Их было трое (сборник)

профессору и с грустью сказал:

— Видно, придется и мне покинуть Петербург, доро-

гой Павел Петрович.

— Видит бог, Константин Леванович, — вздохнул

Чистяков, — я буду скорбеть, если это случится. Поте-

ри

рять талантливого ученика — для меня, старика, утрата

немалая.

Чистяков не нашел в себе сил сказать Хетагурову о

том, что Гагарин заявил без обиняков: «Посоветуйте

этому сообщнику Благоева — пусть убирается подобру-

поздорову из Петербурга, пока дело не дошло до этапа...

Так ему и передайте...»

9

В мае 1885 года Хетагуров выехал на Кавказ, не

окончив академии.

Накануне отъезда до поздней ночи одиноко бродил

по Петербургу. Лицо Коста побледнело, шел, пошаты-

ваясь: голод терзал его- «Ничего, доктор Таннер голодал

сорок дней», — успокаивал он себя.

Долго стоял у гранитного шара на стрелке Васильев-

ского острова. У самых ног по Неве плыли тонкие, как

кружево, льдинки. Над водой клубился весенний туман.

Из Петропавловской крепости доносилась мелкая дробь

барабана. Коста снял каракулевую шапку, почувство-

вал ласку тихого весеннего ветра.

Тени минувшего проходили перед глазами. Здесь, в

этой крепости, погиб в заточении Посошков, написавший

правдивую книгу «О скудности и богатстве»- Здесь томил-

ся бесстрашный борец против самодержавия Радищев.

В крепостных казематах ждали своей участи герои де-

кабрьского восстания 1825 года, а через полгода на ва-

лу кронверка вожди декабристов были казнены. Узника-

ми крепости были петрашевцы, Писарев, Чернышевский.

Вечером Коста побывал в Александро-Невской лавре,

на Лазаревском и Тихвинском кладбищах. С поникшей

головой стоял у могилы русского художника Иванова.

Иванов творил в Риме — «вечном» городе с его бес-

смертными красотами. Вспоминались слова из письма Го-

голя Иванову: «Когда вам все изменит, когда вам боль-

ше ничего не останется такого, что бы привязывало вас к

какому-нибудь уголку мира, — приезжайте в Италию».

«Можно ли жить, — мысленно спрашивал себя

Коста, — без привязанности к родному уголку? Можно

ли разлюбить родину? И для Гоголя тоже не было ниче-

го милее Руси. А письмо он написал просто под впечатле-

нием «трепетной поэзии виденного»...

59

Петербург позади.

В скромном холщевом узелке — еще теплые шанеж-

ки, испеченные Анной Никитичной. Милая добрая ста-

рушка, никогда тебя не забудет бывший студент Коста!

Думал ли он о своем будущем, сидя у окна вагона

третьего класса?

...Пройдет еще немного времени, и польются задушев-

ные звуки осетинской лиры *. Они дойдут до Петербурга,

и столичные газеты назовут имя их творца. На открытии

памятника М. Ю- Лермонтову в Пятигорске громче всех

прозвучит правдивый голос осетинского поэта Коста

Хетагурова.

Песни Коста, написанные на осетинском и на русском

языках, станут любимыми в Осетии еще при жизни их

творца. Борцы за свободу поднимут эти песни, исполнен-

ные народного горя и гнева, как знамя. Сбудется мечта

о «сполохе» трудовых людей. Не только проникновенные

звуки фандыра, но и набатные призывы Коста — публи-

циста, обличителя произвола и бесправия — будут звать

к борьбе.

В следующий раз приедет Хетагуров в Петербург

уже известным поэтом и живописцем и многое узнает о

друзьях-товарищах.

Мичман Ранцов сблизится с теми, кто посвятил себя

революционной борьбе- Но Коста справедливо упрекнет

его: «Ты, Володя, ждешь у моря погоды...» Благие поры-

вы Владимира, как и многих интеллигентных людей того

времени, ограничивались рассуждениями: «А где же наш

вождь? Его пока нет. Пусть он придет, и мы смело пой-

дем за ним».

Ольга уйдет из дома, станет учительницей, соединит

свою судьбу с инженером Анненковым, но будет помнить

о своем друге с Кавказа.

Во время ссылки, в Херсоне, судьба снова сведет Кос-

та с бывшим студентом университета Петром Чумаком,

рано состарившимся на каторге. Станут они навек

друзьями, а гостеприимная Украина назовет ссыльного

поэта из Осетии своим родным сыном-

А до этого встретит Коста Анну Цаликову и скажет

себе: «Вот та, которую я видел в снах детства и в своих

* Первая книга стихов К. Хетагурова называлась «Ирон фан-

дыр» /«Осетинская лира»/.

60

мечтах...» Счастье не придет к нему, но ведь уже в самой

любви заключены его искры.

Потомки с укором скажут о девушке, которая не по-

шла рядом с поэтом по тернистому пути, но и для нее

найдут теплое слово: ведь любовь к ней освещала суро-

вую жизнь Коста мягким лирическим светом, давала си-

лы в тяжелые дни изгнания.

Превыше всего для Коста будет любовь к своему

народу.

Он напишет на русском языке стихотворение «Не

верь, что я забыл родные наши горы»:

Люблю я целый мир, люблю людей, бесспорно,

Люблю беспомощных, обиженных, сирот,

Но больше всех люблю, чего скрывать позорно? -—

Тебя, родной аул и бедный наш народ.

За вас отдам я жизнь... Все помыслы и силы,—

Всего себя лишь вам я посвятить готов...

Вы так мне дороги, так бесконечно милы,

Что сил нет выразить, что высказать нет слов!..

Благодарный народ Осетии назовет Коста великим,

имя Коста станет бессмертным.

...Навсегда остался в памяти первый день пути из Пе-

тербурга на Кавказ.

За окном вагона плывут необозримые русские поля,

дышащие ясностью, простором и теплотой, как на полот-

нах Левитана. Воздух напоен свежестью талых снегов.

Осенью 1881 года этой же дорогой Коста ехал в сто-

лицу, мысленно прощаясь со своей юностью. Тогда он

был кандидатом в ученики императорской Академии ху-

дожеств... А теперь возвращается на родину полным му-

жества, готовым к борьбе.

— Спасибо тебе, Петербург!

Орджоникидзе — Ленинград, 1960 г.

...Их было трое. Старшего звали Знаур... Исто-

рию юных воспитанников я узнала после того, как

поступила сестрой милосердия в Южно-Осетин-

скую бригаду по путевке Владикавказского окруж-

кома РКСМ, Ухаживала за раненым Костей.

Много было разговоров тогда о приключениях

друзей. Они помогли чекистам распутать клубок,

свитый иностранными агентами на Кавказе, храб-

ро дрались в бою.

Кончилась война, мы разъехались по домам.

Имена боевых товарищей все реже стали вспоми-

нать. А жаль]

Ты говоришь: пиши большую статью. Но мне

не под силу. Здоровье покидает меня. Поправ-

люсь ли, не знаю...

Хочу поговорить в нашем агитпроме. Может

быть, там займутся летописью боевых походов

первых членов Комсоюза молодёжи среди осетин

и ингушей.

Пиши, если успеешь, перед отъездом.

Даухан Канрова

2 октября 1921 г., Алагир.

* Письмо сохранилось в архиве старого коммуниста Дадо

Каурбековича Бритаева, который передал его Б. Шелепову, сказав:

«Может быть, вам удастся найти участников истории, упомянутой

в этом письме».

СЛЕДЫ НА ГОРНОЙ ТРОПЕ

Оазис Джона Уэйна

Главный минарет шахиншахской мечети возви.