он и поныне ничего толком не видит. Теперь забота о нем, наверное, легла на тебя. Мне он достался от Форреста, когда Форрест его бросил, тебе же он достался от меня. Ты его не обижай, а то богу сверху все видно. Он добрая душа. Я б его хоть завтра назад приняла, только без Грейси. Как бы то ни было, скажи — Эльба просит передать, что в печке образовалась трещина и тяга стала очень плохая, а так дом в порядке и ждет его. (Если б трескались одни печки, жить еще было б можно.)

Ну, а как Форрест? Я от него ничего не получала вот уже больше месяца. Скажи ему, что если мисс Друри соберется на рождество к отцу, пусть он проведет его с нами. Мой дом — его дом; ему тут будет хорошо.

Пожалуйста, напиши, что вы приедете. Мне необходимо познакомиться с вами обоими, а может случиться, что и вам понадобится поближе узнать меня (Рейчел, я готовлю гораздо лучше, чем Грейнджер, и куда опрятней, чем Грейси). Очень не оттягивайте! А то мне уже пятьдесят восемь стукнуло, и я вот-вот обзаведусь очками.

Надеюсь на спорую встречу,

ваша тетка Хэт.

* * *

12 февраля 1926 г.

С днем рождения, дорогая мама!

Извини, что слегка запоздал, но поскольку мне приходится теперь поддерживать огонь в нескольких очагах, иногда, как ты можешь себе представить, до какого-нибудь из них руки не доходят. Твой, надеюсь, не дымит? Дыма в других местах хватает. Надеюсь, что в день твоего рождения погода у вас была хорошая; у нас было солнечно и довольно тепло по сравнению с недавними холодами. В знаменательную ночь я пожелал тебе — задним числом (и передним, разумеется) — благополучных и долгих лет жизни.

У нас все обстоит весьма благополучно. Несмотря на то что все Рейчел здесь непривычно и чуждо, держится она молодцом и с помощью Грейси и Грейнджера уже успела создать семейный уют. Она говорит, что описала тебе во всех подробностях наш домашний уклад, так что не стану повторяться; чего у нас действительно маловато, так это места. Когда отец снимал лам этот домик, предполагалось, что нас будет трое — двое Мейфилдов и Грейнджер, но потом Грейнджер сказал Грейси, что переезжает в Ричмонд, и она предложила поехать с ним, после того как из года в год кормила его пустыми обещаниями (такова, по крайней мере, версия Грейнджера, — я же подозреваю, что он ее умолил). Кроватей нам хватает и дверей, за которыми прятаться — тоже, повернуться же иногда просто негде; в общем, места маловато, но не настолько, чтобы ты не могла тут удобно поместиться, когда приедешь к нам наконец с первым визитом, на что я продолжаю надеяться.

С работой у меня все в порядке. По большей части я просто сижу в конторе и постигаю искусство счетоводства, проверяя в обратном порядке записи, сделанные моим престарелым предшественником. Грабитель с большой дороги! По моим безошибочным подсчетам, за тридцать лет непорочной службы он умудрился прикарманить почти пять тысяч долларов. Во всяком случае, их нет, и его книги доподлинно это подтверждают. Никто до меня не удосужился их проверить, так что, думаю, никого от этого не убыло. А я никому глаза открывать не собираюсь. Он поселился в очень милом домике неподалеку от Джеймстауна с женой и новым плимутом (его первая в жизни машина, а ему семьдесят пять). Буду свято хранить эту тайну.

Моя тайна проста, и я ее тебе поведаю. Кажется, я наконец начинаю учиться принимать то, что посылает мне жизнь, называть это своей потребностью и верить, что с меня этого достаточно. Можно научиться питаться воздухом — сколько лет ты это в меня вдалбливала, как я теперь понимаю, но не испробуешь — не поверишь. И почему я этого не понимал? Почему не мог присмотреться к тебе, пышущей здоровьем, и понять? Впрочем, ты, наверное, и без меня знаешь — смотрел-то я внимательно, да не то видел.

Прими мою запоздалую благодарность.

Только ты не подумай, мама, что я лишен духовной пищи или что она состоит из одних только радостей — не спорю, огромных, — которые дает необременительная отчетность училища для негров. Я подбираю крохи повсюду. Частицы жизни, на которые прежде (еще месяц тому назад) я наступил бы не глядя или перешагнул бы через них, но которые теперь останавливают меня и заставляют задуматься, а потом отправляются в глубокую пустую копилку, каковой я так долго пребывал. Сегодня я разговаривал с негром Уильямом — нашим уборщиком. Он возился у меня за спиной, но я продолжал работать — стоит с ним заговорить и не избежать долгой беседы или же нескончаемого рассказа. Одним словом, я работал, а он тем временем кончил перегонять пыль с одного места на другое и уже взялся за дверь, как вдруг что-то толкнуло его — промолчать, очевидно, оказалось выше его сил — и он спросил: «Мистер Мейфилд, а вы на войне были?» Я ему ответил, что в ноябре 1918 года мне было всего четырнадцать лет, но что свой долг я исполнил, был на передовой во Фландрии и уложил двенадцать человек. Он задумался, и потому я спросил: «А ты?» (ему на глаз лет пятьдесят). Он ответил, что нет, он не воевал. Тогда я говорю: «Что ж так? Разве ты землю свою не любишь?» А он в ответ: «Я вам вот что скажу, мистер Роб: я столько лет в городе прожил, что о земле и думать забыл». Я сказал, что, собственно, и сам забыл о ней думать — вот тебе и вклад в копилку. (Он так это и рассматривает — ответ его был продуман — и до сих пор катается со смеха.) И Рейчел вносит свой вклад. Не далее как в прошлое воскресенье она призналась мне утром, что сделала открытие — оказывается, в мир ведут двери — самые настоящие двери, в которые можно войти и через которые, что не менее существенно, можно снова выйти — для нее это новость. Я сказал, что это и для меня новость. На днях вечером Грейнджер пришел ко мне, когда я шпаклевал царапину на машине, и сказал, что благодарен мне. Я ответил: «Ради бога, — а потом спрашиваю: А за что?» Он говорит: «Без тебя мне бы Грейси не видать». И тут я понял, что без меня она действительно не вернулась бы — ведь я даю им кров и какие-то средства к существованию — однако нельзя забывать и того, что Грейнджер дважды спас мне жизнь и, возможно, сделает это еще раз. Мой долг ему не ограничивается крышей над головой. И я твердо намерен честно с ним расплатиться.