Третья истина

– Вот комедия! Такая хорошая девчушка и прямо – в кулачный бой? Пятерка-то, не по поведению, случайно? – Север рассмеялся мягко и глухо, как будто в войлок.

Лулу была очень приятна неподдельная заинтересованность гостя ее персоной. Ей захотелось рассказать о себе что-нибудь еще.

– А вы знаете, так получилось, что у меня есть еще одно имя – французское. Луиза. И совершенно случайно оно тоже значит «воительница»!

Дядя Север еще раз засмеялся и покрутил головой:

– Значит, не случайно. Ты, наверное, и в пеленках кулачишками махала, а? А французское имя откуда? Постой-ка, сейчас сам отгадаю. Значит так: на чисто русскую ты не очень похожа, да еще картавишь так славно. Ну и еще имя, конечно. Вывод – в роду французы есть, не иначе. Что скажешь?

Лулу засмеялась: как будто она и вправду загадала ему загадку, а он так здорово и быстро угадал.

– Правильно, это маман!

– А Шура как по-французски говорит! Как будто ручеек по камешкам катится, вот как красиво! – похвасталась подругой Таня. – У Марии Михайловны даже похоже не получается!

Танин папа обратился к дочери:

– Нет, дочка, Шура молодец, конечно, но ты нам зубы не заговоришь. Полинка задержалась – кто за хозяйку? Ваньку-то на кухню не отправишь, мне посуда женина дорога во всех отношениях, по той же причине и мне туда путь заказан. Одна надежда – на тебя. Корми гостей и своих не забудь!

Север, с добродушной улыбкой обратился к Лулу, видимо не замечая, что Арсению Афанасьевичу, судя по всему, хотелось пообщаться с ним без детей:

– А ты, голубчик, посидела бы с нами, рассказала б про эту самую гимназию, я ведь и сам учитель, а давным-давно не работаю по профессии…

Учитель! Прекрасное слово и еще больше красит нового знакомого.

– А чему вы учите?

– В те времена, когда работал в гимназии, – латыни, но мог позаниматься и историей, и географией, и математикой, если получше меня не находилось. Такой случай для учеников, правда, не самый благоприятный. А у вас кто историю преподает? А языки? Мария Михайловна эта, как видно, педагог не из лучших?

Лулу не без робости, крутя на лбу колечки волос, начала рассказывать об учительницах.

Добрые карие глаза в морщинках, похожие на шоколадные конфеты в приоткрытой обертке, так охотно реагировали на каждое ее удачное словцо, что Лулу вошла во вкус и начала вовсю представлять:

– И Тамара Георгиевна, когда все уже совсем разоспались от такой веселой Деревской пятины, – вот для чего она нужна? для чего? – вдруг потихоньку, потихоньку поднимает журнал… и как… бах… по столу! Мы все р-р-р-аз – подскочили и ойкнули хором …Тамара Георгиевна такого всеобщего «ой» испугалась, и ка-ак побежит из класса… – Лулу начала смеяться, присутствующие с удовольствием поддержали. – Привела начальницу, а что же произошло – объяснить не может! Ее ведь никто не обижал! Сама ни с того, ни с сего треснула журналом по столу… Кто же попросил? Все мирно покачивались и дремали.

– Сама нахулиганила, получается! Ну, Шура, я с московских времен такого театра не видал! Наверное, встречу Тамару вашу – тут же узнаю лицо ее вытянутое!

– Ой,– вдруг вспомнила Лулу, и настроение у нее мгновенно испортилось, – я ведь по делу пришла, причем по неприятному такому… Мне письмо дали, что больше бесплатно учить не будут, даже самых круглых отличников. Это ведь для Тани плохо, да?

Арсений Афанасьевич насупился, но Север потрепал его по плечу большой ладонью и обратился к Лулу:

– А мы, Шурочка, даже говорить Татьянке не будем об этой неприятности. Кто же сказал, что дети трудяг на чью-то милость рассчитывать должны? Поддержим.

– Ты, Север, не разбрасывайся. И без гимназии проживет. Курсы какие-нибудь…

– Нет, нет, – горячо, со знанием дела вступила Лулу, – гимназическое образование – это не обсуждается, это необходимо, даже если много плохого. Никто не даст столько, это сис-тем-ное.

– До чего умный малолетний товарищ! – изумился Север.– Все правильно! Лучше не скажешь!

Лулу смутилась, опустила глаза, но улыбнулась в ответ на эту приятную похвалу. Теперь она с успокоившейся совестью пошла на кухню, Тане в помощь, до этого как-то не решалась остаться с Таней и своим противным поручением наедине. На кухне вовсю кипели две кастрюли, а Таня нарезала хлеб и сыр. Лулу пристроилась помогать и узнала из рассказов Тани об этом необычном госте, что он приехал из Москвы, и будет жить у них долго. Поэтому, шепотом добавила Таня, они и сняли такую большую квартиру, надеялись, приедет. Больше всего понравилось Лулу, что, как оказалось, дядя или «товарищ» Север любит читать детские книжки. И так это подходило к нему, несмотря на крупные руки и широкие плечи, что Лулу не только не нашла пристрастие странным, но ей даже показалось, что сама могла о нем догадаться. Когда они вернулись в комнату с кастрюлей и тарелками, там шел разговор о студентах.

–…Удалось перевести из Казани в Москву, но и тут, под присмотром, они не угомонились. Двенадцать кружков за три месяца, каково? И все это с пылкостью, безоглядностью молодости… Вот так, граждане-товарищи…

– Как же второй эшелон? Кому университеты недоступны? – сердито заговорил Ваня. – Разве есть возможность их охватить, если они – по хозяйчикам, да по мастеровым разобраны?

– Нужно пробивать, где только можно, школы для обучения ремеслам. Вот я, прошлым делом, – Север заметил, что девочки вернулись и, мягко улыбаясь, закивал им, – когда работу потерял и переселился в Сибирь, добился ведь создания такой школы для подростков. От одного начальника к другому с прошениями ходил, два года ушло на уговоры. Зато, когда добился, стало ясно, это вырастут наши люди, понимающие. А уж тут, в больших городах, как говорится, сам Бог велел…

Лулу прислушивалась с большим интересом. Вот бы такой преподавал у них в гимназии! При этом она, стараясь не пролить, распределяла по тарелкам суп, потом нарезала какую-то зелень и для красоты и запаха присыпала тарелки.

– Любуюсь я нашими девчушками, Арсений, просто любуюсь, откуда что берется, смотри, как красиво все делают, причем и процесс и, так сказать, результат.

Захваленные Севером девочки, испытывали большое удовольствие от своей роли «главных хозяек». Но как раз в это время вошла тетя Поля и, едва переступив порог, ахнула:

– Господи, господи, это же Север, а говорил, ждите еще года через три. Стало быть, не ошиблись мы…

– Да, Полюшка, – крепко, троекратно целуя ее, сказал Север. – Такие мы ходкие. Стало быть, Полюшка, гостей не ждала?

– Ну, ты скажешь! Видишь же – ждала. Но другого кого. А ты просто подарок нам.

– Да-а-а-а, птицу даже моей комплекции весной на Родину тянет.

– А если птице, вдобавок к комплекции еще и характер твой… то встреча состоится. А ты был в Москве?

– А как же? Олюшка, вообразите, там и обосновалась. И отсель – ненадолго туда же. И Ивана Арсеньевича прихвачу.

– Молод еще, чтобы по имени-отчеству величать. – Тетя Поля положила руку на затылок сына.

– Не скажи. Ваня – человек сложившийся, не по возрасту силен духом и может сделать в жизни немало. Возраст – не главное в оценке человека.

Лулу в душе горячо согласилась. Хотелось рассказать Северу и о своих достижениях, но он, забрав Ваню, отправился на кухню разговаривать и пить там чай. О девочках, кажется, забыли. Таня стала показывать открытки, которые собирала. Но Лулу все вслушивалась в речь Севера: приятно как говорит. Как будто голос на самом деле сильный-сильный, а он его нарочно сдерживает, чтобы не напугать никого… Среди многих слов, Лулу уловила:

–…нет, девчушку пока задействовать не надо, можно испортить дело, да и жалко, красавица такая малолетняя, будто с картинки. А вообще, придумано остроумно… Только яркая слишком, запоминающаяся. Это помешать может…

О ком это он интересно, о ней или о Тане? Кажется, все-таки о ней. Неужели он тоже считает ее «незрелой», как Сергей и Валентин? Конечно, в его глазах она, наверное, совсем маленькая. Он весь такой сильный, могучий, сразу видно… Руки огромные, а когда знакомился с Лулу, почти не сомкнул пальцы, как будто боялся раздавить.