Словесное древо

157. А. Н. ЯР-КРАВЧЕНКО

26 июля 1930 г. Мацеста

Толечка, приедешь, сходи в мою комнату и вылей воду из самовара, а то сильно

заржавеет. Жду писем. 3-го августа выезжаю из Сочи.

Н.К.

158. А. Н. ЯР-КРАВЧЕНКО

27 июля 1930 г. Соги

Милый мой!

171

Получил твое письмо — тебе посылаю третье. Аккуратно, как надо, поезжай в

Академию на экзамен по искусству — кланяйся тому человеку, которому ты передал из

Москвы письмо от Александра Ивановича Анисимова — скажи, что он теперь в

Новгороде, а оттуда проедет в Ферапонтов монастырь, что близ г. Кириллова —

обозреть фрески... Кланяйся Гончарову от Льва Бруни - похвали его графику и выскажи

пожелание приблизиться к его пониманию искусства... Всё это тебе не повредит — но

это нужно сделать до начала твоего экзамена.

Я третьего августа выезжаю в Вятку. Можно бы ехать в Курскую губ. Это самая

дешевая губ<ерния> по продуктам. Быть может, остановлюсь в Москве дня три. По

приезде в Питер — не забудь привезти мой ватный кафтан, шляпу и галоши; галоши

поищи около камина в барахле. Помни, что ехать обратно будет холодно.

Здоровье мое улучшилось, но запрещено есть не только мясо, но и масло, и яйца.

Сладкое, соль, чай - несвежий, а мясного так и не велено и в рот брать...

Ты в Питере бери билет до Котельнича — с Вятки река обмелела, и пароходу трудно

двигаться...

Ни за что не оставляй ключей дяде Пеше, если его повстречаешь, скажи, что ездил

в Саратов и забыл их там и что придется высылать особо. Лидии Александровне —

моим соседям по квартире — скажи, что я из Сочи — уехал в Эривань к своему другу, а

правды ни гу-гу. . Место, где я живу, чудное — по климату, по ровности воздуха — но

публика в доме лишена какого бы то ни было чувства природы и красоты — только

заботятся о своей задней части, чтоб они были толще—и горели апельсинно — скорее

окорочно. Кланяйся маме — я ей ответил на все письма, но теперь почта перегружена и

неверна. Про папу я говорил с Бычковым, инженером — встретил его по дороге —

прямо и окончательно обещал всё хорошее, и пусть папа воспользуется этим

обязательно.

Продукты в Сочи вообще отсутствуют — зеленый маленький яблок 10 к. штука —

это самый плохой. Армяне плачут, что поесть вообще нечего. Говорят, что <в>

Пятигорске было масло 5 руб. фунт, так об этом говорят, как о сказочном событии.

Береги деньги для Вятки — каждый гривенник там обернется в рубль. Быть может,

удастся прожить там месяц, судя по твоим делам. Шляпы, очень плохие, стоят — 7—10

руб. Извини, но таких денег у меня на шляпу не находится. Каждый день мои расходы

на лечение — проезд в Мацесту доходят до трех-четырех рублей. Оказывается, что

ванна, вода и лекарства на свой счет. Постарайся в день приезда в Питер — сходить

Мойка, 31, кв. 4, к Зое Александровне Никитиной, напомнить ей о деньгах на обратный

проезд — мол, едет в Питер, а про остальное молчи. Покрепче настаивай. Если Зои по

этому адресу нет, то спроси ее адрес Знаменская, 19 - какая квартира и там уже другая

фамилия - всё это я забыл — Сережа знает.

Радость моя — поправляйся, ложись спать пораньше и приучай себя быть

спокойным. Богородица всё устроит. Если будешь бегать сломя голову — никакого

доверия к себе не вызовешь у людей. Все люди сами про себя за бесценный дар

считают спокойствие. Благословляю, лобызаю, причащаюся незримо тобой и сердцем

твоим.

Н. Клюев.

159. А. Н. ЯР-КРАВЧЕНКО

1930 г. Москва

Мир тебе и любовь, дитя мое! Пусть лебедь тишины и покоя бороздит лед и яхонт

твоих зрачков милых. Да будет! Да будет!

Мы заболели с тобой одинаковой болезнью — у меня кашель не дает покоя —

особенно ночью. Нужно молоко горячее с маслом и с содой, но где их взять? Везде

продают масло с маргарином, что крайне вредно при болезни гортани. Спаси Христос

172

твою печальницу маму за хлеб-соль! Вот уж рыбица на мели: бьется — и тяжело

дышит за всех. Меня очень обижает дядя Пеша — с утра до двух-трех часов ночи

осыпает бранью и издевательствами. Пока я был здоров — то он воздерживался, но

лишь только догадался, что я немного не могу обойтись без его ничтожных услуг, как

показал свои когти. Как только поправлюсь, нужно принять меры, чтобы от него

отделаться, но — Бога ради, побереги себя — отлежись и окончательно поздоровей —

каждый твой час жизни и моей час жизни — здоровья и счастья. Ты это как-то должен

утвердить себе потверже. Я знаю внутренне, что уже три-четыре года назад лежал бы я

на Волковом кладбище, если бы не было в моем сердце тебя — моего индийского

царевича — твоих слов и дыхания. Вот почему и враждебны душе моей чужие втор-

жения (и чужие руки) в любовь нашу. Ненавистью к чужим я защищаю свою жизнь и

самого себя.

Знаю, что такими признаниями я даю тебе полную власть над собой, но сохранит

тебя лебединый ангел от злоупотребления ею. Но когда ты захочешь сознательно и

холодно трезво, чтобы я снял себе угол с (пропуск в машинописи) у безносой хозяйки

Волкова кладбища, ты можешь сделать это почти одним словом. В болезни своей я

жалостно, как озябшая бездомная собака, горько понял это. Еще недавно Коленька

уговаривал меня и предостерегал от этой мысли, но наперекор рассудку я сладко

взрастил ее в своем сердце. Я прошу тебя помолиться Христу за меня, не подбирая

слов, а признаваясь ему в чувствах до конца. Поправляйся — милый.

Н. Клюев.

160. А. Н. ТИХОНОВУ

1930 г. Ленинград

Александр Николаевич! Врачебная экспертиза нашла меня тяжело больным, выдала

мне свидетельство на пожизненную инвалидность по второй группе. Документы, в

ответ на особый запрос Наркомпроса Ленинградскому от-д<елению> Союза писателей,

высланы через Ленсовет по назначению. Московский Союз писателей обещал мне

приложить к моей просьбе о персональной пенсии общее ходатайство, но вот уже пол-

года из Наркомпроса ни дыхания.

Я погибаю от нищеты и тяжелой болезни - помогите мне - справкой или

напоминанием обо мне в Наркомпросе и в Московском Литфонде или где найдете

полезным. Ваши подлинные друзья указывают мне на Вас как на помощь! Сердце мое

и русская поэзия будут Вам благодарны. Низко Вам кланяюсь

Николай Клюев.

1930 г.

161. А. Н. ЯР-КРАВЧЕНКО

4 октября 1931 г. Москва

Пишу второе письмо, дорогой мой. Что с тобой? Очень беспокоюсь. Я приехала

благополучно. Но здесь очень трудно, даже чрезвычайно тяжело устроиться с

комнатой. Можно наудачу в пригородах. Знакомые говорят, что есть красивые места и

зимние теплые дачи. На одну комнату в Москве или иногда в Ленинграде меняют две-

три комнаты с балконом, огородом, деревья под окнами, но очень тяжело с дровами. Я

поместила объявление, было одно предложение на комнату в десять метров — это не

комната, а западня какая-то. И мне стало грустно. Дела мои по-старому. У Керосинкина

гостья из Саратова. Я больше у Нади — у остальных с ночлегом не выходит. Жду

спешно твоего ответа. Вышли первым медицинское свидетельство и посылкой книгу, о

которой мы говорили. Посылай на Керосинкина. Уплати за комнату. Как ты провел

время с химической барашней? Ее ухаживания за тобой, я уверена, не без результатов.

Финал вашего знакомства меня режет на куски. Но что делать? Нужно было ждать

этого. Сейчас я тревожна как никогда. Дров в Москве нет. Обмена нужно ждать, как

173

случая. Подумай покрепче и немедля отвечай. Всё благополучно. Только болею, как ты

приехал. И сколько времени пробыл с химической барышней? Останавливались ли в

Доме крестьянина или только заходили туда на час-два? Отвечай.

Твоя Соловушка.

162. А. Н. ЯР-КРАВЧЕНКО