Узлы

- Не знаю, может быть. Тридцать семь. Кто назовет молодым?

- Да брось ты...

- Правда, из этих тридцати семи я отбрасываю девять лет, и...

- И тебе всего двадцать с довеском. Это ты верно сообразил. - Амирзаде вынул папиросу, задумался. - А что такое двадцать пять?.. Двадцать семь? Здорово, наверное, почувствовать себя снова... Я уже и забыл, как это было. - Он вдруг умолк, выдохнул струю дыма. - Нет, помню. Любил я тогда женщину. Думал, не будем вместе - ничего не будет. Не выдержу. Но вот видишь, живу. - Он долго, старательно втаптывал недокуренную папироску сапогом. И, будто рассердившись на себя за неожиданное откровение, бросил резко: Не люблю болтовню о старости. Чушь все. Не годами это измеряется, нет! Пошли!

Васиф, стараясь не смотреть ему в лицо, шагнул следом. Случайный разговор как-то по-новому открыл этого человека, и собственные невеселые мысли о возрасте, о потерянных годах показались чем-то незначительным, блажью. Как он сказал? "Но вот видишь, живу".

А кто знает, как он живет? С утра и до поздней ночи здесь, на участках. Неделями в городе не бывает. Шея у него худая, в морщинках и воротник потертый. Акоп говорит про него: "Человек с большой буквы". "Странно, сутки назад я готов был проклинать его. А сейчас вот иду рядом, и спокойно мне, верится - все хорошо будет. Только бы не обмануть его доверия..."

Навстречу им торопился человек средних лет с массивной кудлатой головой на широких плечах. Они крепко пожали друг другу руки.

- Знакомься, - обернулся Амирзаде к Васифу. - Начальник участка. А это, - он представил Васифа, - один из первых влюбленных в Ширван.

Он рассмеялся, подмигнул Васифу весело, озорно.

- Да, мне уже говорили, - кивнул начальник.

- Ну и хорошо. Ты, Махмудов, покажи ему тут, что к чему. А ты, Васиф, если что надо будет, прямо ко мне. Где я живу, знаешь? В любое время. Буду рад.

Через несколько минут он распрощался, и старенькая "Победа" запетляла между буровыми...

Шагая рядом с начальником, Васиф все не мог сосредоточиться на его отрывистых фразах. "Махмудов, - так назвал его Амирзаде. Уж не родственник ли этому типу из отдела кадров? А что... Похож. Такой же. Смуглый, чуть расплющенный, как у старого боксера, нос. И губы мясистые, как у Гамбера Махмудова. Похож. Только этого не хватало. Ну и везет мне..."

Спутник что-то вежливо спросил у Васифа.

- Да, да... Простите, вы не родственник заведующего кадрами?

Махмудов покосился на него.

- Двоюродный брат. Что, похож, да? Все говорят - похож.

- Очень. Как одно лицо.

Махмудов неопределенно хмыкнул. "А черт с ним. Что мне, наследство с ним делить, что ли... Бывают же и у родных братьев характеры разные. А этот - двоюродный".

- Вот эта скважина с июля прошлого года дает около сорока тонн в сутки.

- Я когда-то верил, так и будет.

- Вот видите, как любят у нас говорить - все мечты сбываются.

- Да. Главное сделали вы. А я... Просто радуюсь, что снова здесь.

Через час Васиф уже сам проверял штуцеры скважин, почти на всех диаметр семьдесят миллиметров. Почему? Хотел было спросить об этом у Махмудова, но что-то остановило его. А вдруг не так поймет, подумает, что показать хочу себя. И все-таки не сдержался:

- Мне кажется, для таких продуктивных скважин слишком велик диаметр штуцеров.

Гамза Махмудов понятливо кивнул:

- Был уже разговор об этом. Пытались уменьшить. Ничего не получилось. Большое сопротивление пласта.

- Понятно, добыча в общем растет.

- Я понимаю, что вас беспокоит.

Показалось Васифу или начальник в самом деле посмеивался в усы, прощупывая новичка.

- Хорошо. Я постараюсь отрегулировать штуцеры, - холодно сказал Васиф.

И тут же пожалел. Какого черта лезу со своими замечаниями. Мог бы сделать все без болтовни. Язык мой - враг мой.

- Желаю успеха, - Махмудов пожал плечами, - с сегодняшнего дня это ваше дело.

Дальше они шли молча, разговор не клеился.

Было уже что-то похожее, было, - подумал Васиф. - Разнобой шагов. Молчание спутника. Штуцеры.

Вспомнил.

Сураханы. Тридцатые годы. Если бы можно было выкинуть из памяти. Но такое не выкинешь. Да, в Сураханах это было. С этими же проклятыми штуцерами. Он тогда тоже проверял диаметры... Пятнадцать - двадцать сантиметров. Скважина давала шестьдесят - семьдесят тонн нефти. Забегал тогда, испугался. Знал: если выжимать из скважины сверх нормы, давление упадет. Побежал к заведующему промыслом. "Надо уменьшить диаметры, начальник!" Тот отмахнулся. Все знали - к правительственной награде представлен заведующий. С трибуны такую добычу обещал! Газеты шум подняли.

Чуда ждали. А скважины были старые, хоть и лозунги развесили на алых полотнах с такими высокими процентами, что глаза на лоб лезли. А добыча не росла. Васифа заведующий, конечно, и слушать не стал. Что тогда знал Васиф? Кипятился, доказывал, на рожон лез. Все зря. Тогда решил действовать на собственный риск.

В тот день, возвращаясь с работы, встретил секретаря поселкового Совета. Тихий такой, обходительный был человек. "Как дела, дорогой?" спросил он Васифа. Ну, Васиф ему и выложил все. Они как раз мимо одной из таких скважин проходили.

- Вот здесь. Снизил выход нефти вдвое. Теперь спокоен.

Секретарь изумленно остановился.

- Как это "снизил добычу"? Ты что, шутишь? Это... это... Да за такие дела, знаешь, никому не поздоровится. Мы боремся за каждый килограмм нефти, а он... "снизил добычу"!

- Правильно! Я уменьшил диаметр штуцеров, чтоб спасти не килограммы тонны нефти! Это практикуется и у нас, и в Америке.

Секретарь озабоченно оглянулся, пододвинулся к Васифу.

- В Америке, говоришь? А не поймут ли это как преклонение перед авторитетами буржуазной науки?

Васиф рассмеялся. Схватив секретаря за рукав пальто, подтащил к заасфальтированной площадке.

- Смотрите! Вот это, допустим, труба, по которой поднимается нефть, он ткнул конец ржавой проволоки в нефтяную лужицу и присел на корточки.

Видимо, оба они, тыкая пальцами в асфальт под ногами, представляли забавное зрелище.

- Эй! Что вы тут, клад нашли, что ли? - окликнул Васифа знакомый бурильщик.

- Нет, дорогой. Занятие по техминимуму. Спасаю честь научных авторитетов, - откликнулся Васиф.