Страшен путь на Ошхамахо

услышать кое-что интересное.

— Стоит ли, дорогой Емуз? — Казаноков вяло махнул рукой.

— А в самом деле? — оживился Канболет и дотронулся до рукава Джабаги.

— Да нет, неловко мне об этом... — скромничал Казаноков.

— Тогда я сам расскажу, — заявил Емуз. — Ты ведь знаешь, какая голова у

нашего гостя. Вот сейчас он ею досадливо покачивает. Так она ему служит не

только в серьезных делах, но иногда и в забавных случаях. Один из таких случаев

как раз и связан с козленком. Правда, с живым, а не вареным. А дело было так.

Четверо крестьян имели пасеку и общего козленка. В ожидании, пока он подрас-

тет и его можно будет заколоть, они заранее условились, кому из них будет при-

надлежать левая передняя нога, кому задняя правая и так далее. Однажды козле-

нок поранил одну из своих четырех ног. Будущий хозяин этой ноги взял и перевя-

зал ее тряпочкой. Козленок некоторое время прыгал на трех. Как-то вечером он

неловко приблизился к пламени костра, и повязка на больной ножке загорелась.

Бедный малыш стал метаться по всей пасеке, огонь попадал на камышовые кры-

ши ульев, на стенки шалаша — и вся пасека сгорела. Владельцы трех здоровых

козлиных ножек обвинили во всем четвертого своего товарища: это он должен

возместить понесенный ими ущерб. Старик-судья Уори-дада решил дело в пользу

обвинителей. Такое решение вызвало среди односельчан споры. А тут оказался

поблизости Джабаги. Уори-дада обратился к нему с просьбой рассудить, кто прав,

кто виноват. И тогда Джабаги сказал: «Козленок скакал и разносил огонь на трех

здоровых ногах, раненая ножка в этом не участвовала. Значит, и отвечать за по-

жар и убытки должны хозяева трех здоровых ног. Они обязаны выплатить четвер-

тую часть стоимости пасеки ее четвертому совладельцу». Все селение в один голос

одобрило приговор Казанокова. Канболет рассмеялся от души:

— Такой приговор — это как если бы на полном скаку выпустить стрелу из

лука и сбить летящую птицу.

— Уж это ты слишком, добрый сын Тузарова! — с легкой укоризной возра-

зил Джабаги. (Однако дотошный наблюдатель заметил бы, что слова открытой

похвалы, если и не принимались умом Джабаги, то уж во всяком случае доходили

до его сердца.)

...Утром Казаноков распрощался с Емузом и обитателями его дома. Канбо-

лету он сказал, чтобы тот ждал от него известий. И известий скорее всего благо-

приятных. Джабаги собирался немедленно отправиться к князю Кургоко.

Через несколько дней положение Тузарова станет ясным и недвусмыслен-

ным.

* * *

Прошло несколько дней, но посыльного от Джабаги не было.

В саду у Емуза полностью осыпались розовые лепестки яблоневого и сливо-

вого цвета. Солнце пригревало все сильнее, а тени под деревьями становились все

гуще.

Склоны ближних нагорий теперь полностью утонули под сплошными зеле-

ными купами дубняка, чинарника, дикой груши и ольхи.

Чегем бурливо вздулся меж утесистых берегов, побурел и озлобился. Зна-

чит, высоко в горах началось таяние снегов, а тут еще опрокинулась в небе какая-

то посуда — и на землю обрушился ливень. Тесно становилось реке в своем ложе

— того и гляди снесет перекинутые через нее шаткие мосты. Чегем глухо ревел —

особенно громко по ночам — и с грохотом тащил по неровному дну огромные ва-

луны.

Кубати подолгу возился в кузне у Емуза: то помогал мастеру, то работал над

своими поделками. Каждый день они с Канболетом совершали прогулки по лесу,

где упражнялись в стрельбе из лука. Чаще всего они ходили наверх, по «их» скло-

ну ущелья, на то место, где встретили Нальжан.

Канболет, не слишком разговорчивый и раньше, теперь почти все. время

молчал. Помалкивал и Кубати. Казалось, они думают об одном и том же и как-то

по-новому присматриваются друг к другу.

Нечто новое можно было заметить и в отношениях между Нальжан и Са-

ной. Девушка будто хотела спросить о чем-то важном у тетки, но не решалась.

Видно, слов подходящих не находила. Вот если бы тетя догадалась сама и ответи-

ла тоже не словами, а так, чтобы ответ можно было бы прочесть по ее глазам... Но

в глазах у Нальжан стали появляться совсем уж необычные узоры: то промелькнет

на едва уловимое мгновение беспомощная растерянность, а то гораздо чаще — и

них застывает несвойственная для Нальжан упрямая строгость.

Веселой девчонке Сане жилось, конечно, куда легче и приятнее, чем ее уже

не юной тетке. Ведь юность пьет взахлеб радости раннего солнечного утра и не

думает о том, какая погода наступит к полудню и не грянет ли гроза к вечеру.

Вот и сейчас наша Сана, до предела счастливая, с тайным торжеством сжи-

мает в кулачке кольцо с четырьмя зернышками бирюзы, которое смастерил Бати.

Ах, если бы кто видел, как вдруг задрожали его руки, когда он сам пожелал надеть

колечко Сане на палец и взял ее руку в свою! Он бросил тогда колечко ей в ладонь,

сказал что-то неразборчивое и быстро скрылся в саду. Сана с тех пор и носит по-

дарок зажатым в кулаке. А если для какого-либо занятия ей понадобятся обе руки,

девушка прячет перстенек за щеку. Но об этом она в жизни никому не прогово-

рится.

В это время Нальжан вновь переживала вчерашний короткий разговор с

Канболетом. Она не заметила, как он подошел к ее кухне. Чувствуя чье-то присут-

ствие, она обернулась и увидела, что он стоит рядом и смотрит на нее. Она не зна-

ла, сколько времени он уже тут стоит и вот так смотрит. Она смутилась и, кажется,

побледнела. А в его лице было... Что же такое в нем было? Потом Канболет чуть

виновато улыбнулся и надвинул шапку на самые брови.

— Скажи мне, Нальжан! Когда шапка на моей голове будет вот так — это

лучше или хуже?

— Возраст у тебя, сын Тузарова, вполне уже годится для того, чтобы край

твоей шапки касался обеих бровей (Неженатые кабардинские мужчины носили

шапку чуть набекрень, а вступив в брак, должны были надвигать ее на брови),

— ответила Нальжан после некоторого размышления.

— Я тоже так считаю, Нальжан, — вздохнул Канболет.

— Не хочешь ли ты, чтобы я подсказала тебе, на чьих крышах сидят сороки?

— Нет, — решительно сказал Тузаров. — Не подсказывай. Мне не нужно

знать, в чьих домах есть невесты.

Вот и весь хабар. Канболет снова сдвинул шапку наискосок и ушел в дом.

Ушел и тоскливую боль оставил в груди у Нальжан.

Слово созерцателя

1. Давно замечено: если земля хороша, то нравится она не только

тем, кому принадлежит.

2. Замечено также, что принадлежит она обычно плохим хозяе-

вам.

3. И еще замечено: эти хозяева обязательно в чем-то провинятся

перед соседями.

Ведь они обязательно не ту песню запоют, не так лошадь оседла-

ют, загрустят не вовремя, развеселятся не к месту. Учить их надо. А за

науку пусть платят.

С более сильными соседями не хочется спорить. Хорошо, хорошо

— ваши речи умнее, ваша религия самая лучшая. Не лучшая, а единст-

венно правильная, вы говорите? Ладно, согласны.

Вот ведь какие эти владельцы тучных пашен, сочных лугов и бо-

гатых лесов и садов, орошаемых потоками чистых вод! Соглашаются. А

не слишком ли благодушно принимают они в свой дом единственно

истинного бога? Где священный трепет и благоговение, где страх бо-

жий?! Все не так, как у людей! Они готовы платить за науку назначен-