Слияние вод

Он-то знал, что происходит в семье Рустамовых.

7

Сакина проснулась от смеха Рустама-киши; к храпу его она с годами привыкла, и так же, как монотонный шум дождя, забыванье осенних ветров, шелест листвы в саду, размеренный, ровный храп мужа не тревожил ее.

Но сейчас он рассмеялся, заворочался всем телом.

"Привидения грудь давят, - догадалась Сакина, - Будь прокляты те, кто тянет его ночью за ноги!".

- Эй, киши, повернись на правый бок!

- Что случилось? - Рустам приподнял седую голову.

- А то случилось, что дня тебе не хватает, по ночам смеешься и с кем-то говоришь... Тысячу раз просила! оставляй все дела и споры у порога.

- Который час?

- А кто его знает, еще ночь..,

- Гараш не приходил? Вот парень! Пока не свалится, от работы не оторвать... А невестка? Поздно вернулась? Зачем ее в район вызывали? Рустам окончательно проснулся и забросал жену вопросами.

- Поздно приехала, вечером. Говорит, что совещание было по водному хозяйству. И она выступала. Хвалили... Слава богу, умная.

- Наверно, не забыла и о заболоченном участке Гусейна? - хмыкнул Рустам. - Купили кувшин с уксусом, а там оказался мед!... Кто ее привез из района?

- Говорила, что какие-то районные работники в колхоз ехали, вот и ее прихватили.

- Какие?

- Не помню... Какой-то инструктор - не то райкома, не то райисполкома, И завобразованием...

Муж быстро встал с постели, зашагал по комнате,

- На машине? Гошатхан?... Что у него, на нашем кладбище родители похоронены? Зачастил! Вот оса!...

- Да успокойся, он мимо проехал, в "Кызыл Байраг"! Если ездит по району, значит, нужно. Другие из кожи лезут, чтобы к себе руководящего работника заполучить! Ты-то чего волнуешься?

- А то, что невестка лезет и в чужие седла, и в чужие машины! сердито буркнул Рустам.

Он на ощупь нашел на столе стакан с остывшим чаем, отхлебнул и снова улегся, натянув на ухо одеяло. Но заснуть не удавалось, в голову лезли непрошеные мысли; то вспоминался Немой Гусейн, который последнее время бессовестно лодырничал, то наглый демагог Гошатхан, то Ширзад. И с каждым из них Рустам мысленно спорил или ругался. Постепенно он погрузился в забытье, похожее не на сон, а на повторение тяжелого, полного обид и волнений вчерашнего дня.

Рустам опять увидел зал, битком набитый колхозниками; люди стояли между рядами, столпились перед распахнутыми окнами. Кажется, за все время существования колхоза не было такого многолюдного собрания.

С самого начала Рустама-киши взбесило, что председателем избрали тетушку Телли. Поручить женщине, хотя и коммунистке, но по сути-то обычной языкастой крикунье, руководить столь ответственным заседанием, - не легкомыслие ли это? И ведь не только выбрали, даже аплодисментами наградили, будто признанного мастера высоких урожаев.

"Хватит, хватит, не митинг ведь, а деловое собрание!" - не удержался и с досадой воскликнул Рустам.

- Спи, спи спокойно, - заботливо прошептала Сакина, а Рустаму показалось, что это тетушка Телли наклонилась над ним, бережно поправила упавшие на лоб и глаза его волосы, что-то сказала.

"Начинай же, не тяни!" - умоляюще попросил Рустам.

Наконец тетушка предоставила ему слово. Желая провести собрание спокойно, без скандала, Рустам-киши в своем докладе говорил о недостатках подробно и откровенно, но старался никого не обидеть, дабы не обострять отношений и не наживать врагов, которых и без того предостаточно.

Услышав ровное дыхание мужа, Сакина успокоилась и тоже уснула, а Рустам, как наяву, продолжал повторять свою тщательно обдуманную речь:

"В пятую бригаду, чтобы прорыть двадцать метров отводной от арыка канавы, вызвали из МТС бульдозер; работала машина всего два часа, а плата за такую безделицу - ровно полтонны молока..."

И снова он почувствовал прикосновение чьей-то ласковой руки, отбросил ее резким движением плеча. Но кто же хотел исцелить его страдания этим поистине, материнским прикосновением? Не тетушка ж Телли!...

"Это ж из вашего кармана вынули полтонны молока, товарищи колхозники! - пылко сказал Рустам-киши. - Если так вольготно разбрасываться артельным добром, то и разориться недолго: на трудодни ни копейки не останется".

"Правильно, правильно!" - послышались одобрительные голоса в толпе, но вдруг эти нежащие слух Рустама-киши восклицания заглушил сиплый, горластый, будто медный, крик петуха...

В заключение председатель "Новой жизни" выразил уверенность, что все колхозники засучив рукава, энергично примутся за труд на артельной ниве, изживут недопустимые недостатки и выведут колхоз на первое место не только в районе, но и во всей Мугани.

"Соберем богатейший, сказочно щедрый урожай, каждая семья получит на трудодни куда больше, чем пришлось в прошлом году! Закрома станут ломиться от зерна и всякой снеди. В бакинский универмаг поедем на грузовиках за покупками. Вот начнется-то привольная жизнь!... А для того, чтобы трудодень был весомым, тяжелым, надо всем нам стать рачительными, бережливыми хозяевами. Да, настоящими хозяевами!" - заявил решительным тоном Рустам-киши напоследок и бодро сошел с трибуны, уверенный, что речь его покроют бурные рукоплескания.

Однако в клубе было тихо, люди разочарованно переглядывались, пожимали плечами, насмешливо усмехались.

И председателю стало холодно, по телу пробежали прыткие колючие мурашки, заломило в костях.

- Одеяло уронил, - проворчала сквозь дрему Сакина. - Что с тобою, отец? Чего мечешься? Укройся как следует!...

И едва Рустам-киши натянул до ушей ватное одеяло, как нежнозвучный голос жены развеялся в отдалении, словно дымок костра, а рядом зазвучала чья-то чужая, неприятно требовательная речь...

Это тетушка Телли уже трижды обращалась к собранию, спрашивала, кто хочет выступить, но все отмалчивались.

"Прошу вас, родные, - уговаривала тетушка, - говорите не только о недостатках, но и о тех людях, которые виноваты в этих недостатках! Да не забудьте упомянуть и о своих собственных обязательствах по соревнованию. Поняли?"

Понять-то, наверно, все поняли, но охотников говорить все-таки не находилось, и тетушка наконец вызвала на трибуну Наджафа, строго велела комсомольскому секретарю выступить первым.

А тот, конечно, не растерялся, смело вышел, - сразу заметно, что ему Ширзад накануне все уши прожужжал, нашептывая, подбивая на грошовую демагогию.

Рустам-киши сперва хотел, чтобы после доклада выступил с толковой речью Салман, но потом подумал, что благоразумнее выпустить верного оруженосца в разгаре прений, чтобы тот фактами, фактами, фактами разгромил наголову критиканов и смутьянов.

С трудом Рустам-киши старался уловить, о чем же распинался на трибуне Наджаф. Вот он сказал: "Не пойму я нашего председателя, видит бог, не пойму!..." - и проворно, шариком, скатился со сцены.

Его сменил бригадир Махмуд, опытный честный труженик, стоявший все годы как-то в стороне от Рустама-киши, даже неделями порою не заглядывавший в правление. Он внятно, неторопливо рассказал о положении в бригаде, поддержал призыв Рустама к всемерной бережливости.

"Конечно, товарищи, у председателя есть свои недостатки, не отрицаю, сказал бригадир, - и ошибки были. Были, но ведь он неустанно заботится об артельных интересах и о доходе колхозников не забывает, а за все это нашего Рустама надо ценить!..."

Не успел Махмуд рта закрыть, как птицей на трибуну взлетела Гызетар и обрушилась на почтенного пожилого мужчину с упреками:

"В прошлом году почти весь доход отдали на трудодни, а неделимый фонд оголили! А теперь вот со строительством нового Дома культуры залезли в долги, разве это в интересах колхозников? Нет и нет!..."

Уверенным тоном Гызетар сообщила собравшимся, что дядюшку Рустама она уважает с малых лет, но уважение уважением, а работа работой.

"На минуту представьте, товарищи, что Рустам-киши посадил нас всех в лодку, а сам взялся грести и гребет такими рывками, что лодка вот-вот опрокинется. Так неужели мы не скажем ему: "Дядюшка, полегше, поаккуратнее, тонуть в Куре никому неохота!..." - под дружный смех воскликнула Гызетар.