Между нами только ночь

Я зашла в телефон-автомат и позвонила Юрику.

- Надо увидеться! - коротко сказала я.

Он мгновенно примчался. И хотя, по большому счету, его интересовали всего три проблемы: человек, Земля, на которой он живет, и космос, в который он погружен, Юрик все равно удивился, растерялся, обрадовался, испугался.

К писательскому ремеслу мой старший брат всегда испытывал некоторый священный трепет. Он верил, что книга может поднять человека из бедности, избавить от смятения, излечить от недугов. С помощью книги, ему казалось, можно услышать зов истины, достичь чего-то нового, справедливого или хотя бы человечного.

Правда, такой книги, он оговаривал, которую написал Уильям Шекспир, Уильям Сароян, Уильям Теккерей... А его сеструха Маруся если и сделала скромную попытку в этой области... что ж, Юрик был готов за свои деньги издать пару сотен экземпляров для близких родственников. Никак он не ожидал все-таки, что это дело примет настолько серьезный оборот.

Ну, мы зашли в ресторанчик, взяли коньяку, запеченную курицу на решетке, набрали с ним всякой всячины, - в кои-то веки я угощала его! короче, мы закатили грандиозный пир.

Потом позвонили маме с папой, хотели им рассказать о книжке, потому что такого рода новости больше касаются родителей, чем остальных людей.

- Да, мир полон разных чудес! - воскликнула мама, услышав эту невероятную историю.

Тут папа взял трубку и жутко стал удивляться, как мы с Еленой друг друга узнали.

- Что она тебя узнала - это понятно, - сказал он. - Но как ты ее узнала? Ведь она-то, поди, совсем старушка?

- Ну и что? - послышался голос мамы. - В конце концов, все становятся старушками. И если ничего не болит, это очень даже неплохо. Во всяком случае, козлы всякие не пристают!..

Кстати, Елена и не думала становиться старушкой. По-прежнему статная, она ходила на высоких каблуках - стюардесса! И говорила о себе:

- Я одинокая замужняя женщина.

Муж ее, отец Даши, пилот Кучегоров, огненно-рыжий красавец, прожигатель жизни, был пьющ, горяч, восторжен, хвастлив и очень легкомыслен - он где-то пропадал уже несколько лет.

Юля мне рассказывала, что Елена совсем недавно влюбилась, и с этим связаны большие переживания. Поскольку ее избранник, видимо, не выдерживал ее сияния, а свою нерешительность объяснял таким образом, будто бы Елена для него недостижима, словно горизонт. В самом деле, она - совершенно неправдоподобная женщина. Юля помнила ее маму, та часто повторяла:

- Лена, не забывай о радуге!..

Наконец Елена воскликнула:

- Как я могу забыть о радуге? У меня даже на заднице радуга!!!

Собственно, никто не знал толком ни о ее личной жизни, ни о размерах ее владений, ни о реальной стоимости ее имущества, но все давно уже свыклись с тем, что Елене, как говорится, подвластны все воды проточные и стоячие, дожди, что пролились и что прольются, все дороги, тропинки, заводы и пароходы, что она богаче индийского набоба, какого-нибудь махараджи с крупнейшим на свете алмазом в чалме и залежами золота и серебра в закромах.

Также ходили слухи о ее тайном дворянском происхождении, иначе откуда в простой семье взялась высокородная княжеская фамилия Голицына. Поговаривали, что мать Елены, к слову, и сама никогда не забывавшая о радуге, была возлюбленной князя Федора Голицына.

Вскоре мне стало доподлинно известно, что Елена сняла в аренду какой-то шикарный пансионат в Одессе на берегу моря, сначала один, а потом, когда разорился соседний, она, не раздумывая, закупила и этот, и они с Юлей махнули туда, позабыв обо всем на свете!..

Я звоню узнать, как дела, а мне отвечают - они в Одессе!.. Купаются, загорают, кушают фрукты. Поехал отдыхать на Черное море даже пес Юли, старая такса Додик, так стоит ли волноваться о каких-то делах в середине лета?..

Веселые, отдохнувшие, загорелые, они вернулись только в конце августа. Юля рассказывает:

- Елена для черноморского побережья сыграла такую же роль, как царица Савская для Аравии. Ты представляешь, она своими силами возродила два одесских пансионата! Мы с ней каждое утро плавали за буйки, над нами летали чайки, и как-то однажды к нам с Леной близко подплыл дельфин! ...А в пансионате она закатывала такие пиры, что приезжали со всей Одессы. Елена царила на званых пирах - всегда в окружении свиты... "Вот запомните, говорили ее друзья, - что значит настоящий одесский стол - это кровяная колбаса, барабулька и красный перец!"

Я хотела спросить про книжку, но удержалась: понятно - они возьмутся за нее не раньше, чем остынут от своих головокружительных впечатлений.

Потом Юля позвонила сама. Я очень обрадовалась, подумала, что свершилось, сейчас меня позовут смотреть сигнальный экземпляр.

Но Юля сказала:

- Сегодня вечером в "Иностранке" Елена устраивает для писателей благотворительный бал. Явись обязательно, вино будет литься рекой!

Следом прокатилась волна балов для учителей и библиотекарей.

Поздней осенью она отправила в пионерлагерь "Артек" нескончаемую колонну автобусов со школьниками.

К Новому году в подарок родному "Аэрофлоту" - выпустила богато оформленный глянцевый календарь с изображениями самолетов.

Однако наше дело тоже потихоньку продвигалось. Елена заказала марку издательства очень известному дизайнеру, который в своих работах экспериментировал с красной икрой, как раз он недавно получил Государственную премию. Когда ему звонили и заказывали работу, он скромно отвечал: "У меня гонорар меньше тысячи долларов не бывает". Ему денег отвалили. Он сделал. Им не понравилось. В результате марку издательства просто так нарисовал Коля: яблоко с улыбочкой.

В начале мая мне сообщили, что издательство имеет громадный успех в Министерстве просвещения, Елена блистает в высших сферах, правительство приглашает ее на пикники, издательский проект включен в федеральную программу, а моя "Загогулина" ляжет в основу серии лучших книг для подростков.

Летом Елена и Юля уехали в Одессу.

На осенней книжной ярмарке Елена сняла павильон - поскольку книг не было, на полках выставили пустые корешки, а посередке - она заказала бассейн, где плескался живой крокодил.

К Новому году в "Книжном обозрении" напечатали заметку, что моя книга вышла, тираж распродан, а мне и Коле присудили большую денежную премию.

Уже окончательно сбитая с толку, я позвонила Юле. Она ответила:

- Ерунда! Обычная газетная "утка".

И добавила:

- Не панихидничать! Жизнь продолжается.

Ну, да, да, конечно, надо чуточку подождать, иметь терпение.

И не было этому ожиданию ни конца, ни края.

Хорошо, я уже знала, что существуют периоды времени, когда люди и вещи имеют смутные, почти прозрачные очертания, словно в дремоте, а формы выходят за собственные пределы, тают в паутине и дымке, все истребляется какими-то неясными стихиями.

- Может, я чего-то не понял, - спрашивал Юрик. - Когда они собираются издать твою книжку?

- Что слышно от учительницы? - живо интересовался папа.

Знакомые писатели, прослышав о моем издательском взлете, просили их тоже пристроить к Елене. А в Доме литераторов ко мне подрулил и вовсе незнакомый пожилой человек, бедно одетый, в ветхом твидовом пиджаке и в снегоходах:

- Меня зовут Израиль Аркадьевич. Я намного старше вас, поэтому я так представляюсь. Странно было бы, если бы вы звали меня просто Израиль, сказал он. - Я хочу попросить вас об одолжении. Не могли бы вы ознакомиться с этой рукописью с целью посодействовать в публикации? - и протягивает истрепанные пожелтевшие листы. - Она посвящена жизни и творчеству...

Повисла пауза.

- Не волнуйтесь, - говорю я. - У меня тоже так бывает - вылетит что-то из головы и никак не вспомнишь. Особенно имена.

Общими усилиями выясняется, что речь идет о Булгарине.

Все трещало по швам, такое уныние на меня нашло! Я начала терять самообладание. Тут звонит моя мама:

- Ты знаешь, - она говорит, - а за Богородицей пришел сам Христос!