Орден республики

рнулся к окну.

Он не видел, как передернулось лицо капитана, как побелел у него на щеке шрам. Но услышал его неожиданно ставший хриплым голос.

- А вот условий, господин доктор, я на вашем месте не стал бы ставить.

- Вы меня предупреждаете? - на сей раз быстро откликнулся Прозоров.

- Пока нет. Но взываю к вам, как к бывшему офицеру, - сказал Мещерский и перевел взгляд на фотографию, висевшую над диваном. На ней доктор был снят в форме военного врача с винтовкой и кубком в руках. Под фотографией красивым почерком было выведено: "Чемпион Санкт-Петербурга по стрельбе из трехлинейной винтовки военврач П.Ф.Прозоров". - Вы присягали государю. И если забыли об этом, я могу вам напомнить, как законы Российской империи карают клятвоотступников.

- Вы мне угрожаете? - негодующе посмотрел на капитана Прозоров. Потрудитесь немедленно удалиться из моего дома!

Но Мещерский в ответ только снисходительно усмехнулся.

- Но-но, доктор. К чему такие резкости? - Он открыл портсигар и бесцеремонно закурил. - Во-первых, этот дом не ваш.

- Как вы смеете так говорить! - вспылил Прозоров.

- Смею, доктор, - ответил Мещерский, достал из кармана кителя бумагу и протянул ее Прозорову. - Вот документ, подтверждающий, что дом этот казенный. Он принадлежит больнице, и вы имеете право его занимать лишь до тех пор, пока тут работаете. А так как вы изволили фактически самоустраниться, нам, как единственным представителям законной власти, ничего не стоит вытряхнуть вас на улицу, а помещение занять под раненых. Которых, кстати сказать, уже давно негде размещать.

Прозоров опешил. Такой наглости он не ожидал.

- Хорошо, - сказал он. - Извольте. Я уйду.

- Это мало что изменит, доктор, - продолжал снисходительно Мещерский. У нас есть к вам и более серьезные претензии. И от них вы уже не уйдете никуда.

- Что вы имеете в виду? - насторожился Прозоров.

- Ну хотя бы то, почему вы оставили службу в девятьсот пятом году...

- Это было мое личное дело, - нахмурился Прозоров. Осведомленность контрразведчика обезоруживала его.

А Мещерский теперь уже явно с издевкой продолжал:

- Вряд ли, доктор, можно считать личным делом явную симпатию революционно настроенным элементам. Это уже идеология. А она всегда общественна. Но в ту пору о вас еще многого не знали. И тогда вас просто уволили со службы. А сегодня...

- Что сегодня?

- А сегодня нам немало известно и о вашем сыне! - сказал Мещерский и в упор посмотрел на Прозорова.

- О Николае? - вздрогнул Прозоров.

- Совершенно верно, - подтвердил Мещерский.

- Мой сын ученый...

- Он активно сотрудничает с большевиками!

- Откуда вам это известно?

- Об этом вам сообщают ваши друзья, - ответил Мещерский и протянул доктору еще один листок, исписанный мелким почерком.

Прозоров взглянул на лист и сразу узнал почерк своего старого друга, врача железнодорожной больницы из Владикавказа, от которого всего несколько дней тому назад получил письмо. Но как такое же письмо могло