Право на легенду

— Давай, давай! — весело покрикивал Пряхин. — Давай поворачивайся. Что тут у нас? Шпонка не подходит? Ну-ка, снимите пока с компрессора, потом разберемся.

Так провозились они до глубокой ночи, пока Пряхин не уснул прямо на ящике из-под тушенки, присев на минуту закурить. Сергей подвинул ему еще один ящик, подсунул телогрейку под голову. Простое дело, умаялся человек. Трое суток на ногах. А не раскис, рукава засучил. Товарищество он понимает, на себе, наверное, тоже испытать пришлось. Работу они, конечно, не успеют сделать, это уже и простым глазом видно. Что поделаешь? Все-таки Пряхин очень им помог, на день раньше станок запустить смогут.

Сергей тоже устал, но ему не спалось. Он продолжал думать о Пряхине. Очень сильный человек! Настоящий, можно сказать, человек. Как он сегодня интересно рассказывал о своем житье на озере, а вот взял и все бросил. Не испугался один через тундру идти. Потому что его дело зовет. Город будет строить. А у него города нет. Прав, наверное, был тот парень, корреспондент: «Бескрыло ты живешь», — сказал он. И правда бескрыло. Какая у него, Сергея Грачева, мечта? Куцая. Дождаться, пока Вера техникум закончит, перебраться в Анадырь, зажить своим домом. А потом? Хм… Потом дети пойдут. Хорошо бы еще «газик» купить, говорят, кто в сельской местности живет, тому разрешают.

При этой мысли он оживился. Купят они, значит, «газик», поедут… — Сергей оторвался от работы и стал думать: что они с «газиком» делать будут? Очень просто! Поедут по дороге, куда глаза глядят, только обязательно, чтобы река была. Вера купаться любит. Как она плавает! Это же глаз не оторвешь, когда она в воде вся просвечивается, а солнце на ней так и вспыхивает! И вообще… Корреспондент все спрашивал: «Какие у вас с женой общие интересы?» Во дает… Она меня любит, я ее люблю — чем не интересы? Самые прочные.

Ну ладно. Доконают они свой «газик», а дальше? «Почему вы не учитесь?» — это тоже корреспондент допытывался. «Потому что старый уже, двадцать четыре года человеку, жить пора, а не учиться». Корреспондент обиделся, решил, наверное, что Грачев дурака валяет. А какое ему учение, если школу-то едва осилил, да и то по мягкости учителей. Родные в один голос: «Иди в институт». А кругом геологи, кругом только и разговоров, что о маршрутах да об открытиях; чего не попробовать? Пошел в партию, авось со стажем-то легче примут. И амба! Никаких мыслей больше. Самая жизнь началась. Руки к делу приспособились. В школе его все подтягивали, упрекали, а тут он сам кого хочешь подтянет.

Один только раз за все это время позавидовал он — и опять же Пряхину. Было чему завидовать. Огромную, сорокадвухметровую буровую вышку он предложил не демонтировать, а перетащить на новую стоянку волоком: о таком тогда еще не слышали! Четырнадцать тракторов впряглись в толстостенные тросы, стон пошел по всей тундре. Но — перевезли! Два месяца чистого времени сэкономили. Пряхин, когда его поздравляли, грамоту ему вручали, сказал: «А если бы завалили? А? То-то же! У меня половина головы поседела!» И счастливый такой стоял, какая там седина! Чуб смоляной по ветру трепался… Вот тогда-то Грачеву и стало немного не по себе. Ничего! Он тоже что-нибудь придумает; Или месторождение откроет. Не только геологи их открывают. Назовут: «Месторождение имени Грачева».

Сергей снова глянул на блестящее от масла чрево дизеля и поморщился. «Месторождение… Бери-ка себя лучше за руки да вкалывай, товарищ хороший. Месторождение, может, за тебя кто и откроет, а мотор тебе самому чинить…»

Потом его все-таки сморил сон. Он устроился тут же, рядом с Пряхиным, и, едва прикрыл глаза, сразу же увидел Веру, увидел ее в тот самый первый день, когда они познакомились: она кормила кур в палисаднике, выскочила на двор в туфлях на босу ногу, в коротком, смешном ситцевом платье, а он стоял у забора, как нескладная жердь, и смотрел на нее во все глаза. Кругом была весна. Земля исходила паром, гремела капель, кудахтали очумелые куры, и Вера была насквозь пропитана ветром и синим небом; она стояла, прижав руки к груди, и тихо смеялась — просто так, сама по себе, смеялась светло и счастливо, будто самое хорошее в жизни только что произошло с вей… «Ты почему смеешься?» — спросил он. «Весна, — сказала она. — Разве не видишь? Просто весна…»

Потом она вдруг опустила руки; кругом сделалось пасмурно, ветрено. «Что же это, Сережа? — спросила она. — Я ведь к тебе прилетела. Я без тебя скучала очень. Как же ты?..»

Тут его разбудил Пряхин. Они быстро поели и снова принялись за дело. Работали вдвоем. Пряхин был не как вчера, что-то в нем за ночь потускнело, выглядел он угрюмо. Ближе к обеду Сергей заметил, что на часы он хоть и не посматривает, но в движениях стал торопливым и неровным.

— Не гони, Даниил Романович, — сказал Сергей, вытирая руки ветошью. — Чего теперь гнать-то? Ну, не получилось. Обойдемся как-нибудь.

Пряхин тоже поднялся, прошел из угла в угол тесной каморки.

— Ты меня правильно пойми, Грачев. Я бы плюнул, остался. Я заботы ваши понимаю. И твою тоже. Только ведь я словом связан. Я себе в жизнь этого не прощу. Тут… — Он в раздумье остановился, развел руками. — Тут сразу не все поймешь. И не все объяснишь, Грачев.

— Да вы что! — Сергей как будто даже испугался, что Пряхин и правда останется. — И думать бросьте. Столько ждали. — Сквозь распахнутую дверь он увидел подошедшую к складу машину. — Ну вот, полный порядок. Теперь считайте, что на колесах.

Пряхин ничего не ответил. Они еще немного покурили.

— Серега! — вбежал запыхавшийся Кочубей. — Слушай, какое дело! Шофер говорит, что может, если крайний случай, до утра здесь покантоваться. Скажет: чинился по дороге. Ну? До утра-то вы наверняка управитесь?

Он выжидательно посмотрел на Пряхина.

— До утра управимся, — кивнул тот.

— А чего он такой добрый? — спросил Сергей, не веря еще, что все может сложиться так удачно. — Пожалел нас?

— Я ему намекнул, — сказал Кочубей. — Я ему про тебя рассказал. Что он, не человек, не понимает? А еще у него аккумулятор течет. Говорит: может, поделитесь? Есть ведь у нас аккумулятор актированный, пусть пользуется…

— Аккумулятор есть. Вот черт! Где не ждешь, так и повезет. Ладно, беги, я сейчас… — Сергей обернулся к Пряхину. — Даниил Романович, это прямо случай на нас работает. Другой раз просишь человека, просишь — ни в какую. Я сейчас с шофером поговорю, и начнем копаться. Теперь-то мы ее дожмем, проклятую, куда она денется.

— Иди, — сказал Пряхин. — Иди. Чего ж теперь.

Сергей вышел из мастерской, чувствуя, что Пряхин смотрит ему вслед. Несуразно все получается. Шел человек, торопился, ноги до колен стер, и вот тебе на — сопляки мотор угробили, теперь он должен за них отдуваться. Что из того, что они завтра уедут, он ведь только к вечеру доберется, ему еще и машину готовить надо. А ведь завтра уже и начать могут. У Пряхина тоже положение: не позволяет ему совесть людей бросить. Не позволяет.

Он вернулся в мастерскую.

— Хватит дурака валять, — нарочно грубо сказал он. — Даниил Романович, мы не пацаны уловки всякие придумывать. Не успеете вы никуда такими темпами. Да и… нельзя мне все равно сейчас участок бросать: все на живую нитку, уеду, а оно рассыплется. Берите собаку, ехать надо.

— Надо, — тяжело согласился Пряхин. — Прав ты, Грачев. — Он, согнувшись, выбрался из-под дизеля. — Надо мне ехать, Сережа. Я тебе вот что скажу: как доберусь — кровь из носа, а какой-нибудь транспорт найду, приедут за тобой.

— Да ну! — отмахнулся Сергей. — Разговорчики… Никто сейчас машину гонять не будет. Я лучше вам записку дам к ребятам, пусть Веру встретят, если успеют, или отыщут в гостинице. Или, может, сами…

— Сделаю, — твердо пообещал Пряхин. — Все сделаю.

Потом они отыскали спящего под вагонеткой Мартына и пошли грузиться. Около вездехода Кочубей принялся было скандалить, доказывая, что нельзя поступать так безответственно, все еще успеется, но Сергей молча взял его за плечо.

— Аккумулятор отдал? — спросил он.