Великий тайфун
Великий тайфун читать книгу онлайн
СЫЧЕВ ПАВЕЛ АЛЕКСЕЕВИЧ (1890 - сентябрь 1961)
Родился в г. Владивостоке, здесь прошли детство и юность. С 15 лет Павел Сычев приобщился к революционной деятельности. Неизгладимый след оставили в его душе революционные события 1905–1907 гг. во Владивостоке и определили весь последующий путь как революционера, общественного деятеля и писателя.
В годы гражданской войны и интервенции П.А. Сычев работал на посту секретаря Совета Министров Дальневосточной республики. После восстановления на Дальнем Востоке советской власти он занимал руководящие должности на советской и партийной работе. Первые рассказы П.А. Сычева были опубликованы незадолго да Великой Октябрьской революции, но только через пятнадцать лет он смог более основательно посвятить себя литературной работе. Свое революционное прошлое и опыт товарищей по борьбе натолкнули П.А. Сычева на идею создания книги, посвященной героическому революционному прошлому Приморья. После выхода первой книги “Океан пробуждается” будущей тетралогии, А. Фадеев, мнением которого Сычев очень дорожил, поддержал и вдохновил его на написание следующих. В основе большого эпического полотна – тетралогии “У Тихого океана”, отразившего подготовку революции, деятельность первых социал-демократических организаций на Дальнем Востоке, свержение царизма и борьбу за победу Великой Октябрьской революции в Приморье, лежат воспоминания людей, участников подпольной работы, партизанской войны, подтвержденные документами из архива. Одна за другой выходят книги: “Океан пробуждается” (1952), “Океан шумит” (1956), “Великий тайфун” (1960). В повествование вошло много исторических лиц, которых П. Сычев хорошо знал: В. Курнатовский, М. Губельман, В. Бородавкин, К. Суханов, братья Сибирцевы, С. Лазо и др. А. Фадеев стал прототипом одного из героев – Саши Булыги. Закончить тетралогию писатель не успел, на 72 году жизни он скончался в Москве. В 1966 г. в журнале “Дальний Восток” были опубликованы главы из четвертой книги “Земля, омытая кровью”, а полностью книга, включившая третью и четвертую части романа-эпопеи, вышла в 1973 г., подготовленная к печати дальневосточным писателем Н. Рогалем с помощью жены Сычева – Нины Петровны. “Страстным певцом Приморья” называли Павла Алексеевича его собратья по перу. Тетралогия “У Тихого океана” воздает должное участникам исторических событий на Дальнем Востоке. Охватив большое количество лиц П.А. Сычев создал обобщающий образ поколения – борцов за Советскую власть в Приморье.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
«Где же все эти негодяи?»
Роясь в делах охранного отделения, или в делах приморского военного губернатора, или в приговорах военно-окружного суда, Виктор вновь переживал многие события революционной жизни родного края. Волнение, чувство негодования и омерзения охватывали его, когда он перелистывал папки «дел».
Его поражало, с какой бухгалтерской точностью царское правительство вело делопроизводство по уничтожению тех, кто восставал против него! Оно беспощадно истребляло наиболее, на его взгляд, опасных врагов своих, но в то же время очень тщательно разрабатывало всякого рода отчетность, где фиксировались акты умерщвления людей. Только благодаря скрупулезно разработанной отчетности и явилась возможность установить весь колоссальный объем и все детали преступлений, совершенных правительственной властью. Тайное становилось явным. Открывались судьбы людей, узнавались последние дни их жизни в страшных застенках царских тюрем.
В процессе работы у Виктора явилась мысль написать революционную историю родного края, где главным героем были бы сами события, но как бы отраженные в судьбах людей, так или иначе вовлеченных в поток революции или потерпевших крах от нее.
Однажды он обнаружил «Сведение об осужденных Приамурским военно-окружным судом к смертной казни, приговоры над коими приведены в исполнение за время с 1 января 1907 по 1 июня 1908 г.»
Какое безразличное слово — «сведение»! Однако у Виктора содрогнулось сердце, когда он взял в руки это «Сведение» и стал читать одну за другой фамилии казненных. Вдруг с болью в сердце он вскрикнул… Под № 51 стояла фамилия Гриши Шамизона.
— Гриша! Гриша Доколе! — шептал Виктор.
В графе «Время исполнения приговора» стояла дата: «3 марта 1908 года».
Виктор вспомнил рассказ Александра Большого (это было по возвращении Виктора из Японии) о казни Гриши Доколе. Теперь стал известен день казни. И многое другое стало известно об этом человеке.
До казни он сидел на крепостной гауптвахте, и 31 декабря 1907 года, когда Виктор встречал Новый год в колонии эмигрантов в Нагасаки, Гриша писал в тюрьму, политическим заключенным (письмо это Виктор нашел в обвинительном акте Приамурского военно-окружного суда по делу об участниках военной организации):
«Здравствуйте, дорогие товарищи! Душевный привет всем! С Новым годом поздравляю. Наступает 1908 год, да будет он счастливее своего предшественника. Взамен гадания, разочарований, уныния и сомнений, в противоположность сему да принесет он нам осуществление великих надежд, бодрость и уверенность освобождения томящихся в ржавых оковах. Сил и счастья, друзья! До скорого свидания на воле».
Гриша Доколе весь был в этом письме, сердечный, страстно веривший в светлое будущее.
Виктор разыскал некоторых родственников Гриши. В городе Николаеве, Херсонской губернии, проживали его старшая сестра Ревекка и двоюродный брат Давид Левин. Гриша и Давид родились и росли в немецкой колонии Карлсруэ, Николаевского уезда, Херсонской губернии, и были друзьями.
Давид Левин прислал Виктору последние, предсмертные письма Гриши.
Пятого февраля 1908 года, сидя на крепостной гауптвахте, Гриша писал Давиду в Карлсруэ:
«…ждем суда… суд назначен на 9 февраля… все надежды в этом ожидании… мечтаю о недалеком свидании со всеми родными, близкими… Прошу возможно чаще мне писать. Единственная отрада заключенному — это друга теплое слово».
В воскресенье 17 февраля Гриша послал Давиду открытое письмо:
«Приветствую вас, дорогие мои родные и друзья! Приговором Приамурского военного окружного суда 9-го с/м ночью я признан виновным по 1 части 102 и 273 ст. ст. уголовного уложения, 112 и литер 6 110 ст. ст. XXII книги свода военных постановлений и т. д. Сурово! (Призыв к вооруженному восстанию — следствие понятно…) Три матроса приговорены к каторжным работам на 10 лет… подали кассационную жалобу в главный военный суд. Будем ждать и надеяться снова. Я здоров, бодр. Скоро напишу подробнее. Пока до свидания. Крепко обнимаю».
Отец Гриши — он работал в хлебозаготовительной конторе Дрейфуса в Николаеве, — узнав о страшном приговоре суда, 25 февраля выехал во Владивосток экспрессом, чтобы застать сына и благословить его в далекий, неведомый путь.
В субботу первого марта, не зная, что за дверями его камеры уже сторожила смерть, Гриша писал на далекую свою родину:
«…Живой еще и здоровый. Приветствую всех вас. Ждем ответа… Думаем, что там обратят внимание… указано много существенного. Будем надеяться! Ко мне едет отец. Из дома выехал 25 февраля… должен быть здесь приблизительно шестого с/м. Ах, встретить бы его великой радостью, вестью об отмене казни! Самочувствие томительнейшее, лихорадочное. С тем будьте счастливы! Скажу еще — до свидания! До свидания, мои дорогие, в жизни — на воле!»
Экспресс и днем и ночью мчался через поля, леса и горы, мимо занесенных снегом деревень и городов; он пересек всю Сибирь, Забайкалье, Северную Маньчжурию, Уссурийский край. Старик еврей с большой седой бородой среди глубокой ночи, когда весь вагон спал, сидел на своей скамье, накинув на плечи талес, и горячо молился Иегове. Девять суток мчался экспресс, девять суток старик молился. 6 марта он вышел на площадь незнакомого города. Тут, совсем недалеко, за штабом крепости, находилось невзрачное кирпичное здание гауптвахты.
— Кого тебе, дед? — спросил его караульный начальник, поручик Яковлев.
— Григория Шамзона, — ответил старик.
— Шамизона? А ты кто ему — отец?
— Да, это мой сын… Я приехал из Херсонской губернии повидать сына.
Поручик Яковлев посмотрел на него так, что лицо старика стало такое же белое, как и его борода.
— В тюрьму перевели его. Ступай туда, — сказал офицер.
— В тюрьму? А где тюрьма?
Офицер объяснил:
— За кладбищем… Спросишь там. Все знают, где тюрьма.
Старик поспешил в тюрьму. Но он опоздал на три дня. Его не хотели ждать. Что значит для палачей благословение отца? Три дня тому назад, третьего числа, повесили его сына на тюремном дворе.
— Тогда скажите мне: где же мне искать его могилу? — не вытирая слез, которые текли по серебряным нитям его длинной бороды, спросил старик.
— На кладбище, — был ответ. — На еврейском кладбище.
Старик пошел на кладбище, — оно было совсем близко, рядом с тюрьмой.
Кладбищенский сторож по фамилии Загускин, с такой же седой бородой, встретил его.
— Хоронили здесь три дня тому назад человека, повешенного в тюрьме?
— Я догадываюсь, о ком вы спрашиваете, — сказал сторож. — Я подозревал, что человек этот не сам умер. Если жандармы приходят и говорят, что сегодня ночью надо приготовить могилу, а потом привозят на двуколке труп человека, то можно думать, что человек не сам умер. Теперь мне все понятно. Это ваш сын? Когда я рыл могилу, в тюрьму на такой же военной двуколке, на какой привезли тело вашего сына, везли человека, и он пел: «Вставай, поднимайся, рабочий народ…» Теперь мне все понятно… Пойдемте, я покажу вам могилу вашего сына.
Сторож повел старика по кладбищу, которое было расположено на косогоре, у дороги, между тюрьмой и православным кладбищем. Кое-где белыми пятнами лежал снег.
— Вот она, — сказал сторож, указав на небольшой глинистый холмик, в который была воткнута новая дощечка с надписью на еврейском языке.
Старик прочитал: «Здесь похоронен солдат».
— Мне не сказали, как его фамилия, — пояснил сторож, — сказали: «солдат», и я написал: «солдат». Что я. мог еще написать?
Рыдание заклокотало у старика в груди.
История Гриши Доколе потрясла Виктора.
В архиве штаба Владивостокской крепости Виктор обнаружил «дело» минера Кирилла Кудрявцева. Он вспомнил эту фамилию. Это был тот минер, который после восстания забежал на Голдобинский колокол (об этом рассказывал смотритель Поспеловских маяков Дубровин), а потом пришел к Виктору, и Виктор отправил его из города на паровозе.
