Аквариум

— Он все еще здесь. Я поднимусь к тебе, хорошо? Подумаем вместе, что делать дальше.

— Только не впусти его.

— Постой-ка, — предложил Карел, — вот что мы сделаем. Я постою тут за углом, а когда он куда-нибудь отлучится, позвоню тебе, договорились?

Мысленно я его поблагодарил. В последние месяцы наше общение почти сошло на нет. Из-за меня. Я был скуп на слова, рассеян и давал ему понять, что его планы меня не интересуют, а отношения себя исчерпали, но теперь он старался изо всех сил мне помочь.

To, что парень до сих пор не вошел и не оказался у меня под дверью, впору было счесть чудом. То ли он просто не догадался нажимать подряд все кнопки — кто-нибудь да откроет, — то ли ни один из жильцов не захотел впустить незнакомца. А может, просто никого не было дома. Но тогда и мне бы на помощь никто не пришел.

Телефон зазвонил снова.

— Он уходит, — сообщил Карел, — думаю, направляется к телефонной будке за домом. Я подойду и скажу, когда открыть дверь, ладно?

— Ладно, — согласился я и умолк, ожидая сигнала.

Когда Карел появился у моей двери и обнял меня, я был рад его видеть, как никогда прежде.

— Парень обернулся посмотреть, куда я иду, и помчался за мной, но я успел закрыть дверь, — усмехнулся Карел. — Как раз перед его носом.

Я приготовил капуччино. Теперь, когда здесь был Карел, мне стало намного легче. Пару раз звонил телефон, но я не брал трубку.

— Поживи у меня несколько дней, — предложил Карел, но пришлось отказаться: я не мог отсюда уехать. — А в чем, собственно, дело?

— Парень — друг Шейри, — сказал я.

— О черт!

Значит, сам он не догадался. По его лицу я понял, что Карел осознал всю серьезность происходящего. Такие вещи он понимал.

— Бедняга, — тихо произнес он. А потом, после небольшой паузы, пока мы молча размешивали молочную пену в чашках, спросил: — И ты категорически отказываешься с ним разговаривать?

— Знаешь… — начал было я и тут же понял, что продолжать не в силах. Машинально закрыл руками лицо, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Передо мной вновь очень ясно возник образ Шейри, говорившей со смехом: «Вранье!»

Карел молчал. Он попытался ободрить меня прикосновением, потом просто сидел рядом, дав мне возможность выплакаться. Я чувствовал, как между пальцами текут слезы. Мне было все равно. Карела я не стыдился.

Потом он поднялся, подошел к домофону и снял трубку — я все это слышал, не видя, — и точно так же, как я полчаса назад, спросил:

— Вы еще там?

— Да, — тихо проскрипело в ответ.

— Продиктуйте ваш адрес, — дружелюбно попросил Карел, — я с ним поговорю. Возможно, он согласится вам написать.

Последовала пауза. Потом поток слов: адрес. Карел громко повторил:

— Матиас Бек, Дойчхофштрассе, сорок восемь, семь, четыре, ноль, два, Хайльбронн. Хорошо, записал.

— Спасибо, — раздался голос в трубке.

— Все, — попрощался Карел и повесил трубку.

Он написал адрес, отыскав на кухне клочок бумаги, и положил на письменный стол. Потом снова сел рядом.

— Несчастный в таком же состоянии, как ты, — тихо заметил он и опустил руку мне на плечо. — Пойдем куда-нибудь поужинаем.

Я открыл лицо и вытер руки о рубашку. Карел отошел в сторону.

— Или напьемся.

— Напиться — это то, что надо, — поддержал я. Мой голос дрожал. Я еще не полностью овладел собой.

Мы расположились в одном из шикарных новых баров в восточной части города — с выложенными камнем полами, металлическими столиками и голыми стенами. Из-за не прекращающегося ни на минуту грохота даже собственных слов не было слышно. Меня это устраивало. Здесь я не выглядел идиотом в своем костюме — так были одеты все, а Карел не мог заставить меня слушать его бесконечные истории, осознав, что с постоянным шумовым фоном бороться бессмысленно. Большинство этих историй относилось к тому времени, когда он жил в Праге, где он сначала учился на звукооператора, а потом работал на радио. В результате мы просто сидели, пили пиво и глазели по сторонам.

Я по-прежнему был признателен ему за неожиданную поддержку, но мне уже хотелось домой. Адрес того типа я просто выброшу. Как только вернусь.

— Уфф, — с облегчением выдохнул Карел, когда мы снова вышли на улицу. — Как по ушам-то бьет!

Он намеревался показать мне свой новый клуб, где сейчас полным ходом шли строительные работы, но я не согласился.

— Приду, когда все будет готово или если тебе понадобится совет.

— Советы мне не нужны. У меня хороший архитектор. С длинными-предлинными бакенбардами. Просто высший класс.

— Спасибо тебе за все, — сказал я. — Ты был мне настоящим другом.

— Был?

— И есть. Отвезти тебя?

— Нет, возьму такси.

Ощущение было такое, будто мне пришлось пережить налет. Даже стоя под дверью, этому типу удалось нанести заметный ущерб чувству уверенности и защищенности, которое я всегда испытывал, возвращаясь в свою квартиру. Бросив взгляд на окна «аквариума» — женщина по-прежнему печатала, — я прошелся по комнатам и огляделся, словно кто-то мог затаиться там, в темноте, поджидая меня, чтобы потом вдруг выскочить и накинуться с вопросом: «Чем вы с ней занимались?» Я решил обменять свой темный «смарт» на белый. Конь должен быть белым, сказала Шейри. Пусть это пони, подумал я, но и он должен быть белым.

Только сейчас я почувствовал, что слегка пьян, и еще мне хотелось есть — так что я прикончил остатки овощей, запив водой.

Стоило бы проявить большую заинтересованность к делам Карела. В конце концов, мы с ним бывшие партнеры. И друзья, что он сегодня в очередной раз доказал. Надо бы наведаться в его клуб и ходить туда раз в неделю.

Мне вдруг захотелось поговорить с Сибиллой. С конца августа, когда она ушла от меня, я ничего о ней не слышал. Я сел за компьютер и написал: «Милая Сибилла, хотел бы как-нибудь встретиться с тобой, поговорить, поблагодарить за собачку, спросить, как дела, чем сейчас занимаешься, рассказать, как дела у меня, если ты, конечно, захочешь слушать. Отзовись». Отослав сообщение, я заметил на столе бумажку с адресом Матиаса Бека, взял ее и выбросил.

Она захлопнула ноутбук. Потом поехала в спальню. Еще в дверях стянула через голову свитер, чисто по-женски скрестив при этом руки перед собой. Под свитером ничего не было. В тот момент, когда верхняя часть тела уже обнажилась, а лица еще не было видно, она вдруг замерла. Будто давала мне возможность себя рассмотреть. Бред. Наверное, просто расправила плечи. Затем высвободила наконец голову, протянула руку к выключателю, и в комнате стало темно.

Я тоже лег, но долго не мог заснуть.

На следующее утро я так и не решился спуститься к почтовому ящику. Там мог поджидать меня вчерашний Матиас. Хотя был понедельник и если он не безработный, ему пришлось-таки вчера отправиться домой. Все равно я не стал спускаться. Ничего не случится, если посмотрю почту позднее. Что, в конце концов, мог я там найти? Рекламу и счета.

Сибилла ответила: «Барри, ну о чем нам говорить? Это риторический вопрос, который на самом деле означает, что Я ЭТОГО НЕ ХОЧУ. На твой вопрос отвечаю: у меня все в порядке. Оставь меня в покое. Сибилла».

Я понял: Сибилла переменилась. Не мог я прожить одиннадцать лет с женщиной, которая так холодно и надменно отвечает на невинное электронное послание.

В «аквариуме» работала горничная. Чуть позже доставили продукты. Но не готовые обеды, как раньше. На машине не было логотипа. Скорее всего продукты заказаны по Интернету. Надо и мне как-нибудь попробовать.

Горничная ушла, прихватив с собой гору грязного белья. Вот что еще, оказывается, нас объединяет, подумал я. Сегодня женщина-инвалид была одета в черное. Со вчерашнего вечера я стал смотреть на нее иначе, словно просвечивая рентгеном.