История моей матери. Роман-биография (СИ)

Венсан сделал неуклюжую попытку оправдаться:

- Это все надо понимать фигурально. Я думал, вы оцените юмор. "Юманите" - "Юморите": это же где-то рядом.

- "Юморите" на главного редактора? Да еще предлагают напечатать в его собственном органе! Вы бы отдали ее "Досужему парижанину", с которым у вас такие прекрасные отношения!..- и оглядел поочередно всех сотрудников, пропустив только Кашена, с которым у него были иные счеты, решаемые на другом уровне.- Ищите, Венсан, работу. Я вас освобождаю от необходимости ходить в эту газету.

- Без всякого пособия? - огрызнулся тот.

- Венсан! - воскликнула Марсель: предупредить, чтоб не зарывался, но было поздно.

- Слыхали? Он хочет еще с партии проценты получить. Со своего вклада в нее. Или дивиденды - не знаю, как правильно: в тюрьме подзабыл, а в Москве совсем разучился...

Венсан весь испереживался и все думал, как уйти - тихо или хлопнув дверью, друзья же посоветовали ему продолжать ходить на службу. Он так и сделал, и санкций не последовало: Марти ограничился поперву внушением и предупреждением...

Марсель кипела гневом и даже пыталась создать оппозицию:

- Надо объединиться и спасти газету! Из нее хотят сделать церковный календарь со святцами! - Здесь, в тесном кругу друзей, она не стеснялась в выражениях.- Мне вчера тоже вырубили три строки о концерте Шаляпина! Я ему говорю: это великий русский бас, а он мне - белогвардеец! Вот когда приедет ансамбль Красной Армии, тогда и объявим...- Марсель поглядела с возмущением и спросила: - Он в самом деле сюда едет?

- Слушай его больше,- сказал Серж.- При теперешних-то отношениях? Издевается просто.

- И что ему это дает? - оскорбилась во второй раз, и еще больше, Марсель.

- Ничего. Кроме того, что в очередной раз унизил твоего папашу. Ты не понимаешь мужчин - половина из нас такая.- Видно, акции Кашена и вправду пошли вниз - раз Серж позволил себе назвать его папашей.

- Напишите коллективное письмо протеста - я его у себя в газете напечатаю,- предложил Ориоль, который, сколько ни ходил в этот круг, так ничего в нем и не понял.- Может, подействует?

- Подействует. Последним ударом по отцу станет. Обращаться с жалобой в классово чуждый орган прессы? - Марсель даже не поглядела в его сторону.-Для Марти это уж точно будет подарок - лучше не придумаешь. Будем ждать. А чего - никто не знает. Во всяком случае, надо держаться сообща. Один за всех и все за одного, как говорили мушкетеры.

- А кто взял себе рабкоров? - простодушно спросила Рене. Ориоль глянул на нее с острым любопытством: он уже не раз глядел на нее так - остальные недоуменно пожали плечами.

- Не знаю,- сказал Серж.- Они не в этом помещении.

Он мало что понимал в этой части дел и вообще не хотел вникать в то, что не касалось его лично. Марсель, для которой в отчаянии все средства были хороши, переглянулась с Рене и сообразила, что вопрос не так уж невинен.

- Отец, к кому перешли рабкоры? - спросила она Кашена, который только вошел в прихожую, снимал с себя длинное черное пальто и сматывал конспиративный шарф, закрывавший половину лица до длинных висячих усов. От ее вопроса он замер, крякнул от неожиданности, медленно повернулся к молодым людям, оглядел всех подряд, выделил неприязненным оком Ориоля, которого недолюбливал с тех пор, как тот посоветовал ему занять денег у русских, скользнул взглядом по Рене.

- Не знаю... Они не в моем ведении. А кто ими занимается, ей-богу, не знаю. Не до них. Давайте-ка я с вами переговорю малость - с теми, кто из газеты. А остальные - милости просим, в следующий раз как-нибудь...- Он и в самые трудные дни сохранял радушие и гостеприимство...

- Ты как всегда попадаешь в точку, Рене,- выйдя на улицу, сказал Ориоль, против обыкновения серьезный и вдумчивый.- Может, ты нам в газету обо всем этом напишешь?

- Нет, конечно,- сказала Рене.

- Огюст не разрешит?

- А кто это? - спросила она.- У меня много знакомых Огюстов. Кого ты имеешь в виду? - И он только махнул рукой: в знак отчаяния...

В этот вечер Марсель, Серж и Венсан должны были пойти на одно из первых представлений балета Стравинского "Аполлон Музагет" в театре Сары Бернар. Марсель составляла список того, что в Париже было достойно их внимания, все русское занимало в нем почетное место - и с ним новый балет Стравинского. Серж заметил, что Стравинский - эмигрант, но хотя и сказал это с иронией, получил от Марсель достойную отповедь:

- Не будем большими католиками, чем папа, Серж. Нам интересен русский народ, глубина его духа, которая подвигла его на жертвы и лишения, а эмигрант он или интеллектуальный бродяга - пусть это решают в нашем Секретариате люди вроде капитана Трента! - Догматик Трент был давно списан с борта партийного корабля, о нем можно было не вспоминать, но Марсель имела в виду конечно же другого человека.- Будем выше этого! Мне, например, казацкий хор дал больше, чем все последние резолюции Коминтерна, вместе взятые! - Это было, разумеется, риторическое преувеличение, но его деликатно не заметили...

Билеты старались брать дешевые, на высоких ярусах: дорогие считались знаком дурного тона (музыку лучше слушать с галерки), да и денег на них не было. Платили за вход по очереди.

- Вот! - Серж показал три билета на неудобные места, стоившие ему месячного сотрудничества в "Авангарде".- Я сижу посередине и рассказываю Марсель, сидящей справа от меня, что делается на сцене, Венсан слушает музыку и потом напевает нам обоим.

Он старался ради Марсель, но она была не в духе и сказалась занятой:

- Я не пойду. Рене возьмите вместо меня: ей это будет полезно... У нас неприятности дома - мы срочно выезжаем на побережье.

Серж сильно расстроился. У него, как у всякого влюбленного, были особые виды на этот вечер - как и на всякий другой тоже.

- Мне б такие неприятности - чтоб завтра на Средиземном море оказаться,- проворчал он, но Марсель была настолько не в настроении, что не могла простить ему и этого невинного ропота и сердито выговорила:

- Это действительно серьезно, Серж! Мог бы и посочувствовать.

Серж встрепенулся: несчастья любимых тревожат нас больше наших собственных.

- Так я не знаю чему.

- Противная история.- Марсель помолчала, преодолевая естественное в ее положении внутреннее сопротивление.- У нас под Ниццей жил дядя с теткой. Дядя давно завещал участок и постройки на нем отцу. А у тетки свои планы на них... Дядя на днях умер. Она даже не сообщила нам вовремя - надо ехать на похороны, а отцу, как назло, нужно на заседание Коминтерна. И не ехать в Москву тоже нельзя - так даже вопрос не ставится. Поедем мы с матерью, а что из этого выйдет, не знаю... Дом пустяковый, но участок хороший... Партия через нас влияла там на соседних художников - они рассыпаны по всему побережью... А на спектакль пойдет еще Огюст,- прибавила она совсем уж невпопад: откуда-то извлекла его напоследок, как фокусник из рукава мантии.

- Что за Огюст? - Серж насторожился: у Марсель вечно были тайны, оскорблявшие его сердце влюбленного.

- Дюма. Из руководства партии. Он очень интересовался этим балетом. Так что выбирайте, кому идти третьим.

Серж пожал плечами:

- Пусть Венсан идет. Мне уже не хочется.

- А ты билеты покупал? Нет уж. Сиди сам на этой каторге.

Марсель, чтоб замять неловкость, подольстилась к Сержу:

- Я ему, кстати, про твой проект с пионерскими лагерями говорила - он сказал, что можно попробовать... Что такое "Аполлон Музагет", кто-нибудь знает?- спросила она у остальных, будто в настоящую минуту это было главное.- Все-таки плохо у нас у всех с общей культурой.

- "Аполлон" - понятно,- сказал, приободрившись, Серж.- "Музагет" не очень.

- Ладно, я тоже не знаю. Про "Музагет" я в "Ларуссе" (Распространенный французский энциклопедический справочник.- Примеч. авт.) посмотрю,- решила Марсель.- Спросила бы у отца: он все знает, но ему не до этого.

- Из-за дачи на Средиземном море?