Ночной вызов

Выйдя из ресторана, они пошли по Невскому, опьяненные охватившим их счастьем. Пескишев что-то восторженно говорил, размахивая руками. Они шли, не обращая внимания на прохожих, совершенно забыв обо всем на свете. А встречные, глядя на них, то улыбались, то качали головами. Так они дошли до Гостиного двора, спустились в метро и вскоре вышли на площади Льва Толстого.

Как только Люся и Пескишев вошли в квартиру и за ними захлопнулась дверь, они бросились друг другу в объятья.

Утром, когда ранний рассвет проник сквозь гардины в комнату, он обнаружил небывалый хаос, среди которого Люся и Пескишев лежали на диване, крепко обняв друг друга. Лицо Пескишева было серьезным, взгляд сосредоточенным, будто он обдумывал какую-то неразрешимую проблему, а Люся сияла тихой радостью.

22

Пескишев приехал в Энск около полуночи. Дома он застал Маню. Свернувшись калачиком, она спала в кресле. На кухне был накрыт стол. Видно, Маня ждала его, но, не дождавшись, уснула. Он решил ее не будить. Выпив стакан остывшего чая и бегло просмотрев корреспонденцию, стал убирать со стола, но сделать это ему не удалось, - Маня проснулась.

- Звонила Галина Викторовна. Спрашивала, где вы и когда будете?

- И что же ты ей ответила?

- А что я могла?.. Сказала, что в командировке.

- Не говорила, куда я уехал?

- Нет, конечно. Ведь если вы в Ленинграде, а Галина Викторовна ничего об этом не знает, значит, ей и не следует об этом знать. Зачем же я буду ставить вас в глупое положение?

"Ну и девка, - подумал Пескишев. - Соображает, что к чему".

- Только вы позвоните ей, она очень просила. Видно, что-то у нее случилось.

- Почему ты так думаешь?

- Уж больно взволнована была. Беспокойство в голосе чувствовалось. А может, и в самом деле что стряслось? - Маня вопросительно посмотрела на Пескишева, но он промолчал.

Убрав со стола, Маня стала собираться. Пескишев попытался уговорить ее остаться, но она отказалась. Показала ему, где что завтра надо взять, чтобы позавтракать, и ушла в свое общежитие.

Маня нравилась Пескишеву честностью, преданностью и трудолюбием. За последнее время она заметно изменилась. Ее поведение стало более мягким и не таким прямолинейным. С больными она была внимательной, с посетителями вежливой. Очень любила чистоту и порядок и требовала этого от всех. Замечания делала деликатно, так что все воспринимали их как должное, и никто на нее не обижался. Как-то Пескишев поинтересовался, не думает ли она поступить в институт. Но Маня решительно отказалась - не вытянет, да и образования всего восемь классов, какой уж тут институт, а вот против медицинского училища или курсов медсестер не возражала. Очень уж ей хотелось стать медсестрой.

Пока же Маня довольствовалась должностью санитарки. Более того, она гордилась, что зарабатывает больше врачей - работала на двух должностях.

Назавтра, придя на работу, у двери своего кабинета Пескишев увидел молодую женщину. В ее облике ему показалось что-то знакомое, и смутное волнение охватило его.

- Вам кого? - спросил он.

- По-видимому, вас, - сказала женщина и добавила: - Если, конечно, вы профессор Пескишев.

Ответ Пескишеву показался несколько странным. Он открыл дверь и предложил женщине зайти. Надев халат, усадил посетительницу напротив себя в кресло. Она с любопытством смотрела на него и выжидательно молчала. У Пескишева все больше создавалось впечатление, что он где-то ее видел. А вот где, вспомнить не мог.

Молодая красивая женщина с мальчишечьей стрижкой. Черный костюм английского покроя плотно облегает стройную фигуру. На изящных длинных ногах лакированные лодочки. Правда, Федор Николаевич уже давно не видел такие, видно, вышли из моды, но ей они шли. На тонких пальцах поблескивал перламутровый лак. Шею украшала золотая цепочка с маленьким продолговатым медальоном.

Наконец Пескишев нарушил затянувшееся молчание и спросил у незнакомки, кто она и что привело ее сюда.

- Я, - ответила женщина, - ваша пациентка. Зовут меня Ира. Судя по всему, вы меня не узнали и не можете вспомнить, где и когда видели? Не так ли?

- К сожалению, да.

- А я сразу узнала вас, хотя в ту ночь, когда вы пытались меня спасти, была без сознания. Потрогайте вот тут, - Ира взяла руку Пескишева и положила себе на голову. Он тут же нащупал небольшое углубление, скрытое волосами.

- Неужели! - воскликнул Пескишев.

Он встал со стула и нежно взял Иру за плечи. Взволнованная неожиданным проявлением участия, она расплакалась. Пескишев с трудом успокоил ее.

Ира, смахнув слезы, выскользнула из кабинета. Вернулась с большим букетом алых роз.

- Это вам... Я бесконечно обязана вам и не знаю, как вас отблагодарить, - запинаясь, проговорила она - слезы снова навернулись на ее глаза.

- Что вы, милая, - сказал растроганный до глубины души Пескишев. - Ваш визит для меня - лучший подарок, который я когда-либо получал в жизни. Господи! - воскликнул он. - А мне-то сообщили, что ты умерла. Зато теперь ты будешь жить долго-долго. Есть такая народная примета: кого молва заживо похоронила, тот не скоро умрет...

- Постараюсь, - сказала Ира. - Федор Николаевич, я приехала к вам с большой просьбой. Надеюсь, что вы мне не откажете. В тот день, когда меня подобрали без сознания в сквере и привезли в больницу, я словно заново пережила всю свою жизнь, все, что произошло со мною с того времени, как я себя помню. Только все крутилось вспять. Прежде я думала, что умирающие ничего не видят, не слышат и не чувствуют. Но это оказалось не так.

Пескишев вздохнул и отвернулся, он-то хорошо знал, что это не совсем так.

- С тех пор я ужасно боюсь смерти, - Ира побледнела. - Я чувствую, что просто схожу с ума от страха. Я не могу так жить, а что делать, не знаю.

- Ты еще больна, - успокаивал ее Пескишев. - Тебе надо лечиться. Пройдет время, и ты поправишься. Все страхи исчезнут, вот увидишь.

- Когда это будет? - Ира поглядела на него с упреком. - Через пять, через десять лет? Я не хочу и не могу ждать. Все проходит. А я хочу жить и любить сейчас, пока молода. Помогите мне, дорогой Федор Николаевич, - в голосе ее звучала мольба. - Избавьте меня от страха, от чувства обреченности. Иначе зачем было меня спасать...

- Что же делать? - на мгновение растерялся не ожидавший этого Пескишев.

- Оставьте меня у себя в клинике.

- Очень хорошо, Ира, - облегченно вздохнул Пескишев. - Ты, пожалуй, права. Изменишь обстановку, отдохнешь, подлечишься, а там решим, как быть дальше.

Пескишев пригласил Женю и поручил ей все заботы о больной, не забыв сказать, чтобы Иру положили в отдельную палату.

23

Вечером, придя домой, Пескишев прежде всего позвонил Люсе. Она сразу же подняла трубку, будто сидела у телефона и ждала его звонка. Сообщив, что благополучно добрался домой, Федор Николаевич выразил сожаление, что не взял ее с собой.

- А кто тебе мешал это сделать? - пошутила Люся. - Уж во всяком случае, не я.

- В следующий раз я тебя обязательно увезу.

- А когда он будет - следующий раз?

- Как только ты пожелаешь.

- Зачем ехать за мной? Не лучше ли мне самой приехать к тебе?

- Отличная идея!

- Как видишь, у меня тоже возникают кое-какие идеи.

Хотя говорили они в шутливом тоне, разговор определяло стремление побыстрее встретиться: оба уже понимали, что не могут друг без друга жить, а если и смогут, то жизнь эта будет скучной и бесцветной. Пескишев предложил Люсе прилететь к нему в ближайшую пятницу. Но у Люси были в субботу уроки, и они договорились, что она это сделает неделей позже, заранее отработав за кого-нибудь из подруг, чтобы в следующую субботу быть свободной.

- Что тебе привезти из Ленинграда?

- У меня есть все, кроме тебя. Только тебя мне недостает.

Договорившись вновь созвониться в ближайшие день-два, они распрощались.

Было поздно. Звонить Галине, разговор с которой ничего хорошего не предвещал, не было никакого настроения. И все же этот разговор состоялся. Она позвонила ему сама.