Дни испытаний

Девушка стала прощаться. Она протянула Зубу руку. От двери насмешливо добавила:

— Знаешь, Андрей, с тобой говорить, ох, крепко надо пообедать…

— А ты подумай, Галя… — начал было Зуб.

— Есть подумать, — перебила его Галя и, встав по стойке «смирно!», приложила руку к козырьку. Зуб хотел еще что-то сказать, но девушки и след простыл.

— Слушаю вас, — обернулся секретарь к Нине.

— Может, я не по адресу. Мне надо на работу.

— Образование? — заинтересованно пробасил Зуб.

— Одиннадцать классов.

— Так. А что у тебя случилось? — спросил грубовато, но просто, участливо.

— Почему вы так решили?

— Посидишь здесь с мое, будешь все понимать. Да не гордись, не гордись, рассказывай.

«Нет, он, видимо, не только знает, что «нельзя срывать», — с невольным уважением подумала Нина. Зуб начинал ей нравиться.

Узнав о ее горе, он пересел в кресло напротив.

— А еще кто есть в семье?

В дверь заглянула чья-то вихрастая голова.

— Подождите, — бросил секретарь.

Он внимательно расспросил Нину об отце, брате, могучий его бас звучал теперь смягченно, дружески.

— Учиться, наверное, думала? Где? Иняз. Ну, это можно заочно. Освоишься на работе, посмотрим, — секретарь помолчал, раздумывая. — Если в торговлю тебя направить?

— В торговлю? — переспросила Нина.

— Вот сейчас девушка здесь сидела, — не ответив, продолжал Зуб, — Галя Воронцова из семнадцатого продуктового магазина. Мы как раз с ней до тебя кое о каких делах говорили. В торговле нужна молодежь, честная, энергичная молодежь.

Нине даже немного польстило, что она оказывается кому-то нужна. В то же время она представила себя за прилавком. «Что вы хотели? Может быть, вас заинтересует еще вот это? Отрезать? Завернуть?» Она, она Нина! Нина, которую звали Царицей, — за прилавком! Она обслуживает покупателей. Вот до чего дошло!

— Я подумаю, — попросила Нина.

— Конечно, — согласился Зуб. — Надумаешь — заходи, не надумаешь — тоже заходи, что-нибудь другое предложим. Не сразу, конечно, но найдем.

— Спасибо, товарищ Зуб.

— Меня Андреем зовут.

Торговля… Еще вчера чужое слово вторглось в Нинину жизнь, заставляло думать, требовало скорого ответа.

Если бы Зуб сказал: иди, поработай в магазине, ей бы не пришлось столько размышлять. Наверное, сразу бы отказалась.

Но Зуб сказал: «Иди в торговлю. Там нужна молодежь».

Знакомые Нины, которые сразу же горячо взялись обсуждать эту новую проблему, еще больше запутывали ее.

— Вот дело, дело! — частил своим тенорком Алексей Никандрович. — Пристроишься, по крайности, сыта будешь. Знаешь, — морщил он свою лысину, — у воды поселишься — от жажды не помрешь. Ну, а если замочишься…

— Не пойду, — решила Нина. — Раз он советует — не пойду…

Но советовал и Иван Савельевич:

— Иди, Нина, иди. Раз комсомол посылает, стало быть, ты там нужна. А раз нужна, значит, иди.

Иван Савельевич, оказывается, мыслил так же, как и Зуб. Посылал ее в торговлю, а не «пристроиться» в магазин…

Леночка Штемберг, узнав такую новость, долго молчала, теребя перекинутую на грудь пышную темно-русую косу. Эту Леночкину привычку в классе все знали. Она бралась за свою косу, как только попадала трудная математическая задача, нередко принималась за нее у доски…

— Трудно тебе там будет, Нина, — наконец, серьезно заговорила Леночка. — Девушки там, ты знаешь, совсем, совсем другие. С ними в ассоциации не поиграешь. И даже о поэзии не поговоришь… Совсем другие там девушки…

— Иди, Нинка, — затараторила Рита Осокина. — Возле тебя, знаешь, сколько покупателей будет. Всякие — молодые, красивые. А халатик белый тебе, знаешь, как пойдет… — На глазах Риты вдруг сверкнула слезинки.

— Ты что, дурочка? — строго спросила Леночка.

— Так, — пролепетала Рита, — так, я подумала: Нина — и вдруг за прилавком. И вообще, все мы взрослыми стали…

— Что я тебе могу посоветовать, Нина? — как всегда неторопливо басил главврач Михаил Борисович. — Мы с твоим отцом мысли не допускали, что есть какая-нибудь профессия, которую можно поставить рядом с медициной. Если бы мне предложили на выбор — санитаром в больницу или министром торговли — я бы пошел санитаром. Но если тебя медицина не привлекает… что ж, иди пока в магазин. Но иди немедля. Самое вредное для тебя сейчас сидеть здесь одной…

Узкая и длинная комната вся уставлена ящиками, банками, коробками, пропитана запахами сыров и колбас. У стены, близ входной двери, примостился простенький однотумбовый письменный стол. У другой стены — маленький кожаный диван. За столом заведующий магазином — пожилой бритоголовый мужчина. Далеко отодвинув руку с блокнотом, он просматривает какие-то записи.

«У него дальнозоркость», — соображает Нина.

— Значит, кур привезут, — ни к кому не обращаясь, констатирует заведующий. — Это хорошо. — С легким стуком он отбрасывает влево костяшку на счетах. — И уток привезут. — Вслед за первой костяшкой влево летит вторая. — А вот свинину… Свинину неизвестно. — Третья костяшка останавливается на полпути. — И, главное, говядина, говядины может не хватить. Это плохо. — Все костяшки возвращаются назад.

Заведующий силится что-то разобрать в блокноте, отодвигая его от себя чуть ли не на вытянутую руку.

— Очки, понимаешь, забыл.

Это заведующей говорит Нине. Говорит дружески, и Нине становится проще в этой небольшой странной комнате.

— По какому делу? — спрашивает бритоголовый. — Ах, от Зуба! — Снова костяшка летит влево.

«От Зуба — это хорошо», — догадывается Нина.

— Давай знакомиться. Меня зовут Юрий Филиппович. — Юрий Филиппович встает из-за стола, протягивает Нине руку. Роста он небольшого, полноват, но рука жилистая, цепкая.

Юрий Филиппович долго расспрашивает Нину, внимательно слушает.

— Ну, что ж, Нина, будем работать. Будем работать, — говорит он. — Поставим тебя на кондитерские товары. Это, пожалуй, подойдет лучше всего. Там у нас, правда, сейчас Алла Петровна, — как-то неуверенно продолжает заведующий и почему-то передвигает костяшку направо. Нине, которая уже прониклась доверием к заведующему, не хочется учиться у какой-то еще незнакомой Аллы Петровны.

— Но продавец она опытный. Очень опытный, — продолжает заведующий. — Научить торговать может. Сейчас я вас познакомлю.

— У такой не надо, да купишь, — быстро оглядев Нину, говорит Алла Петровна.

«А у такой нужно, да мимо пройдешь», — невольно думает Нина.

Алла Петровна вся негибкая, тяжелая, рыхлая, словно наполненная лежалыми опилками. Взбитые коком ее волосы испытали на себе влияние самых различных красителей, горячих и холодных завивок. Утратив живую притягательную свежесть, они кажутся поделкой из кудели. Глаза голубые и даже яркие, однако тоже по-кустарному лишены цвета и блеска.

«А у такой надо, да мимо пройдешь».

И все-таки Нина не может не ответить на улыбку Аллы Петровны. Только ответная улыбка получается невеселой.

— Не туда кладешь карамель, Ниночка. Открытая карамель не очень ходовая. И ты клади ее подальше. А вот «Весна», «Ласточка», «Мишка косолапый» — на это все время спрос. Их всегда держи под рукой.

Алла Петровна учит терпеливо, говорит ласково, без раздражения и все время улыбается своими вялыми, рано состарившимися губами.

И Нина тоже улыбается в ответ.

— Вот так, вот так, — одобряет Алла Петровна. — А теперь давай-ка перекусим. А то перерыв у нас к концу идет.

Продавщицы магазина — кроме Нины и Аллы Петровны, здесь работают еще четыре девушки — белой стайкой сбиваются в одном из отделов. Чаще всего в молочном. Нине хочется к ним. Тем более, что среди них та самая Галя Воронцова, которую она встретила у Зуба. Галя как раз работает в молочном.

Кстати, — может же так случиться! — первое, что Нина увидела у Гали в руках, был томик стихов Ярослава Смелякова. Нет, не права Леночка Штемберг. И с этими девушками можно поговорить о многом. Галя вот окончила торгово-кооперативную школу, любит стихи, музыку, не пропускает ни одного концерта. Другие девушки попроще. Но каждый раз в обеденный перерыв их беззаботный смех, задорные голоса настойчиво манят Нину к себе.