Смерть Вазир-Мухтара

и походной жизни. Исчезнут вместе со мною... фон Дальберг... - Это, должно быть, страх как любопытно? - Нет, - генерал смотрит добряком, - просто некоторые тактические соображения и ряд, может быть, живописных, но увы, уже не имеющих цены случаев. И фон Дальберг отбирал съедобные стебли для графа. Что пишет наш дорогой граф, графиня? - спрашивает генерал, слегка краснея. - Благодарю вас. Он здоров и бодр. Кивок человека, посвященного в семейные тайны и сочувствующего. - А к Александру Сергеевичу у меня великая просьба, - говорит генерал напоследок, - я хочу вашим именем, Александр Сергеевич, украсить первые нумера "Тифлисских ведомостей". Ведь вы у нас главный член Комитета. - А разве статей не довольно? - Много. Как можно, это ведь умственный канал. И я, знаете ли, делаю это постепенно. Сначала легкий отдел - примечательности, смесь. Иностранные известия. А потом - пожалуйста, политические и собственно военные статьи. Петр Демьяныч статью дал, презанимательную. - В этом нумере, - говорит Завилейский, - будут чудесные статьи. Я читал с удовольствием: об ученых блохах - простите, графиня, - и об одном мужике. Генерал крякнул с неудовольствием, но глаза его смеются. - Да что ж об ученых блохах. Их ведь нынче тоже много развелось, говорит он весело, - ученых-то блох. А о мужике, признаться, прелюбопытный эпизод. Вы напрасно, Петр Демьянович, критикуете. - Я не критикую, - поспешно говорит Завилейский, - действительно, о мужике очень любопытно, и я даже удивляюсь, как духовная цензура не придерется. - Духовная цензура, - говорит генерал с удовольствием, - да мне это сам экзарх рассказывал. - Расскажите же нам, дорогой генерал, что это за мужик? - просит Елиза. - Сущие пустяки, графиня. Просто один комиссионер, который хлеб заготовлял где-то там в Имеретин, купил у мужика хлеб и, не успевши возвратить ему десять мешков, умер. Ну, провиантская комиссия послала своих чиновников описывать мужиково состояние. Но мужик чиновникам говорит: извольте мне вернуть мои мешки. А чиновники, видно из молодых, отвечают, что как комиссионер умер, то мужик может о мешках просить у бога. И вот проходит несколько дней. Что там чиновники делают, я не знаю, но мужик опять является и объявляет комиссии: я, говорит, по полученному приказанию просил у бога, но бог, говорит, направил меня в комиссию, чтоб от нее получить мешки. Те, конечно, изумились и говорят ему: что ты лжешь? А мужик отвечает: если, говорит, не верите, то справьтесь о том у бога. Грибоедов засмеялся счастливо. - И это вам, генерал, сам экзарх рассказывал? - Не верите, так спросите у него, - сказал Сипягин и захохотал. Елиза поднялась. Она нашла, что все это неприлично. Завилейский ускользнул. Издали мелькнули грек Севиньи и Дашенька. И генерал, оставшись с Грибоедовым наедине, вдруг взглянул на него добрым оком. - Стар становлюсь, - сказал он. - Так ли я плясал когда-то. Он действительно осел весь, глаза у него были старческие. Тут только Грибоедов увидел, что генерал сильно, по его выражению, употребил. И