Дыхание Голгофы

Тут она отвернула лицо. Заплакала.

- Я не могу привыкнуть, что я живу в роскоши, а вы вот… Так не должно быть. Не должно!

- Это не главное, Галина Сергеевна.

- Ну а что же тогда главное?! Мой сынок  поступил с вами скверно. Конечно, не стану отрицать, он строг. Много делает для города, создает рабочие места. Но я попросила! Вы думаете, я не знаю, что жилье есть и то, что мой сынок, мягко скажем, не имеет возможности дать его вам - это неправда. Другое дело, что в стране бардак и можно что-то поиметь. Лукавить не буду. За последние годы он очень отдалился от меня. Он стал другим.

- Не надо об этом, Галина Сергеевна. Я привык жить скромно. Вначале служба обязывала, а теперь инерция. А квартира мне нужна скорее для престижа. Не всем моим клиентам нравится посещать общагу. – Тут я откровенно соврал.

- Я вам скажу так, к сожалению, я не имею никакого влияния на сына. А от своей работы он меня вообще отрезал. Конечно, я вас по-человечески понимаю. Участник войны, инвалид, живет в общежитии…

- Галина Сергеевна, ради Бога, пусть это вас не мучает, - прервал я.

- А вы такой хороший, такой настоящий человек. И доктор от Бога. – Сколько таких, как я, вы уже  поставили на ноги?

Откровенно говоря такого вопроса я не ожидал.

- Ваш случай редкий. И пока единственный, - честно признался я. – Но клиентура у меня большая. Так что вы пока у меня - эксклюзив. Просто у вас редкое заболевание.

- А знаете, я как только прочно встала на ноги, пошла в Свято-Троицкий храм и поставила свечку за вас. Еще и службу за ваше здравие заказала, - вдруг прослезилась гостья. – Но все равно, я остаюсь перед вами в неоплатном долгу. Вы даже денег от сына не взяли. Пожертвовали детскому дому. И потом, вы так быстро от меня ушли.

- Если честно, мне и самому было больно расставаться с вами. Но я-то свою миссию выполнил. Зачем грузить еще и вашу душу?

- Это правда. А я так и ничего не знаю про вас. Слышала, что у вас большие семейные проблемы были и ребенок погиб. Ну, не буду об этом, извините, – тут она как-то странно улыбнулась – А у вас есть девушка?

- Сложный вопрос, - улыбнулся я. – Иногда мне кажется, я ее себе выдумал. Вообще я любил свою жену.

- А кто она по профессии, это ваша сегодняшняя избранница.

- Инженер-экономист.

- Я тоже инженер-экономист. У нас рациональные мозги. Мы и любим, как это сказать, по конечному результату, что ли, - улыбнулась она и полезла в сумочку. – А я к вам с подарком.

Тут она достает красную бархатную коробочку и протягивает ее мне. – Это бриллиантовое колье прабабушки. Посмотрите, какое чудо! Свадебный подарок ее мужа. Это наша фамильная вещь.

- Наверно это безумно дорогая штука, - говорю я и чувствую какое-то странное волнение. Я первый раз держал бриллианты в руках. Кажется даже в моей берлоге стало светлее.

- Эта вещь имеет свою историю. Колье досталось прабабушке, как я уже сказала, в качестве свадебного подарка от поручика  лейб-гвардии. Он погиб еще в Русско-Турецкую кампанию. Потом после смерти прабабушки колье досталось моей бабушке – дочери наказного атамана Всевеликого войска Донского. Его потом зарубили красные кавалеристы. А, между прочим, он был участником знаменитого Брусиловского прорыва. Бабушка наша эту вещь даже в голодуху не выменяла. А потом моя бабуля вышла замуж за директора гимназии и пошел наш род. Кстати, батюшку моего перед самой войной арестовали по ложному доносу. Ну и бабуля моя понесла в качестве взятки офицеру НКВД это колье. А он не взял. Более того походатайствовал, чтоб отца отпустили. Бывают же такие люди?!

… Я слушаю ее рассказ и испытываю чувство какой-то навалившейся безысходности. Я понимаю, дамочка хочет снять с себя крест, и любой ценой, за сыновий поступок. Вот так чем может. Даже самым дорогим, памятью предков. Конечно, это бы колье решило все мои жилищные проблемы. Но почему так вдруг отвратительно-мерзко стало у меня на душе. Снимая с себя этот крест, она вручает его мне из благородных побуждений, но внутри-то драма.

- Красивая вещь, закрываю я коробочку и возвращаю ее. Она отодвигает мою руку.

- Колье ваше. От всего сердца. Я вам дарю. – В ее глазах слезы. – Пожалуйста, возьмите. Знайте, вы очень дороги мне.

- Нет, Галочка Сергеевна. Я не могу этого принять. А вдруг Бог отберет у меня дар. Это очень высокая цена.

- И вы это серьезно, Гавриил Алексеевич?

- Я был на войне, понимаете?

- Понимаю то, что ничего не понимаю, - горячо прошептала она и сунула коробочку в сумку. – Ну при чем тут Бог?!

- Знаете, Галочка Сергеевна, я вас очень люблю. И пусть все останется как есть.

Я наклонился и поцеловал ее в губы.

- Простите меня.

- Да, конечно, - пряча глаза, полные слез, проговорила она. – Я буду молиться за вас. Проводите меня.

Она поднимается и шагает к двери. Я помогаю ей одеться. И вдруг я вижу, как крупная слеза вырывается из уголка ее глаза, падает. И в следующую секунду она опускается на колени, обхватывает мои ноги руками.