Словесное древо

114

нее? Питье усохнет, золотой потир треснет, выветрится и станет прахом. Смело кричу

Вам: не наполняйте чашу Духа своего трупным ядом самоуслаждения собственным я -

я!

В общем «Земля в снегу» проще «Нечаянной Радости», меньше веет городом, а по

заголовкам и выпискам из прошлых поэтов знакомее при чтении. Но выписки почти

над каждым стихом как будто выдают тайную робость перед чужим суждением.

(Прикрываться авторитетом — мудрый прием рецидивиста, указывающего судье на

Англию как на оправдание своих дел.) Отдел «Вольные мысли» — мысли барина-

дачника, гуляющего, пьющего, стреляющего за девчонками «для разнообразия» и

вообще «отдыхающего» на лоне природы. Никому это не нужно, кроме Чулкова, коему

посвящены эти «Мысли».

Милы и родны стихи: «В этот серый, летний вечер...», «Русь» (без строчки «И

ведьмы тешатся с чертями»), «Мы встретились с тобою в храме», «Осенняя любовь»,

«Прошли года», «О несказанном», «Я насадил мой светлый рай», «Колдунья», «Инок»,

«В четырех стенах», «Принимаю» — старые мысли в них — первые четыре и шестой

стихи. «Прости».

Стихотв<орения> «Песельник», «Пляска» — балаганные прищелкивания про

Таньку и Ваньку.

Я читал их на беседе (посиделке), девки долго смеялись над словом «лови лесной

туман косой», а в «Пляске» слово «лютики» будто с того света свалилось, незнакомое,

уродливое, смешное, как барыня в буклях, с лорнетом и в плиссе, попавшая в

развеселый девичий хоровод, где добры молодцы — белы кречеты, красны девушки —

што малинушка. Я не упоминаю про внешность стихов, потому что не придаю ей,

кроме музыкального, никакого значения.

Земля в снегу. . Верю, что будет весна, найдет душа свет солнца правды, обретет

великое «Настоящее», а пока надтреснутый колокол звенит и поет и вместе с вьюгой,

лесными тропами и оврагами, на огни родных изб несется звон его — вспыхивает, как

ивановский червячок в сумерках человеческих душ, отчего длиннее и кручиннее ста-

новится запевочка, крепче думушка сухотная неотпадная, голее горюшко голое, ярче и

больнее ненависть зеленоглазая, изначальная ярость Земли-матери, придавленной

снегами до часа и дня урочного.

Что Вы думаете про такое стихотворство, как моя «Песня о царе соколе и трех

птицах Божиих»? Можно ли так писать — не наивно ли, не смешно ли? Если

пожелаете, то опубликуйте это письмо, а потом пришлите мне газету. Простите, если

что неладно — не огорчайтесь, мне так жалко с Вами расставаться. Буду ждать ответа -

мир Вам — Н. Клюев.

17. А. А. БЛОКУ

Ноябрь—декабрь 1908 г. Дер. Желвагёва

Простите, Бога ради, дорогой Александр Александрович, за мое письмо. Быть

может, я холодно отнесся к тому, что требует теплоты, благоговения, проникновенного

внимания. Простите меня, не омрачайте своих образов моей грубостью, ибо Вы

истинны в «своей» правде, без которой Вы не художник, и только теперь я так больно

почувствовал это. Я так тоскую, что не могу всего высказать Вам, ибо многое не

укладывается в буквы, но я знаю, что Вы бы не поняли меня на словах и были бы

светлы. Не знаю, что писать в «Русскую мысль», я ничего из новых писателей не читал,

окромя «Трудового пути», Ваших книг да «Царя Голода»; газет я тоже не читаю, разве

когда в городе в чайной почитаешь «Свет».

Получил из Москвы, Скатертный переулок, дом 13, кв. 21 денег за стихи 3 рубля 15

копеек, но не знаю, из «Золотого» ли «руна» они или нет, получал их отец и не

115

посмотрел на перевод, а на отрезанном купоне журнального имени не прописано, а

только адрес с изображением лебедя.

Посылаю В<иктору> С<ергеевичу> М<иролюбову> эту рукопись. Стихотворение

«Ты разлюбила» он хвалил, но не успел поместить, а потому присылаю его Вам снова.

Извините за беспокойство, за мою навязчивость. Быть может, всё скоро отойдет от

меня.

Мир Вам и свет.

В «Русскую мысль» - думаю писать — и про литературу, но только сколько знаю, а

так в общем могу написать свои мысли. Как Вам кажутся эти стихи. Не помню, были

ли они Вам присланы. «Возвращение» — переделано.

«Слово» нужно отдельным листом и ни отнюдь иначе. Так передайте ему.

Еще раз напоминаю Вам, что если стоит, то опубликуйте мое письмо без урезок.

В<иктору> С<ергеевичу> собираюсь писать. Не огорчайтесь, если что не ладно, прошу

Вас. Я всегда боюсь за свои слова, всё кажется плохо и не так. Буду ждать ответ. Привет

и мир Вам. Любящий Вас Н. К. Адрес старый.

18. А. А. БЛОКУ

Ноябрь—декабрь 1908 г. Дер. Желвагёва

Ответил на Ваше письмо с просьбой от «Русской мысли», получили ли Вы его?

Я пишу для «Русской мысли», но сведения мои по этому предмету очень скудны.

Передайте это Мережковскому. Хоть я и чувствую, что есть что писать, но нельзя ли

чего другого. — Жду ответ.

Приветствую Вас. Н. К.

19. А. А. БЛОКУ

28 декабря 1908 г. Дер. Желвагёва

Здравствуйте, дорогой Александр Александрович, получил Вашу открытку, Вы в

ней не сообщаете явственно, получили ли мое письмо заказное. Я же обеспокоен этим

зловеще. Как только получите эту открыточку, то потрудитесь ответить кряду же.

Приметы письма моего следующие: Стихи — «Ты всё келейнее и строже», «Возвраще-

ние», «Из книги Откровения», «Горние звезды», «Ты разлюбила», «Свое вы счастье» —

и «пол-листа» для В<иктора> С<ергеевича>. Получили ли Вы такое письмо? Еще я в

нем сообщал, что из «Золотого руна» денег не получал, а получил из «Лебедя» три руб.

15 коп. Низко Вам кланяюсь и желаю Вам света и тихости душевной. Мир Вам и

любовь. Адрес мой прежний. Жду ответа «подробного».

28 декабря.

Какие стихи в «Лебеде» - сообщите тоже.

20. А. А. БЛОКУ

Январь-февраль 1909 г. Дер. Желвагёва

Здравствуйте, дорогой Александр Александрович. Еще раз беспокою Вас своим

письмом, — но я огень озабочен о судьбе письма со стихами: «Ты всё келейнее», «Из

книги Откровения», «Горние звезды», «Возвращение», «Победителям», «Ты разлюбила

мир иконы» и с полулистом для В<иктора> С<ергеевича>. От Вас я получил открытку,

но в ней не говорится о таком письме. Очень и очень прошу Вас: известите меня —

получили ли Вы с таким содержанием письмо. Особенно меня беспокоит пол-листа —

для В<иктора> Сергеевичах И не столько за себя, сколько за Вас.

Долгое же молчание Ваше кажется мне «зловещим». К тому же Вы писали в

открытке, что стряслись какие-то неприятности и что Вы беспокойны душой...

Получали ли что от В<иктора> С<ергеевича>?

Думая, что прежние мои письма не дошли, - упоминаю, что я ничего из «Золотого

руна» не получил, получил из «Лебедя» 3 руб. 15 коп., за какое стихот<ворение> — не

знаю. Мережковскому писал, писал и сорвал, потому всего мало в голове, хоть на

116

сердце и есть многое — про поэзию настоящего времени. Хотелось бы любовно

прочесть — Бальмонта, Брюсова — что-либо. Уж больно цветущи кажутся мне их

стихи, которые мне изредка приходится прочитывать кой-где, но в целом я ничего,

буквально ничего не читал ни из поэзии, ни из прозы нового. Жду Ваше письмо.

Привет Вам и любовь.

21. А. А. БЛОКУ

3 марта 1909 г. Дер. Желвагёва

Получил Ваше письмо. Благодарю за всё много. От В<иктора> С<ергеевича>

ничего не слышно. Жду обещанное — хотелось бы

№ 10 «Золот<ого> руна» и из поэзии — новых. Впрочем — предоставляю на Ваше

усмотрение. За всё буду больно благодарен. Меня Ваше письмо гораздо обрадовало. Я

это время прихварывал - и до сих пор не очень здоров. Простудился — или что другое

— не знаю. Приветствую Вас братски и желаю всего светлого.