Реквием по Н В

Проходит время. Усыхают нотки, Пытаются с разжиженных основ И, капая, торчат как кость из глотки, И, наполняя чашечки весов,

Стекают вниз, к заржавленной машине. Чего там городили огород Про двадцать шесть расстрелянных в пустыне? С отравленных геотермальных вод

Отлично зреют овощи. Помимо Еды тут экономия воды: Из тридцати веков Иерусалима Каких-то полстолетья за труды,

Поскольку до почтения к сединам Я столько накоплю и издержу, Что горе востроглазым мандаринам, Поспевшим к возрастному рубежу!

III

Уже сомкнулись? Браво. Волны хором Дожевывали мертвых египтян, Священных крыс, домашних обезьян, Не брезгуя и головным убором.

IV

Едва сомкнул - и сей же час светает, И вздрагиваю. Ты спокойно спишь, Как у Мольера. Утро наступает, Чуть только за женой недоглядишь.

И думаешь - на то и разномастны Глаза у незнакомого лица, Что видеть сны при свете дня опасно И тягостно, когда не до конца.

Чем тронешь спящих? Я ее не трогал. Боялся, и амбиции не те, И если уж бодаться с носорогом, То в новолунье, в полной темноте,

Где кошки серы, а собаки люты. Проснуться вместе - и со страхом ждать, Что поцелуешь, ибо с той минуты И правда будет нечего желать,

А мы продолжим прямо к катастрофе. Твой хрупкий сон под синий небосвод, Под птичий гвалт - за третьей чашкой кофе Мы дружно согласимся на развод,

Войдя во вкус супружеской измены. Не от избытка спермы и соплей Продлил Юпитер ночь любви с Алкменой, А только бы не расставаться с ней!

Нам все-таки неизмеримо проще! Ты сохранилась в опции со мной Как в паспорте - невинной и непрочной, Двадцатилетней и кристально злой,

Хотя и спящей, и хрустально сонной, Когда дотронусь - ибо я привык Пренебрегать гражданской обороной Опасность блекнет, а соблазн велик!

Так на закате собирают гравий Из под волны. Хватаю и верчу Ни писем, ни вещей, ни фотографий И полагаю все, что захочу.

Но долго ли поймать тебя на слове! Молчанье и отсутствие улик Опасней и верней, чем пятна крови, Как следует из криминальных книг.

Еще разок? Да нет. Здесь нужен кто-то Нахальнее и девственней, чем я, И вообще - из этого компота Ли сей изюм? Почтенная семья

Сама не шутит и не любит шуток. Вернул добычу - значит, трижды вор... Я засыпал в любое время суток, Чтобы услышать этот приговор.

Но чисто францисканское преданье О Мартине, делившем с кем-то плащ, Вправляло, как своей железной дланью Ответствует отступнику палач:

"Оно конечно, я ужасно рада. Но нас учили опередь всего Не напирать на срок полураспада, А если что - домысливать его.

Когда в струю такое благородство, Ты рассуждала, - надо раскопать Курган постарше. Но родство и сходство Мы ищем в тех, с кем начинаем спать,

Хотя конечно, дорого и горько, И если в суд, то сразу негде жить... Я неправа, но все же не настолько, Чтобы не рваться переубедить.

А вообще-то, бездна аргументов, Хоть сей же час. Как молвил Дон-Жуан, Я изложу их письменно к моменту, Когда приспичит сочинить роман.

Но разве то, что лепится воочью, При свете дня - мерило темных дел? Мой серый друг, неужто этой ночью Ты недополучил, чего хотел?

Или обиды, как дефекты речи, Растут с годами? Столько лет подряд? Подставь-ка лоб. Мои дневные встречи Нисколечки тебя не ущемят,

Поскольку утром, будь их даже рота, Все смотрят вглубь, хоть на воду не дуй. А если мы и правда сводим счеты, То засчитай мне этот поцелуй."

V

Крыть было нечем. Бледный от азарта, Я повторял, что зелен виноград, И тот, кто от тоски играет в карты, Не очень-то прельстится на заклад,

Столь бесполезный две недели кряду И ухмыльнулся. Вероятно, так, Уродуя чугунную ограду, На ней с досады вешают собак,

А сонный лев наверняка философ. Я полагал, что тихо додремлю Необычайный каменный набросок, Безвинно тяготеющий к Кремлю,

Как Шарль де Голль без одобренья МИДа К мадам Тюссо под юбкой Жанны д'Арк. В конце концов для сохраненья вида Мы все переберемся в зоопарк

И голуби, и остроумцы в тоге. Ночь сорвалась, и нам не по пути. Я выскочил за дверь и вытер ноги, Чтоб лишнего с собой не унести.

Я мертвый пес, а потому бессмертен. Востока нет, и Запад мне не брат. Мой зонтик цел, и отпуск обеспечен, И, может быть, я буду город брать.

VI

Не занавески - занавес Ковчега С тяжелыми кистями по краям, И не сосульки с кисточками снега Мечи и копья ветер изваял

Из в одночасье гибнущей породы. Преодолев короткий зимний час, Он примирился с тем, что время года Длиннее и гораздо старше нас,

И разразился непритворным гневом. Куда бежать из северных широт, Когда от ласк весеннего сугрева Среди сугробов магия цветет?

В магическом кругу, в ужасно узком Кольце сомнений, на живом снегу Я целый день, как девушка на блузке, Нес профиля опасную дугу,

А если к маломощной батарее, То вдохновенно тлеющий неон Как по лекалу голубой затеи Надежно скрасит рыжий медальон,

Портфель в руках и длинный хвост по ветру. Я долго выбирал из разных зол, Но как ни жал, а больше сантиметра Не дотянул до них через камзол

И возгордился, как баран в пустыне Где перепелки, свежая трава И все права. В водительской кабине У всех мужчин кружится голова.

Я тоже мог прикинуться клиентом, Но, отучившись доверять жене, Прекрасно знал, что с этого момента Нас не оставят с ней наедине.

VII

Народ, едва дышавший, может статься, Уже переваривший старый вздор, Весьма упорно не хотел болтаться В пустыне посреди синайских гор.

Случайно уцелев на переправе, Не свой от несварения и тьмы, Он полагал, что совершенно вправе Глотнуть свободы у ворот тюрьмы.

VIII

Любовь моя! Неверие в спасенье ? Последний шанс у нимфы городской, И вряд ли ты дойдешь без сожаленья До жизни и до ярости такой

И повторишься даже и отчасти. "Жизнь после смерти? Нет, не может быть! Какой ты веры, высоты и масти Я ухитрилась вовремя забыть,

И мне уже нисколечки не жутко". Я сделал фигу: сбрендила, и зря, Грассируя двусмысленную шутку, Шныряешь по страницам словаря

И выдаешь их вместе с головою. Я твердо знал, вручив тебе его, Что разойдемся. Разрушая Трою, Ты без труда добьешься своего,

Как водится, не вспомнив о Гомере. И ой как зря. Как правда пишет Маркс, Напетое в лирической манере Через сезон прославится как фарс,

И старый тенор, вероятно, в доле. Знать где копать - не то, что ямы рыть. Ты лучше бы всерьез училась в школе, Чем водку пить и мальчиков водить.

И долго ли до засоренья мифа... - Но что копать, и кто тому виной, Когда, преодолев застежку лифа, Ты начинал ухаживать за мной,

По сути дела, лишь из угожденья, И целый месяц, мокрая, как мышь, Я пела по ночам от предвкушенья, Что ты меня невинности лишишь,

Пока не получилось по-другому. Засовывая голову в диван И то и дело уходя из дома, Ты хитростью упрочил наш роман,

Наверное, уже проверив в деле, Что все мы серы, дайте только срок! Пропрыгав вместе целую неделю, Я вырывала белый волосок,

А ты смеялся. - Выбираешь Заму? В неполных двадцать? Что же будет в сто? Мне оставалось только выйти замуж Либо удрать - или и то и то...

IX

И, восхитившись трогательной ложью, Я в сотый раз умильно повторю, Что за свое падение к подножью Больших удач тебя благодарю.

В конце концов, я был моложе на год. Вильнуло десять - и не без смешка Я пробую редиски здешних пагод И гребень золотого петушка.

Как это было? В точности ли верно, Что в пух и прах? И от каких дверей Сей устроитель марша на Палермо Увел вакханить жен и дочерей?

Как можно жить с плешивым акробатом? Отставленный мгновенно и в сердцах, Я, как Сизиф, уписываю плату За скучную дорогу в два конца

И плачу от земного тяготенья И обладанья. С городских высот Престижное свободное паденье Влипает в глубину пчелиных сот,

А Айзек Ньютон, говоря серьезно, Искал в саду не яблоко, а гриб, И оступился. Вытирая слезы, Он от досады потирал ушиб,