Люди на болоте. Дыхание грозы

захватывало, особенно то, какая широкая картина встала из доклада, будто

вся страна была перед глазами. Поражали масштабы планов, смелость

проектов, захватывало дух, когда думал об агрокомбинатах-гигантах на месте

соломенных деревушек. Нельзя было думать спокойно о том, какими могут

стать знакомые Мокути, Курени через какой-то десяток лет.

Рисовалось что-то сказочное. Но вместе с тем в голову непрошенно

приходило и другое. "Тракторов не хватает, а коллективизацию надо всемерно

разворачивать!..", "Колхозное движение перерастает наши соответствующие

органы...", "Крестьяне часто через голову наших организаций неслыханной

волной вливаются в колхозы..." Стоило узнать об агрокомбинате, как

крестьяне сами начали валить в колхозы!.. Если бы Апейке не было известно,

что Голодед сам из деревни, можно было бы подумать, что он не знает

крестьянина. Чем больше перебирал в мыслях слышанное, тем определеннее

чувствовал неудовлетворенность: не много было деловитости в докладе. И

глубины, серьезности при анализе положения не мешало бы побольше. И

сложность положения, сложность задачи можно было бы основательнее

показать.. Особенно там, где речь шла о коллективизации... И может, не

стоило бы таким легким изображать повышенный хлебозаготовительный план.

Для колхозов, которые еще только становятся на ноги и силу которых так

легко подорвать... Зачем было изображать в таком бодро-поверхностном,

фактически - неправдивом свете? ..

"Ничего. Тоже - не волнуйся загодя. Все еще впереди.. " - успокоил он

себя, стараясь заснуть. Не додумал, что оно - это "все": жизнь ли вообще,

сессия ли, которая только начиналась...

2

Встал рано. Быстро собрался, позвал Анисью. Вместе позавтракали в

людном, но по-утреннему тихом ресторане. Вышли в морозное утро, походили

немного по звонким улицам, потом - по вестибюлю.

Сидя в зале, который заполнялся людьми и гомоном, развернул газету: на

каждом сиденье белели страницы газет.

Пробежал глазами: чем живет страна, мир? .. "Ликвидируем

неграмотность". "Занятия не начались своевременно... Нет учебников...".

"План самообложения выполнен только наполовину...". "Уничтожают скот... В

Могилевской области.. ".

"Выполним дополнительные планы по хлебозаготовкам до первого декабря...

Нажмем на кулака-богатея..." В глаза бросилось сообщение: "Раскрыта

органами ГПУ и ликвидирована контрреволюционная организация... "Союз

освобождения Украины", "...поддерживала связь с петлюровским центром в

Польше! .." Во главе будто бы мирный ученый, профессор, советская власть

доверила ему почетную должность, а он - "отблагодарил"! Это была не

грозная и голая статья: сдержанное, точное сообщение убеждало каждым

словом. Враг не спит, выслеживает, подбирается! Нахлынуло тревожное: а

что, если и Алеся втянули в такое кодло; он не знает, а сам - опутан! ..

Нет, если б что было - знал бы, почувствовал бы, он - такой!..

Заседание в это! день началось тихо, без вчерашней торжественности.

Гостей было мало, в зале сидели почти одни участники сессии. Червяков

объявил: "Слово имеет товарищ Никитина"; между рядами пошла, смущаясь

всеобщим вниманием зала, не шевеля руками, маленькая женщина в сапогах,

жакете, длинной юбке. На трибуне она минуту растерянно молчала, только

бегали испуганно глаза, как бы впервые увидев такое множество лиц. Тишина

становилась уже критической, когда она превозмогла робость, строго, звонко

заговорила - о том, как много достигнуто "в деле вовлечения наших женщин в

советское строительство".

- Правильно гбворил товарищ Ленин, слова его сбылись, - мы видим

сейчас, какое активное участие принимают женщины в строительстве

социализма. Только жаль, что нет с нами товарища Ленина... Что он не

видит, как мы в такой короткий срок выросли... Да здравствует ленинизм!..

- Глаза ее снова тревожно побежали по залу: не знала, что говорить дальше.

Отважно бросилась вперед: - По докладу товарища Голодеда я скажу несколько

слов... Товарищ Голодед, говоря о заготовках, сказал, что заготовку

льносемян мы выполнили хорошо. Но мы не все наше льносемя собрали... - Она

снова минуту помолчала. - Теперь о коллективизации.

Товарищ докладчик говорил, что мы уже задания по пятилетнему плану,

намеченные на первый год, перешагнули, но не отметил, что это не во всех

округах. Если я возьму Витебский округ, то там по коллективизации -

непочатый край работы, там мало актива, мало культурных сил, как агрономов

и так далее. Три районных агронома есть, но и те слабые... Вот в этом

самое главное - что у нас мало работников. Надо кинуть все силы в

отстающие районы!..

Порозовевшая, она с облегчением и радостью, как человек, выполнивший

непростую обязанность, быстро сошла в зал.

С этого времени Апейка только наблюдал, слушал, изредка для памяти

кое-что записывал в блокнот.

- Товарищ Голодед указывал в своем докладе, что он как будто

сомневался, что план коллективизации, который намечен, будет, возможно, не

выполнен. - Баритон крепкого, с обветренным лицом, с короткой, сильной

шеей человека, председателя колхоза с Бобруйщины, звучал уверенно,

напористо. - Я, товарищи, заверяю, что при таких темпах и при таких

настроениях крестьянства, которые мы имеем в настоящий момент, мы не

только можем выполнить, но и перевыполнить. И сомневаться тут нечего!.. Но

в этой работе мы часто сталкиваемся с нашими классовыми врагами. И нам тут

надо обсудить, какие мероприятия надо применить к этим кулацким элементам.

Ибо те законы и те кодексы, которые существовали до этого времени,

являются недостаточными. Нам надо на них так нажать, чтоб у них кровь из

глаз полилась!..

Надо давать кулакам земли не максимальную норму, а минимальную! Давать

им участки с сыпучими песками. Пусть там поработают!..

Коротко, будто о личном, неинтересном для других, сказал Пугачев -

такая была у председателя фамилия - о делах колхоза. Сообщил, что есть

большой клуб, попросил, чтоб прислали докладчика, "который там сделал бы

доклад о культурном воспитании". Осторожно коснулся животноводства,

намеком отметил, что "есть большой кризис"; поддержал Голодеда, что надо,

чтоб заводы делали машины для колхозов...

- Этим летом мне пришлось говорить с мужиками с Урала, - певуче,

ласково рассказывала широколицая, крупная женщина в красной косынке,

опершись о трибуну локтями. - Разговаривали мы, и я спрашивала у них: как,

спрашивала, на Урале строят коммуны и колхозы. Они отвечали мне:

"Гражданка, если б вы повидали наши коммуны, которые были организованы

десять лет назад, так вы не сказали б, что это была крестьянская деревня.

Сейчас там женщины почти что не работают на поле. Мы все обрабатываем,

говорили, машинами, а женщины ухаживают только за скотом. У нас,

хвалились, хорошее стадо свиней, коров и мелкого скота". Так почему бы и

нам, товарищи, в Белоруссии не организовать так сельское хозяйство?! -

Говорила она так свободно, так искренне, так доверчиво, добродушно

усмехалась, и в том, как держалась, как говорила было столько

естественности, что Апейка невольно подумал: "Вот талант, оратором

родилась!" Женщина - у нее и фамилия была красивая: Онищенко - помолчала,

светясь все той же доброй улыбкой, поправила косынку, подоткнула под нее

прядку волос, по-крестьянски облизала пересохшие губы. - Некоторые дядьки