Дыхание Голгофы

Меня этот его артобстрел на какое-то время оглушил. Кажется, от стыда я потерял дар речи. Батищев прав.

- А чего тянуть, приходи ко мне, майор. Проблем у тебя нет? Ни со спиной, ни с поясницей? Если есть, заодно и поправлю.

- Да слышал я о твоих золотых руках. Но, извини, друже, пока Бог милует. Кроме геморроя с нашей организацией ничем другим не страдаю. В общем, надумаешь, ждем тебя, как всегда в третью субботу месяца. Февраль, вообще-то, наш месяц. Само собой, мальчишник.

- Попробую,  товарищ майор.

- Господин, майор, - смеясь поправил Батищев. – А журналистка-то эта не хилый очерк о тебе написала. Вообще-то о нас начали забывать по-маленьку. Того и гляди, новая война грянет на Кавказе. Один чудак брякнул «берите суверенитета, сколько осилите» и сразу нашлись удальцы развалить Россию. Ладно, приходи, погутарим, обсудим текущие проблемы организации. Добавим в Совет новых людей. Ну и праздник наш отметим, как всегда, до упора.

- Буду, обязательно, - сказал я.

- Вот и добре. А «шуряк» твой, ну Глава, оборзел совсем. Все мурый к рукам прибирает, через подставных лиц. Все вокруг колхозное – все вокруг мое.

- Какой он мне шуряк, - обиделся я. – Ну, помог его матери. Как по-другому. Я врач. Она не он. Хороший человек.

- Да в батьку он пошел, волчара. Слышал я, что ты квартиру просил. А он не дал. Плюнул тебе тысячу баксов.

- Я их детскому дому отдал. На подарки к новому году.

- Удивляешь ты меня, капитан. Оглянись. Сучье время наступило. Жертвенники не в почете. Этим тварям кабинетным, нынешним коммунякам нужна беспредельная власть. Они сразу раскушали, что почем. Власть – это деньги. И не наши деревянные, а баксы. Нашел, у кого просить? Я-то уж знаю, что это за волчара.

- Да вижу я все, Руслан. Просто делаю свое дело. Жить-то надо.

- Правильно все. Не бери в голову. Это я так, достали! Ты профи, помог человеку, как же иначе. Время нынче мутное. Все копытами стучат. И не к кому плечо притулить. Как у Высоцкого «И не друг и не враг, а так». Ну, бывай здоров. Обнимаю.

Он положил трубку, надолго оставив меня в недоумении и досаде.

Утром следующего дня, та самая курносенькая дежурная Валя принесла мне букет красных роз.

- Кто передал? – спросил я.

- Дама. Красивая такая. В дорогой шубке.

Конечно, я подумал о матушке Главы.

- Валя, я тебя сейчас сувенирчиком одарю. Кто? – вдруг засомневался я.

- Не надо мне сувенирчиков, женщина ваших лет. Ну, красивая – этого мало?.. Я ее видела в первый раз.

«Красивая – это уже много», - подумал я ставя розы в вазон с водой и мучительно перебирал своих клиенток моих лет в дорогих шубках. Но не одну не вычислил. И тут позвонил тесть.

- Ты сидишь на стуле или стоишь? – несет какую-то пургу Сергей Сергеевич.

- Ну, если это важно, сижу на диване и жду очередного клиента, - не принимая шутки, мрачно ответил я.

- Замечательно. Галка подает на развод.

- Так они вроде и не расписывались, - абсолютно равнодушно ответил я.

- Как не расписывались? Расписались недавно. – Тут тесть сделал паузу, как бы давая возможность мне постичь «до донышка» всю драматургию момента. – Выперла она его. Эльвире моей вчера плакалась. Дура, говорит, свою первую любовь, настоящего человека, променяла на этого брюзгу, вечно недовольного всем. Говорит, пока этот «светила» получит Нобелевскую премию, она в дурку загремит. А ты, кстати, не забыл, какой сегодня день? – Тут меня так и подбросило: «Сегодня ж день рождения Маришки, дочурки моей». Значит, это Галина приходила с цветами. Определенно, достал ее профессор. «Но цветы мне? Как она решилась?»

Наскоро закончив разговор с тестем, я набираю прямой рабочий телефон Гали. Она снимает трубку и я теряю дар речи:

- Галя…

- Здравствуй, Апраксин, но ты нашел не самое удачное время для звонка. Я вся в работе, - говорит моя бывшая без всяких симптомов очарования.

- Сегодня день рождения нашей дочери. Спасибо за цветы, за память, - спокойно отвечаю я.

- Да, сегодня нашей дочурке было бы восемь лет.

Тут возникает неловкая пауза.

- Пожалуйста, если тебе там что-то наговорил папа, то знай, в семье бывает разное, - срывается вдруг Галина. – У этой Эльвиры не держится. Все у нас хорошо, Гаврош…

- Я не знаю, о чем ты, но я рад, что у вас все нормально. Ты хочешь поехать со мной на кладбище?

- Да я бы с удовольствием, но у меня консилиум через пять минут. Прости. – и она кладет трубку.

… Я беру такси, заезжаю в цветочный магазин, покупаю еще розы и еду на кладбище. Я с трудом нахожу оградку с памятником малютки, кое-как расчищаю снег и мокрой перчаткой протираю фотографию. Здесь ее лицо то же, что у меня в доме на портрете с мячом. Кладу цветы.