Реквием по Н В

Бессовестно мириться от тоски. Но пить помаду, млеть от поцелуев И, обводя, хотя бы и всухую, Ехидный контур, потирать виски?

IV

В конце концов и наши города Всецело слиплись. Став одной из многих, Студеная московская вода Нашла себе других членистоногих.

И, как среда для мертвых и живых, Развившись животворно и смертельно, В итоге стала общей на двоих И никакой для каждого отдельно.

Еще добро бы город на Неве А то опять с позором носом в Вислу! И оставаться собственно в Москве Мне не было ну никакого смысла,

А спас меня обычный почтальон. И рано утром, вспухши от натуги, Я все-таки допер про Вавилон, И то - с подачи собственной супруги.

V

От жидких будней царского сераля Впадая в полноводную тоску, Расплачешься, как уличная краля По мужу и надежному куску,

Тем более, что по пути из плена Через пустыню вдоль и поперек Мы к празднику имели непременно Двухдневный, а не суточный паек,

И стало быть, еще посожалеем О рыбе-хек и хрусте огурца. Не так ли было голодно евреям, Отлившим самоварного тельца?

VI

Шаг следующий - аж по полю боя. Дуэль сошла с классических картин За двадцать пять шагов нас было двое, Но гоготал и злился я один.

Он не дышал. Я не без содроганья Схватил запястье. Ты была права. Плащ с бахромой, как пылкое признанье, Так и лежал, всплеснувши рукава.

Его качали. В плотной гуще снега Блеснула кровь. По кружеву следов Пошли назад. Я продавил с разбега Небесно серебрившийся покров

В шести местах. Влепив двенадцать оспин В нетленный до дуэли идеал. Он больше смял. С женою в эту осень Нам вечно не хватало одеял.

Что это значит, выяснилось к лету Я идиот к взаимному стыду. Когда он выбрал эти пистолеты, Я знал, что непременно попаду.

VII

Вздох - шаг. Стон тоже. С самого рожденья Без задних ног. Не шевельнуть рукой. Невиннейшие наши похожденья Проносятся над шахматной доской,

Сшибая пешки. Живо бросив карты, Заговорю по-датски о любви. Из всех, открытых в середине марта, Там будет радикальнее. Увы,

Столпотворенье тоже. По привычке, К себе в постель. До состоянья риз. От счастья, что ли? От зашейной лычки К предплечию - и непременно вниз,

И далее - к известному моменту Успеть родиться и обзавестись Судьбой, любовью, веским аргументом И с первою женою развестись.

VIII

Я столько зим скучал по снегопаду! Немного скиснув рано поутру, Никчемные осадки были радыРадехоньки растаять на ветру.

Мне оставалось только жать плечами. Немножко обобщая гололед И все, что было раньше между нами, Я вписывался в календарный год,

Треща в суставах. Что мне делать дома? Так превосходно в лучшем из миров! Из кислосладкой ледяной истомы Я не спешил под утепленный кров,

Где все, что совершается - фатально, Не то, что тут - почистился и встал. И рукотворным утешеньям в спальне Чего я только не предпочитал!

И вовсе не числом, как хлопья снега, А тактикой. Я обходил квартал, И от попытки суетного бега Сначала зуб на зуб не попадал,

Но скоро стало весело и жарко. И, направляясь к станции метро И поскользнувшись на аллее парка, Я повредил четвертое ребро.

IX

Снег никогда не падал в Вавилоне. Гриф никогда не грезил над Москвой, Но, описав дугу на небосклоне, Он опустился в снег передо мной,

Крутил, валил и таял. Ночь катилась К Москве-реке. Шла смутная зима. В ее груди как бешеные бились В зеленый лед одетые дома,

И - прямо через длинные ресницы По улице метелью пролетал Трамвай, а может, призрак колесницы, И как пустой троллейбус дребезжал,

И, растворившись за стеною белой С дурацким колпаком на фонарях, Он мыслился как ледяное тело На лошадиных ледяных ногах,

Зацокавших по ледяному склону Как мотылек - на свет своих очей, На медленно растущую колонну В полкилометра жженых кирпичей.

X

Когда в углу за шкафом вырос мох, А за окном - седое оперенье, Я понял, что сплетение эпох, А не амбиций - гвоздь столпотворенья,

И даже не смешенье языков.

Неразличимость зимних городов И явное веков несовпаденье Сплетались, как цветные сновиденья, И падали, как снег из облаков

И смелый летчик. Ндравную чету Не обойдешь, не упразднив границы. Не так уж много было на счету Той ночью у конкретной единицы,

А выгорело. Мальчик прогремел, И самолет, едва крупней вороны, Как выяснилось, пошутил и сел В День противовоздушной обороны,

Что привело к отставке разных лиц. Я сразу размечтался о лекарстве. Радары в сопредельном государстве Не то, чтобы ловили хищных птиц,

Но зимней ночью, по уши в снегу, Так могут только ангелы да феи. Вдобавок, на персидском берегу Стояли две зенитных батареи,

Отлично наводились на тепло И метко били по военнопленным. Так что, пожалуй, мне не повезло Не меньше, чем оплеванным военным.

XI

Не все так сладко. Подвернув лодыжку И улыбаясь из последних сил, Я слушал рассужденья и отрыжку Зажравшихся и мнущихся светил,

Трезвон в ушах и боль в боках и членах. На то суровый климат, крепкий лед, Конец зимы. Разбавив краску в венах, Я бы залил ее за переплет.

XII

Под вечер завязались беспорядки. Фальшивый джинн, отпущенный себе, Кружился в очаге старинной кладки И таял в развороченной трубе.

Мой Вавилон, уже неотличимый От облесенных Воробьевых круч, Легко спознавшись с истинной причиной Грехопаденья белого из туч

И силуэтом незнакомой башни, Русскоязычно примется опять За старые останкинские шашни Затем и строил, чтобы взбунтовать

Природу против собственной натуры И местных выгод. Из подобных мест Нетленная аккадская халтура Передавалась в Конго и Триест

Вторым каналом. Первым специально Врубали только новости да джаз Для средних школ. А нынче прямо в спальне Усматривают Рим через Кавказ

И сочетают умное с полезным Из первых рук без всякого труда. Держа на юг из нашего подъезда Всенепременно попадешь туда.

XIII

Союз зимы с инстинктом разрушенья И мы с тобой со скрежетом зубов Перемывали славное крушенье Ночное сопряженье городов

Вверх по дуге, застывшею рекою. Восторженно - как будто - где кутить? Решаем - будем драться - но какое Бы хулиганство нам предотвратить?

И чем заняться? Как прищучить гада? И тут как раз весенний звон витрин. Я обернулся. Столб тихонько падал, Верхушкой заезжая в магазин,

И погасил. Снежинки белой вязью Вспорхнули и исчезли на лету. Порвав с гудящей проволочной связью, Безлюдный город падал в темноту.

Мне страшно не хватало телефона. Кому поведать? Местная шпана Сидела дома. От Двины до Дона Ни одного горящего окна.

Ты засмеялась. "Заполночь теплее, В такой-то шубе! - А без фонарей Куда как лучше. Я не молодею И не хочу. И кончится скорей".

Я испугался. Вечер разгулялся Как Дон-Жуан. Придется подбирать Слова назавтра. Если путч удался, То как его теперь именовать?

Взорвав мосты и отцепив вагоны, Как частность, избавляясь от частей, Ночь закрутила штурм Иерихона, Петляя и визжа, как сто чертей.

XIV

Я весело улыбку в шапку прятал И не без удивленья наблюдал Искорененье старого порядка И начисто оттаявший квартал.

Москва, метель и ночь сводили счеты, А между ними, каркая и злясь, Метался гриф, испуганный охотой На хищников, проталины и грязь.

Пускай спасется! С правого колена Последний залп - до будущей зимы! После того, как вырвался из плена, Он изводился в точности, как мы

По кровожадной молодой особе, Попутавшей любовь и ремесло. Я прохлаждался в пуховом сугробе, Куда нас беспричинно занесло,

И быстро таял. Говорят, разлука Длинней любви. А если вместе жить? Я много лет не целовал ей руку Неровен час, придется отрубить!

К семи утра, когда протопал мимо, Ругая нас, мальчишка-почтальон, Московская метель невозмутимо Взяла мгновенным штурмом Вавилон.

ИЕРУСАЛИМ

I

С завидной грустью - бегали, потели, А стоило? И вообще-то как Проверить, был ли он на самом деле?

II