Пламя над тундрой

Олафа беспокоило и тревожило другое — неожиданное приглашение, а вернее, вызов его в Номовский пост Американского легиона. Загрузив трюмы так, что «Нанук» сидела в воде выше ватерлинии, Свенсон намеревался идти прямо из Сиэтля в Ново-Мариинск и вдруг, накануне отхода, получил из Нома телеграмму, в которой неизвестный мистер Томас «убедительно, в интересах дела», приглашал его зайти в Ном.

Возможно, Олаф послал бы к черту этого Томаса, но в тот же день на шхуне его посетил какой-то мрачный субъект, представившись уполномоченным Американского легиона, и, справившись у Олафа, получил ли он телеграмму, напомнил, что Свенсона ждут в Номе.

— Какого дьявола от меня нужно? — вскипел Свенсон. Вот уже десять лет он был сам себе хозяин и никому не позволял совать нос в свои дела.

— С вами будут говорить по весьма важному делу, — спокойно, словно не замечая раздражения Свенсона, пояснил посетитель и добавил: — Вам надо, — он сделал ударение на этом слове, — зайти в Ном.

Олаф понял, что это не приглашение, а приказ в вежливой форме, и заставил себя не артачиться. Он уже кое-что слышал об этом недавно возникшем Американском легионе, и благоразумие подсказывало не портить с ним отношений. Вот тогда-то и закрался в сердце Свенсона страх: а не стало ли что известий этому Легиону о нем и его отце, о той дождливой ночи?.. Свенсон заставил себя рассмеяться: «Прошло же девятнадцать лет. Кости О'Лира давно истлели, да и отца нет». Страх был загнан куда-то в глубину сердца и там притаился. Сейчас же, когда Олаф рассматривал знакомые берега, страх снова охватил его. «Трушу, как мальчишка, болван, — обругал себя Олаф. — Я им нужен. Если бы кто хотел взять меня за О'Лира, то смог бы это сделать и в Сиэтле. Тут что-то другое. Но что?»

— Шлюпка ждет вас, босс, — сказал капитан.

Свенсон зашел в каюту, надел шляпу и взглянул в зеркало. На него смотрел высокий поджарый человек со спокойным темным лицом. Выдающиеся вперед надбровные дуги прикрывали взгляд прищуренных глаз. Большой рот был крепко прикрыт губами с жестким изгибом. Только подбородок, маленький и округлый, как у женщины, огорчал Олафа, и поэтому он решил отрастить бороду, которая придала лицу более суровое, мужественное выражение. Олаф провел рукой по короткой щетине, уже покрывшей подбородок. Вид несколько неряшливый, но сбривать бороду ради какого-то мистера Томаса он не будет.

Свенсон спустился в шлюпку. Она отвалила от шхуны. Матросы налегли на весла. Олаф повторил в памяти адрес Легиона — «Приисковая почта» — и усмехнулся: от прежней жизни Нома остались лишь названия. Запасы металла в этой земле оказались тощие. После нескольких лет золотой лихорадки здесь вновь наступила тишина. Люди разбрелись, и теперь жителей раз в десять меньше. Тихо в порту. Только над пустынной бухтой тоскливо кричат чайки. У причалов в какой-то сонной неподвижности стоят два стареньких каботажника… И чего тут обосновался Легион? Свенсон не мог найти ответа на свои раздумья.

За шлюпкой наблюдал с пристани человек в легком пальто и шляпе. Когда Свенсон выпрыгнул из шлюпки, человек подошел к нему быстрым твердым шагом военного и сухо спросил:

— Мистер Свенсон?

— Да. — Олаф ответил сухо, сдержанно, всматриваясь в молодое лицо.

— Росс, — назвал себя незнакомец, не протягивая руки. — Прошу следовать за мной. Командир Томас ждет вас!

«Немного похоже на вежливый арест», — пошутил про себя Свенсон, но на душе у него было неспокойно. Озадачивало обращение Росса, который шагал впереди, не произнося ни слова. Он вывел Свенсона из порта, и, миновав улицу, они оказались на площади, окруженной гостиницей, тремя ресторанчиками и почтой. Они поднялись на второй этаж. Свенсон прочитал на двери скромную вывеску: «Американский легион. Пост — Ном».

Через приемную Росс ввел Свенсона в кабинет, обставленный с претензией на комфорт. Росс представил Олафа человеку, сидевшему за большим столом.

— Томас, — назвал себя сидевший за столом и, не вставая, протянул руку Олафу. — Садитесь.

В отличие от своего подчиненного Томас говорил медленно, мягко выговаривая слова, что в нем выдавало южанина. Был он старше Свенсона лет на пять. Седина тронула виски, да и вся фигура несколько обрюзгла. Но это не помешало Олафу определить в нем военного, как и в Россе, который снял пальто и уселся в кресло против Свенсона.

Томас, навалившись грудью на стол и переплетя пальцы, на одном из которых был перстень с рубином, сказал:

— Не будем тратить времени. Вы ведь спешите в Ново-Мариинск?

— Да, — кивнул Свенсон, рассматривая полное лицо Томаса с тонкой полоской мексиканских усиков.

— Американский легион стоит на страже порядка, — заговорил Томас привычно, как давно и хорошо заученную роль, но несколько напыщенно. — Мы не позволим, чтобы у нас случилось то же, что в России.

«А какое мне до этого дело? — подумал Свенсон. — То, что происходит в России, мне только на руку. Сейчас я там никаких налогов не плачу, цены на меха устанавливаю сам».

Томас, словно угадав мысли Олафа, продолжал:

— И не позволим ущемлять интересы американских граждан где бы то ни было.

Свенсон насторожился. Это, кажется, касается его. Но кто же сможет ущемлять его интересы на Чукотке? Русские купцы все у него в руках. Он их иногда поддерживает товарами, многие ему должны. Вот Бесекерский, например, пытается сам вести дело. Но он ему не мешает. И Свенсон продолжал внимательно слушать Томаса.

— …даже если сейчас внешне все кажется благополучным. — Томас перевел дыхание и спросил: — Вы довольны вашей торговлей на Чукотке?

— Вполне. — Свенсон не понимал, к чему клонит Томас.

— Ну, а если туда придут большевики?

— Едва ли, — улыбнулся Олаф.

— Мы разделяем ваш оптимизм, но обязаны все предусмотреть, и особенно сейчас, когда Красная Армия идет на восток. Трудно сказать, где она остановится. Адмирал Колчак отступает. Мы оказываем ему возможную помощь, но… — Томас расцепил пальцы и развел руками, не договорив фразы. Он пододвинул к себе папку, лежавшую слева на столе, раскрыл ее и в упор посмотрел на Свенсона. — Мы знаем, что вы хорошо акклиматизировались на Чукотке. Однако, если там появятся большевики, они, в лучшем случае, выгонят вас, отберут все.

— Я же только торговец… — начал Свенсон, но Томас движением руки остановил его.

— Мы хорошо знаем, кто вы, мистер Свенсон. Знаем, что у вас чуть ли не все чукчи в долгу, что вы их снабжаете охотничьими припасами и продуктами, что они на вас молятся, как на своего бога. Но мы знаем и как вы тут, в Номе, искали золото, как потом основали фирму в Сиэтле…

Свенсон обомлел: «Они знают это…» Олаф невольно облизал неожиданно пересохшие губы и почувствовал себя таким беспомощным, беззащитным, что у него исчезла всякая уверенность и самодовольство. Это не укрылось от Томаса, и он незаметно обменялся взглядом с Россом. Томас с легкой улыбкой сказал:

— Мы считаем вас, мистер Свенсон, хорошим американцем и ценим ваши заслуги на Чукотке. — Олаф не понимал, издевается над ним Томас или говорит серьезно. — Но то, что вы сделали — мало! Чукотка тяготеет к нашей Аляске. И мы должны там прочно закрепиться. Нет, не посылкой войск, а своими друзьями, которые были бы с нами, друзьями из русских, из аборигенов. Друзьями верными, послушными и исполнительными. Есть у вас такие?

— Да… Есть. — Свенсон постепенно приходил в себя, все еще не веря, что страхи его были напрасными. Он даже заставил себя улыбнуться. — Есть верные, как комнатные собачки.

Свенсон вспомнил Биричей, Малкова, Соколова, Аренкау… Да мало ли таких. Эти сделают все, что он захочет. Томас одобрительно кивнул, но сказал:

— Комнатные собачки слишком звонко лают, но редко кусают. Нам нужны такие, чтобы меньше шумели, а больше делали.

— Есть такие. — Свенсон вспомнил многих должников с далеких стойбищ, факторий.

— Их нужно больше, — Томас сидел за столом, выпрямившись, крепко сжимая руками край стола. Он сейчас уже не беседовал, а отдавал приказания: — Это должны быть наши люди, готовые выполнить любое поручение. Они должны быть везде. У власти на Чукотке должны быть такие русские, которые ненавидят большевиков, уничтожат даже тех, кто посмеет думать о большевиках. — Лицо Томаса покраснело.