Длинные дни в середине лета

сосок и зачмокал. Наташка замерла от неожиданного ощущения. Ей показалось,

что Максим ухватился за конец клубка, спрятанного глубоко внутри, и тянет и

клубок поворачивается, распутывается.

- Спи, дурачок, спи!

Наташка положила его в кровать, подумала и запела вполголоса песню,

которую любила больше других: «Эти глаза напротив...»

...Майор заскулил у калитки.

— Ну, как дела? — громко спросила Ольга Владимировна.

Наташка выскочила на крыльцо за платьем. Хозяйка сразу заметила у нее

кровь на ноге и нахмурилась.

— Значит, не послушалась?

— А вы кобеля своего не распускайте! —сказала Наташка, еле сдерживаясь

от нахлынувшей обиды. Она стояла перед хозяйкой, поджав окровавленную ногу

и прикрывая грудь, и от того, что стеснялась, злилась еще больше.

— Ты тут не командуй! — Ольга Владимировна прошелестела мимо нее и

плюхнулась на стул. — Ух, как жарко! Бабушку, значит, можно волновать?

Можно не жалеть старого человека? А зачем врешь? Нет у нас никакой

Кудиновой!

— Ну и ладно. Вам-то что?

— Мне ничего. Но вы, молодые, очень языкастые. Ну-ну, не груби! Я тебе

добра хочу. А старших нужно слушать. Вот ты мне кто? Никто. А я о тебе

позаботилась. Ты мне благодарной быть, должна, а ты фыркаешь.

—- Иди со своей заботой знаешь куда? — Наташка вышла во двор.

— Нет, плохо вас, молодежь, учат, — сказала Ольга Владимировна с

крыльца. — Ничего вы не понимаете. Вот я хотела тебе на мороженое дать за то,

что с Максимом посидела, а теперь не дам, раз такая грубиянка. Себе же

навредила.

— Кобеля убери! — крикнула Наташка, и Ольга Владимировна затрусила за

ней к калитке.

Наташка еле успела выйти на улицу, как, гремя цепью, Майор рванулся за

ней. Он носился вдоль забора и в бессильной ярости клацал зубами.

— У, сука, — прошептала Наташка и швырнула в забор камень. — Что

скажешь?

Майор заметался, как будто его ошпарили.

- Эй! — позвала она, сразу перестав злиться.— А как там дочка ваша, родила?

Ольга Владимировна вернулась к забору и закричала на всю улицу:

- А что ей сделается? Родила, конечно. Им это просто, как чихнуть.

...В Москву Наташка приехала на электричке, послонялась по площади, зашла

в уборную. Захотелось пить, и Наташка долго пила из-под крана, хотя вода была

теплой и воняла карболкой. Выпрямившись, она посмотрела на свое отражение в

зеркале. Нинкино художество совсем размазалось, картинка была неважная. Рядом

наводила марафет ярко-рыжая женщина лет сорока. Вот у нее получалось!

— Ну и что? — спросила она Наташку. — Кино это тебе?

— Я тоже, синеньким хочу.

— Иди сюда. Какой дурак тебя намазал?

— К этому мастеру вся Каляевская ходит и даже часть Новослободской.

— Тебе ничего не нужно. Ты инженю.

— А что это такое?

— Так называют артисток, которые играют девочек.

— Вы в театре работаете?

— В цирке.

— А что вы там делаете?

— По проволоке хожу. Знаешь, песенка такая есть — она по проволоке

ходила?

— Слышала. А вы никогда не падали?

— Какое твое кошачье дело до моей собачьей жизни?

— Спросить нельзя?

— Стирай свое художество.

2 2 8

Наташка послушалась, придвинулась к зеркалу. Рыжая стояла сбоку, смотрела

на нее.

— Вот так, — сказала она, — сразу другой вид. А матери скажи, чтобы

выпорола.

— Она тоже в цирке работает. Может, вы ее знаете?

— Мало ли в Москве цирков.

— Постыдились бы! — сказала толстая женщина, выходя из кабинки. —

Чему девочку учите?

— Ты беги! — окрысилась рыжая. — А то благоверного своего упустишь,

ему уже надоело сумки стеречь!

— Тьфу! Откуда вы, паразитки, беретесь! — толстая заковыляла к выходу.

— Теперь уши вымой и шею. Что ж ты такая грязная?

— Сколько вам платят? — спросила Наташка, -

— На торгу деньга проказлива.

— А мне сколько брать?

— Я откуда знаю? Дают — бери.

— А бьют — беги? Нет, мне точно знать надо.

— Дурочка, что в нашей жизни точного? Про Энштейна слыхала?

— А как брать? Сначала или потом?

— Бери сначала. Потом не получишь.

— А как подходить? Или ждать, когда сам подойдет?

— Конец света! — рыжая звонко шлепнула себя по ляжкам. — Ты за кого

меня приняла?

— А чего? Чего ты смеешься?

— Ой, не могу, докатилась!

— Да ладно прикидываться! Думаешь, я не поняла?

— Да ты что? С ума сошла? Марш домой, дурочка!

— Как же! Тебе можно, а мне нельзя?

— Тихо! — крикнула рыжая. — Спектакль окончен, зрителей просят

расходиться.

— Ты меня не обманешь! — Наташка загородила ей дорогу. — Я и так уже

день потеряла. Пока не скажешь — не пущу.

— Да ты с ума сошла!

— Все равно скажешь.

—- Что я должна сказать?

— Адрес! Мне клиент нужен.

— Я на поезд опаздываю.

— Вот и говори скорее.

— Не знаю я никаких клиентов.

— А я тебя не пущу. Я тебе сейчас всю морду расцарапаю. Хочешь?

— Это черт знает что такое. Ну, ладно — гостиница «Балчуг», тридцать

пятый номер.

— А как сказать?

— Это меня не касается! — рыжая рванулась к выходу. — Как хочешь!

— У, воровка! Обмануть хотела!

...Гостиницу Наташка искала долго и когда наконец нашла, было уже часа

четыре.

- Вы к кому? — спросила дежурная, поднимаясь из-за столика.

— В уборную можно? На нашем этаже засорилась.

— Вот ведь наказание! Прямо, хулиганство, а не туристы. Позавчера у нас

одна тоже надумала — консервную банку хотела спустить. Ненормальная она,

что ли? Или унитаз никогда не видела?

В коридоре было тихо, в каком-то номере пропели позывные «Маяка».

Наташка постучала в тридцать пятый — никто не откликнулся. Она обернулась и

увидели, что дежурная стоит в начале коридора, разглядывает ее. Тогда Наташка

стукнула посильнее.

Щелкнул замок, мужчина средних лет в белой навыпуск рубашке открыл

дверь. Он был чуть пьян,

— Вам кого? —- спросил он.

— Здрасте. В этом номере вы живете?

— А кто же?

— Мне адрес дали.

— Заходите, — сказал мужчина, — только я ничего не понимаю.

Качнувшись, он посторонился, пропустил Наташку, Номер был одноместный,

стандартно обставленный. На столе на мятой газете лежали крупно нарезанные

куски колбасы и огрызок батона. Водки в бутылке было меньше половины.

— Так чем могу служить? — спросил мужчина.

Наташкина смелость вдруг куда-то делась, и она ответила совсем тихо:

— Она сказала, «Балчуг», тридцать пятый номер,

— Кто она?

— Рыжая такая.

— Не знаю. Ну и что?

— Вот я и пришла,

— А зачем?

— Так.

— Что так?

— Взяла и пришла.

— Слушай, девочка, может, тебе нездоровится? Может, ты заболела?

— Нет, я здорова. Вы не бойтесь.

— А чего мне бояться? Ничего не понимаю. Да объясни ты мне все по-

человечески?

— Значит, она адрес наврала. Вот ведь какие люди бывают!

— Люди разные. А ты-то кто?

— Никто. Я пойду, наверное.

— Ну иди. И разберись, пожалуйста, кто ты! А то очень трудно с

тобой разговаривать. Подожди, может, водки выпьешь?