Избранные произведения

и вытаращились. На крыше, что ли, что делается?..

И она, выбежав на середину улицы, тоже стала смотреть на

крышу.

– Что-нибудь нашли,– сказал старичок из прохожих,– зря не

станут смотреть, не такой народ.

– Крыша как крыша,– говорила женщина в недоумении,– и

бельмы таращить на нее нечего.

– На наших соседей так-то смотрели, смотрели, а потом –

хлоп! Да всех в Чеку.

– Очень просто.

– Да что у них, окаянных, язык, что ли, отсох? – крикнула

опять женщина,– у них спрашиваешь, а они, как горох к стене,

ровно ты не человек, а какой-нибудь мышь.

Приехавшие докурили папироски и еще раз с сомнением

посмотрели на дом.

– Какие только головы орудуют,– сказал человек в теплом

пиджаке,– живут себе люди, можно сказать, и во сне не снится,

вдруг – хлоп – пожалуйте на мороз для вентиляции.

137

– Ну, рассуждать не наше дело. Зря делать не будут.

Инженеры небось все обмозговали. Наше дело – вали да и

только.

– Против этого не говорят. А я к тому, что все-таки головы

дурацкие: – ведь вон рядом то пустой стоит, разломан

наполовину, а он свежий давай разворачивать. Вот к чему

говорят.

– А что тебе жалко, что ли? – сказал человек в пиджаке.–

Наше дело поспевай ломать, а думать пущай другие будут.

– А как же с этими быть, что живут?

– Это уж их дело.

– Да, вот какие дела,– сказал человек в нагольном полушубке

и пошел к воротам, в которых, кроме женщины в платке, стояло

еще человек десять жильцов.– Вот что, вы собирайтесь, а мы

пока над крышей тут будем орудовать.

– Что орудовать?.. Над какой крышей?..

– Над вашей, над какой же больше.

– Я говорил, даром смотреть не будут,– сказал старичок.

– А мы-то как же, ироды! – закричала женщина.

– Об вас разговора не было. Поэтому можете свободно

располагать,– сказал, подходя, человек в пиджаке.

– Да чем располагать-то?

– А без задержки можете перебираться, вам задержки

никакой, и ничего вам за это не будет.

– Какой номер дома велено ломать? – крикнул человек в

рваном пальто, выбежавший из дома.

– Третий номер,– ответил человек в пиджаке и посмотрел на

номер дома у ворот.

– В точку попал, как есть,– проговорил старичок, тоже

посмотрев на номер и покачав головой.

– В общем порядке, в виду топливного кризиса приказано

разобрать на дрова.

– А вы помещение нам приготовили?

Человек в пиджаке сначала ничего не ответил, потом,

помолчав, проговорил:

– Это ежели всем помещение приготовлять, то дело делать

некогда будет.

– Молчите лучше,– сказал негромко старичок, обращаясь к

женщине,– а то хуже засудят. На нашей улице как только такие

подъезжают, так все – кто куда. Дома, мол, нету. А там, когда

выяснится, что ничего, объявляются.

138

К говорившим подошел еще один из приехавших в теплом

пальто с порванными петлями и в валенках.

– Ну, чего ты, старуха, ну, пожила и довольно. Об чем

толковать.

– Да куда же нам деваться-то? Как у вас руки на чужое-то

поднимаются? Креста на вас нет.

– Да, неловко получается,– сказал человек в нагольном

полушубке.– Мы, говорят, жильцов в другое помещение

перевели. Вот так перевели: они все тут живьем сидят.

– А может, пройтить спросить.

– Ни к чему. Жалко, что вот ты уж очень набожная старуха-

то,– сказал человек в пиджаке, обращаясь к женщине,– на чужое

рука у тебя не поднимется, а то бы я тебя устроил.

– А что, кормилец? – встрепенулась женщина.

– Кто внизу у вас живет?

– Генерал бывший...

– Помещение просторное?

– Просторное.

– Ну, занимай, а там видно будет.

– Захватывай помещение! – торопливо шепнул женщине

старичок, которая стояла неподвижно, как стоит курица, когда у

нее перед носом проведут мелом черту.

Женщина вдруг встрепенулась и бросилась в дом.

– Что сказали? В чем дело? – спрашивали ее другие жильцы,

но она, ничего не видя, пролетела мимо них наверх и через

минуту скатилась вниз с иконой и периной в руках.

– Перины-то после перенесешь,– крикнул ей старичок,–

полегче бы взяла что-нибудь, только чтоб место свое заметить.

Через полчаса приехавшие поддевали ломами железные

листы на крыше, которые скатывались в трубки и, гремя, падали

на тротуар. А внизу шла спешная работа: бросались наверх за

вещами и скатывались вниз по лестнице в двери нижнего этажа

мимо перепуганных, ничего не понимающих владельцев.

– Карежишь, Иван Семенович? – крикнул проезжавший по

улице ломовой, обращаясь к работавшим на крыше.

– Да, понемножку. Из топливного кризиса выходим; умные

головы начальство наше; вот хороший дом и свежуем.

– Ну, давай бог. Может, потеплей изделаете. А то эдакий

холод совсем ни к чему.

– Черт знает что,– говорили мужики на крыше, работая

ломами,– жили все по-хорошему, как полагается, и вдруг, нате,

139

пожалуйста... А где людям жить, об этом думать – не наше дело.

Ну-ка, поддень тот конец, мы его ссодим сейчас. Ох, и крепко

сколочен, мать честная, он бы еще лет сто простоял.

– Построить трудно, а сжечь дело нехитрое.

Когда крыша была свалена, какой-то человек в санях, с

техническим значком на фуражке, подъехал к соседнему

старому пустому дому, вошел во двор, кого-то поискал,

посмотрел, потом опять вышел на улицу и плюнул.

– Этим чертям хоть кол на голове теши! Ведь сказал, к

двенадцати часам быть на месте.

Потом его взгляд остановился на сломанной крыше другого

дома. Человек озадаченно замолчал и полез в карман за

книжкой. Посмотрел в книжку, потом номер дома! И еще раз

плюнул, пошел к работавшим.

– Вы что ж это делаете тут, черти косорылые! – закричал он

на крышу.

Мужики посмотрели вниз.

– А что?..

– А что?.. Глаза-то у вас есть? Вы что же это орудуете? Какой

номер вам приказано ломать?

– Какой... Третий,– ответил мужик в полушубке и полез в

карман.

– Читай! – крикнул на него человек с техническим значком,

когда тот вытащил из кармана полушубка бумажку и долго с

недоумением смотрел на нее.

– Ну, третий, а тут какая-то буковка сбоку подставлена.

– То-то вот – буковка. Вот этой буковкой тебя... Сказано

номер три-а, а ты просто третий полыхнул?

– Ах ты, мать честная...– сказал мужик в полушубке, еще раз

с сомнением посмотрев на бумажку,– два часа задаром

отворочали. А я было и глядел на нее, на буковку-то, думал,

ничего, маленькая дюже показалась. Вот ведь вредная какая,–

скажи пожалуйста. Ну, делать нечего, полезай, ребята, на

следующий.

– Лихая их возьми,– выдумали эти буквы,– сказал старичок,–

они вот тут так-то потрутся, да всю улицу и смахнут. Такое

время, а они буквы ставят.

140

Рулетка

Хозяйка рылась с артелью на огороде, когда прибежала ее

племянница и сказала, что пришли в квартиру какие-то люди и

требуют хозяев.

– Господи боже мой, что им нужно-то?

– Уж не обмеривать ли комнаты пришли? – сказала соседка.

– Спаси, царица небесная... К нашим соседям пришли с

рулеткой, обмерили, а потом выселили. Кубатура, говорят, не

сходится.

– Вот, вот, все про кубатуру про эту говорят, чтоб она

подохла!

– А, может, с обыском? Не прячь ничего, а то хуже: все

отберут.

– Вот до чего запугали, ну, просто...

Хозяйка, вытирая о фартук руки, тревожно пошла к дому. У

порога стояли, дожидаясь ее, трое молодых людей.

– Вы хозяйка?

– Я...– сказала та, испуганно глядя то на одного, то на

другого.

– Позвольте осмотреть квартиру.

Хозяйка с испуганным лицом открыла дверь. Все вошли. В