Реквием по Н В

И отыщи причины и начала, И что за новоявленный Катон Постановил задолго до пожара, Что этот город должен быть спален".

И он ушел. Меня пронзило чувство Закованности в наши города, Тоскливой неподъемности искусства И зависти к беспечности раба.

V

Что далее? - Ростки живой травы, Им свойственно соединять начала. От прошлого осталась горсть золы, Как конфеттиn? на стульях после бала,

Но там, куда свалили ценный лом, Кристаллизуясь, таяла, сверкала И отдавала медленным огнем Поверхность неизвестного металла,

Чью новизну и прелесть, я боюсь, Похитили для празднованья труса, Когда ее покойный Мебиус Вывертывал из собственного уса.

(Напутствие сажающим сады Практическое следствие пожара Возникновенье новой красоты Не где-нибудь, а на могиле старой.)

Все обошлось, конечно, без чудес. Огонь расплавил ценные металлы В дурацком старом храме и окрест В пропорциях случайных и престранных,

Загадочных от совпаденья с тем, Что никогда ни с чем бы не совпало, Не совпади оно с паденьем стен И сокрушеньем крепостного вала.

Мы дружно невзлюбили этот сплав, Приравненный к сокровищам Востока, Искусно утаивший свой состав И равнодушный к будущим восторгам.

Латиn?няне ваяли из него Великих полководцев и изгоев, Особо отличившихся богов И собственных еще живых героев.

VI

По мне пейзаж - ужасно ясный след Пусть не по мне - свершившихся явлений. И вот, хожу на этот Факультет И тем живу - для дачи разъяснений.

Мне нет нужды встревать в безумный мир Джихада и туркменского народа Чтобы узнать, кого долбал эмир И как его - и результат похода.

Каков вопрос - таков ответ. Таков И интерес - и вихрь и ветер в гриве. Я строил их взаправду, из кусков И становился сам себе противен.

Мораль узка. Пока я изучал Сравнительно араба и монгола И юг Балкан - я попросту чихал, Что ворошу эпоху произвола,

Как юный медик. Над чужой ногой, Как над душой. Но жилы тянет смело. Не дольше, чем к натурщице нагой, Привыкнуть к человеческому телу.

Флиртуем в морге. Пища для ворон, Лицензия - но я не врач. Сначала Проснется совесть. Нежный эмбрион Порядочного профессионала,

Что в жалобах, идущих к небесам, Как может, умаляет нашу долю, Когда уже наказанному там Прописанные утоляет боли.

Но чем остудишь тлеющую плоть? Слезами? За умеренную плату Смягчаем гнев небесный. А Г-сподь Всемерно сострадает адвокату.

Влюбленный мавр? Душитель? Нет. Увы. Учу: "Война - сама себе кормушка. Мой будущий бюджет"... В конце главы Не прохожу в ее иголье ушко,

Но процветаю в должности зато. Пускаю стружку влажной древесины С олив аттических. А что до эсхатоЛогической природы медицины,

То хоть она и правда занесла В Европу AIDS, чуму и лихорадку, Меня до основанья потрясла Ее любовь и ненависть к порядку.

Все преступленья стоят одного. Мы потому и судим, что подсудны, И есть причины связывать богов С употребленьем склеенной посуды.

Землетрясенье украшает дом, Пока не станет приторным и частым. Мы справедливей мыслим, чем живем, И, может быть, поэтому несчастны

И больше не сгораем. Никогда История не завышает кары, И, сотрясая, строит города Неповторимость всякого пожара.

Огонь наивен, как латинский стих, Как чемпион, забывшийся на ринге. Я просклонял последнее "прости" Своим друзьям, оставшимся в Коринфе.

VII

Увы:

Дышите глубже. Нет. Уже. Не надо. Увы, дотла. И раньше не бывал. Не состоял. Не затесался в стадо. И Минотавра в зад не целовал.

См. протоколы двух последних сессий. А все-таки? Вас не было в стране? Коринф сгорел от докторских репрессий И если бы хоть по моей вине!

КАРФАГЕН

Я получил блаженное наследство...

М.

1

Пусть в срезе времени нетленны Дела, свершенные другим, Но от развалин Карфагена Я в третий раз иду на Рим.

2

Нет, не английских генералов, Не склянок с импортным спиртным Хотели только Ганнибала Войска, идущие на Рим.

I

Все правильно. Лопнуть, а не совместить Войну с исторической драмой, И ежели вспять - то у Канн победить И выпасть в осадок под Замой.

Тщеславно? Но разве не в минимум зла Мы метим, стреляя из лука? Что делать! Как опция делать дела Война - некрасивая штука.

Пусть тот, кто возводит себе Колизей С гуманной и праведной миной, Кладет сыновей или личных друзей В согласии с вечной доктриной.

Бывает и хуже. Я сам хоронил Проездом, на периферии Беднягу, который на свадьбу копил И умер от дизентерии.

Меня порицали за левый уклон И звали на экстренный случай. В итоге по хронике этих времен Распишется самый живучий.

Свои же пинают. В приказе прочтем, Что вычищен. Там несомненно, Что я идиот и играю с огнем, И внутренний враг Карфагена.

Я только и сплю, что в армейских частях. Три старых испанских бригады Воспитаны мною на собственный страх И средства. А больше не надо.

В Европу. Пускай, обосравшись, дрожит И стонет начальственный кочет, а. Предполагая, что буду разбит, б. Сопротивляться не хочет.

II

Вздохнешь - и знакомый воинственный гул Сползает с соседнего склона, Как будто и справиться не преминул Про страшную гибель Ганнона.

Опять с полдороги. По пальцам верней, Чем прямо. Такие равнины Изводят солдат, утомляют коней И сплющивают Аппеннины.

(Не слишком ли долго? Как я проверну Без льда, формалина и соли Шестнадцатилетнюю кряду войну, Тем паче на вражеском поле?)

Кровавый и лакомый прожит кусок. Почуяв бессмертную славу, Мои офицеры торопят свой срок И кавалерийскую лаву.

До них не дошло. Усчитав с пирамид Полсрока глазения в Лету, Потрепанный ролик не присочинит К прошедшему пробу сюжету.

По первому разу и я был герой И рыцарь. Погано и горько. Противник, набравшийся школы такой, Печально вздыхает - и только

И знает себе стратегический план. Раздавленный быстро и страшно, Не скоро медлительный этот болван Докатится до рукопашной.

Италия наша. Сдираю с нее Семь шкур. В Карфагене осудят. Но, Г-споди! Стыд мой, несчастье мое Я в точности знаю, что будет.

III

Куда после Замы? В этнический суп? В изгнание? С крымских задворок Провинция ладно - мой собственный труп Был выкопан без оговорок.

Что толку в геройской компании-блиц? Не ради же кровной обиды, Ловя на неточностях римских тупиц, Мы клали из них пирамиды.

С таким-то везением Рим не спасти! Трещи, средиземное блюдо! Ах, если бы только один к десяти Я запросто сделал бы чудо...

Разграблю Кампанью. Пусть гнезда не вьют. Пусть хоть никакая расплата, А все же. Они мне еще перешлют Бескровную голову брата

И город разрушат... Чем страхи копить, Сенат после долгого спора Решит, что нам лучше бы вовсе не быть По каждой статье договора.

Разочек бы встретиться этак на так! Какое! Как храбрая моська, Гоню я, единственный зрячий дурак, Хваленое римское войско.

Пусть так. Хоть потешимся, ежели так. Мои африканцы устали От трудных понятий. Сжигая кабак, Не трогать соседскую кралю.

Опасно мешать их отвагу с песком И ропот - с тропическим ливнем. Мой опыт в сравнении с их невесом, А распоряженья наивны.

В такой ситуации немудрено Запутаться в траурных датах, В сражениях, данных когда-то давно, И каверзных их результатах.

IV

Заметив, что войско в дорожной петле И следует взять по карнизу, Я бодро поехал, качаясь в седле, Оставив их слева и снизу.

Оливки и хижины прежней поры, И дальше - с ажурного гребня Вид прямо в историю с желтой горы На месиво пыли и щебня.

Спросить бы - не тут ли мой собственный прах? Но только спугну. Разбегутся. Война. Это, знаете, в детских мечтах Вернуться не значит рехнуться.

Он скоро издохнет. Хочу посмотреть. Как мы, только дольше и гаже Но горная и предзакатная медь, Наверно, останется та же.

Что может быть слаще, чем горный пейзаж? Особенных чувств не питая, Смотрю - а войска переехали кряж, В Провинцию перетекая.

Не слабое зрелище. Пылкий кошмар, Как от углекислой шипучки. По счастью, начальный военный угар Проходит от первой же взбучки.