Третья истина

По мере его опьянения Саша все больше натягивала на нос и глаза бекешу, страстно желая, чтобы ее владелец подошел к ней. Виконт осторожно убрал громадную Лехину голову со своего плеча, где тот уютно примостился, храпя и причмокивая во сне. Нахмурившись, несколько минут молчал, поглядывая на грубо сколоченную дверь вагона, потом вскочил на ноги:

– Ясно следующее: по одной дороге нам с ними в Харьков не прийти. Останься без меня на несколько минут!

– Нет!! Я с вами. С ним – ни за что.

– Саша, да он пошевелится часа через два. Останься.

Виконт направился к переду вагона, подкинув на ладони свой большой охотничий нож, повозился там. Неожиданно в глаза Саше ударил свет, а на пол с грохотом полетела оторванная доска.

Леха забормотал что-то во сне. Виконт подскочил к нему и заглянул в лицо:

– Тш-ш, тш-ш… Саша, перчатки вытащи там у меня из кармана. Металл, просто рукой не возьмешь.

– А что вы собираетесь делать, Виконт, зачем вы сломали вагон?

– Не весели меня сейчас, ради Бога, Александр. Не время. Ну, стань здесь, если он пошевелится,– дай знать.

Виконт через проделанную дыру высунулся наружу и принялся делать что-то, требующее, судя по его движениям и тому, как он зацепился ногой за упор внутри вагона, огромных усилий. Послышался скрежет, лязг...

– Ну вот, – с трудом переводя дыхание, произнес Шаховской, втянувшись обратно, – ну вот. На счастье, кустарные сцепления. Так и думал.

Вагон стал замедлять ход… потом остановился.

– Приехали. Забирай, что здесь наше. Пошли.

– Прямо так?

– А ты хочешь укатить с собой вагон? Нет уж. Пусть наш новый друг продолжает свою подпольную коммерцию в одиночку.

– Никогда не слышала, чтобы можно было так, на ходу, если вдруг надоест ехать, взять и отцепиться!

– Других причин, кроме «надоело», ты не уловила? Что ж, пусть это будет моим капризом. Готова?

Они спрыгнули на мерзлую землю и огляделись. Вагон стоял посреди чистого поля. Виконт посмотрел на него с неудовольствием:

– Чересчур громоздкое вещественное доказательство нашей проделки. Ну, да все равно. Пошли. Или нет. Погоди, – развернулся он обратно к вагону. – Проверим, что за картинки мы этапировали с такими предосторожностями.

– А вы знаете, Виконт, – поделилась своими давно назревшими соображениями Саша, – по-моему, они – жулики.

– Неужели? – глаза Виконта округлились, на лице изобразился испуг.

Саша поглядела на него укоризненно:

– Ну, Поль!

Он согнал с лица дурашливое выражение:

– Сейчас, сейчас... выясним, какого рода жулики.

Он подбежал к вагону и стал взламывать один из ящиков.

– Может, там провизия? – предположила Саша, вскарабкавшись по высоким ступенькам и помогая ему разгрести стружки. – А вокруг голод...

– На ощупь – впрямь картинки, – засунул руку глубже Виконт. – Постой, как это я не сообразил! Может, что-либо ценное?

В руках у Виконта оказалась ярко намалеванная картина на полотне, размером в половину приличной стены, с девицей, лебедями. Еще несколько таких же упали к его ногам. Он развернул одну на полу вагона и поморщился:

– Смотри, какая чепуха, Саша! Откуда это недоразумение в таком количестве? Даже если это декорация…

Он взломал еще несколько ящиков, вытаскивая из них варианты: девица, олени, розы, беседка, месяц…

Саша подошла поближе посмотреть: неужели все ящики битком набиты такой дрянью? И эти люди так всем этим дорожили?

Виконт нахмурившись, придержал ее:

– Довольно, насмотрелись. Мазня, отвратительно! Пусть те, кому было уготовано обладание этими «сокровищами» скажут нам «спасибо». Мы это уничтожим. Спрыгни на землю.

Он схватил их беспробудно спящего спутника подмышки, выволок из вагона, оттащил метров на двести, уложил в овражек, рядом заставил сесть Сашу.

– Его жечь не будем, хотя он и заслужил. Этим торговать! Повышенный спрос! Кошмар, какой! Посиди тут, не высовывайся, что бы ни было, поняла? – суровый голос не соответствовал, казалось бы, несерьезности затеи: по мнению Саши, расправиться с неугодившими его тонкому вкусу картинками можно было и у нее на глазах.

Он медленно пошел к вагону. Как ни старалась Саша, разглядеть, что он там делал, не смогла, овражек был глубоким, а она была обучена, когда можно Виконта слегка не послушаться, а когда нельзя. На этот раз тон был категоричным. Наконец, он спрыгнул к ним с насыпи:

– Вот и я. Пошли. Это дело сделано.

Он поставил Леху на ноги, поддержал плечом и закинул его руку себе на шею.

– Так. Приобрели нового товарища. И какого удобного!

Когда они отошли настолько, что высокая насыпь перестала загораживать оставленный горизонт, Саша обернулась. Вагон горел. Не успели отойти еще шагов на сто, как в ровном потрескивании большого костра стали раздаваться оглушительные хлопки, завершившиеся еще через пару минут страшным взрывом. От шума полностью протрезвел и, развернувшись в полный рост, оказался выше Виконта почти на полголовы, Леха.

– Эт че прогремело? От чегой-то? Взорвалося? Неуж, искра? А мы-то, тиканули, успели! От здорово! А он-то, погорел что ль? От здорово! А спиртишко-то? Пропал? От жалко! Не? А ты что ль, дружбан, меня выволок? Ну, силен! А паровоз-то где?

– Отцепился и бросил нас. Взрывчатка взорвалась?

– Она, родимушка, ясно, динамит и гранаты.

– Ах, и гранаты. М-да… – он посмотрел на Леху. – Действительно, ясно.

– А мальчонка, где ж? Неужто взорвался?

– Опомнись, вот он. Ты ведь здесь, Сашка?

Саша не успела прийти в себя, как оказалась прижатой локтем к боку Виконта, это помогло ей опомниться настолько, чтобы задать первый из множества вопросов.

– Виконт, Виконт, что все это такое?

– Че такое, че такое, расчекался! Не раскумекал по малолетству и не надо! Амба. Вот че! – доходчиво объяснил вместо отмолчавшегося Виконта Леха. – Разлетелися в щепы, вот это да, фейерперка! Я этому гаду, что нас бросил, как до Харькова дошкандыбаю, вязы сверну. Знаю, для немчуры старается, дрянище паразитное! Ошиваются тута безо всякого зазрения… И все мало им! Эх, путя разворотило! А спирту жалко, не, Викентий, не? А путя не нам подлатывать! Давайте мотать отселя, братовья, пока не застукали.

Так они шли под непрерывную болтовню Лехи, который, несмотря на невзгоды, был в великолепном настроении и о причастности своих спутников к организации «фейерперки» не догадывался. Наоборот, уверовал в героическое спасение своей персоны руками Виконта и время от времени награждал его пылкими объятиями. Виконт первые несколько минут так и шел, с Сашей «подмышкой», а потом отпустил, подтолкнув вперед, все время продолжая упорно молчать. Саша, вынужденная идти чуть впереди, оставила попытки добиться у него ответа.

ГЛАВА 5. ТЯЖКО БЫТЬ МАЛЬЧИШКОЙ

Саша в изнеможении прислонилась к ограде и закрыла глаза. Ну, куда они опять пришли? Ну, сколько это может продолжаться?

– Ты че? Сашец? Че скуксился? Скукотища, да? Давай вот, в денежку сыгранем?

– Да оставь меня в покое. Ничего не хочу! – И мальчишкой притворяйся, и с этим Лехой разговаривай. Апатия и слабость овладели всем ее телом и она, не открывая глаз, медленно уронила голову на другое плечо.

– Вот это да! Вот это скис! С голодухи, ясно! Нам бы с тобой, братан-братишечка, в забегаловку какую смотаться, и на зубок ки-нуть чего, да Викентий велел отсюда ни ногой. Да че! Коли придет, а ты тут в бездыханку шмяканулся, то настучит мне по затылку, пожалуй. А пойти, нарушивши запрет, – опять же настучит! Сила! Че ж хуже? Вот и решай-думай! С этим Викентием сплошная работа башке! А с бездыханкой я не понаслышке знакомство имею, мой родный братушка как-то день-второй не кусал ниче, так в нее самую и опрокинулся…

Под эти разговоры Леха взял Сашу за воротник и повел по улице. Она отбивалась слабо и через некоторое время оказалась в довольно теплом помещении с воздухом, наполненном запахом съестного. От тепла ее совсем разморило и она безо всякого интереса, совершенно безразлично смотрела, как Леха демонстративно вывернул пустые карманы перед каким-то человеком в фартуке и тут же схватил его за ворот. Тот, будучи на две головы ниже почти двухметрового Лехи и раза в полтора тоньше, моментально съежился и засеменил к печи.