Повести, очерки, публицистика (Том 3)

- Сына у меня, Александра, тоже взяли. Сидит теперь. Не пущают к ему. Он, говорят, контрразведка. Нельзя.

Шопот прерывается всхлипываниями.

- Второй уж месяц. А какой он контрразведка, коли чуть жив. Пришел из ерманской, газами его отравили. Кашляет, что твое же дело. Постоянно. И харчок с кровью. Прямо сказать,- не жилец, а его в тюрьму...

- Строго, однако, у вас.

- Просто беда. Замаяли чисто. Вот вечером придут - сам увидишь.

Спохватилась, не сказала ли лишку.

- У вас бумаги-то есть?

- Это уж не беспокойся, бабушка. С линии приехал. Без бумаги там не проедешь.

Сильно хлопнула входная дверь. Старуха поспешно вышла.

Началась перебранка. Хриплый женский голос выкрикивал на слова старухи:

- Ежели он сидит, так мне всю жизнь плакать?

- Много их, большевиков-то, слез нехватит.

- Кого стыдиться? Не украла - своим торгую. Людям глянется.

Совсем, видно, оголтелая баба.

В ПОЛЧАСА

Против постоялого - большой каменный дом. Видимо, какого-нибудь купца. Над воротами вывеска, которую раньше не заметил: "Каинская уездная земская управа".

Из ворот выходят крестьяне. Небольшими группами, человек по пятьшесть. Одна группа задержалась в воротах. Раскуривают.

Кирибаев переходит дорогу.

- Что много народу плывет?

- Собрания тут была.

- Насчет чего?

- Да обо всем. О школах сейчас шумаркались.

- Денег, поди, нет?

- Это нашли бы. Учителя нет. Половина школ без дела.

- Ребята баклуши бьют, а им хоть бы что! - оживленно откликается один крестьянин.

- Выбирали, так что сулили! У нас школы первым делом. Нарошно двух учителей посадили в управу.

- Не выходит, значит, у них дело? - замечает одетый хуже других высокий мужик.

- Про кого это говоришь? - злобно набрасывается на него старик, не проронивший до этого ни одного слова.

- На ту, видно, сторону гнешь!

- Никуда не гну. Говорю, не выходит дело, и вся.

- Ребят-то у тебя раньше учили? Лучше, по-твоему, было при той власти?

- Да не к тому я. Чего присыкаешься. К слову пришлось.

Старик поворачивает вправо от ворот и бурчит:

- Как чирей на язык - слова-то у них! Посадить вот сукина сына.

- Садили которые! Поди, донеси! Похвалят на старости лет. Медаль дадут. Мне вон дали... за японску. Потом, обращаясь к другим, прибавляет:

- По бокам надпись: "Вознесет тебя господь в свое время". Ловко?

- Чистохвалы, известно, - неохотно соглашается один. Остальные молчат.

Кирибаев жадно прислушивается.

Делает выводы:

"Есть, значит, свои по деревням. Туда надо. Нельзя ли учителем заделаться?"

В коридоре управы поймал председателя. Бойкий, подвижной человек кооперативно-учительского вида. Небрежно слушает кирибаевский рассказ о причинах остановки.

Вертит в руках "документ" Кирибаева и быстро заключает:

- Пустяки. Видно, что интеллигентный человек. Идите в отдел. Там выберите место.

- Куда это?

- Через квартал. К собору. Там Кузьмина спросите. Записку вот передайте.

В отделе чувашин-секретарь Кузьмич Кузьмин обрадовался новому учителю.

- Вам куда желательно?

- Много разве мест?

- В сорока трех школах совсем нет учителей. Да и в остальные пополнения надо.

- Где бы посмотреть?

- Список у нас есть. Карту вон взгляните.

Кузьмин указывает на карту уезда, которая резко делится на две полосы: зеленую и светлокоричневую - лес и степь.

Красными кружками отмечены на карте школы. Только два-три кружка с двойной обводкой. Это школы повышенного типа.

Кирибаев тянется к крайнему пятнышку в северовосточной стороне зеленой полосы.

Прочитывает вслух надпись: Бергуль.

Секретарь еще больше оживился.

- В Бергуль можно. Там уже давно ждут учителя. Школа там новая.

- И лес там? - спрашивает Кирибаев.

- Лесу там! о-о! Коренной урман. Ремы. Постройки на подбор.

- Далеко отсюда?

- Ну, верст сто с лишним. (Лишек потом оказался тоже сотней.)

- Так вот на Бергуле и остановимся.

- Пишите заявление.

Услужливо предлагает бумагу, перо. Даже стул придвинул.

"Сошлись, значит",- ухмыляется про себя Кирибаев и пишет: "Представляя при сем удостоверение... э... прошу..."

Секретарь берет написанное, заносит в книгу, пишет что-то на особом листе и уходит.

- Вы подождите, я скоро,- бросает он при выходе. Кирибаев слоняется по комнате и от безделья рассматривает какие-то диаграммы.

Минут через пятнадцать Кузьмин возвращается и весело говорит:

- Ну, теперь вы - бергульский учитель. Получите удостоверение. Когда поедете?

- Да мне хоть сейчас, ждать нечего,- отвечает Кирибаев, свертывая бумажку, где значится, что такой-то "есть действительно учитель Бергульской школы Биазинской волости, Каинского уезда". Есть печать и три подписи. На этот раз не фальшивые.

- Прогонную сейчас достанем,- говорит Кузьмин и дает распоряжение делопроизводителю сходить куда-то.

Мальчуган-делопут быстро уходит и минут через пять приносит прошнурованную книжечку листов на тридцать "на право взимания двух обывательских лошадей".

Кузьмин деловито объясняет, где земская станция и где взять школьные пособия для Бергульской школы.

ДЕСЯТЬ ФУНТОВ КУЛЬТУРЫ

На складе - в холодном пустом коридоре нижнего этажа - веселый высокий парень в полушубке выдает Кирибаеву школьное имущество.

Стопа бумаги, коробка перьев, двадцать четыре карандаша и столько же букварей "по Вахтерову". Тощая брошюрка в два десятка страниц, на скверной бумаге. Сюда же кладется приказ генерала Баранова о "новом правописании" и штук сорок переплетенных книжечек - "начатки закона божия".

- Этого у нас много, - говорит парень. - Прибавить можно. Бумагу одобряют.

К этому добавляет еще десятка два картин с голыми Адам-Евами, один задачник, две книжки Басова-Верхоянцева "Конек-скакунок" и начинает завертывать все в большой лист синей бумаги.

Кирибаев пробует протестовать:

- Да ведь тут одно божество. Куда я с ним?

- А вы его разбавьте "Коньком-скакунком", - отшучивается парень.

- Ручек хоть дайте. Книг для чтения. (Ручка - имеется в виду деревянный стержень с отверстием, внутри усиленным жестью, в которое вставлялось стальное перо, окунавшееся в чернила. -пр.скан.)