Тридцать три удовольствия

«Все ложь и игра, — думал я, поднимаясь по тропе к дому с колоннами. — Никакие мы не одинаковые, просто Птичка заманивает меня в свои силки. Птичка, которая ловит птицелова! Надо же, ей тоже понравилось играть в Бастшери. Эх, Николка!»

Выспавшись в одной из комнат, где была приготовлена неразобранная постель, днем я принял участие в продолжении веселья. Снеди и питья осталось еще навалом. Правда, цыгане уже уехали, но Ардалион Иванович выпросил у одной из цыганок, которую по иронии судьбы звали Лялей, платье напрокат для Ларисы. Ведь под именем цыганки Ляли, в рассказе Ардалиона, помнится, Бастшери сгубила помещика Павла Ивановича Пушкина. Правда, цыганский наряд совсем не шел блондинке Ларисе с ее зелеными глазами, но все же лучше, чем щеголять по природе в свадебном наряде или в белой простыне, подвязанной веревкой. К тому же, когда, сидя у костра, Лариса стала играть на гитаре и петь свои песни, ей и костюм цыганки стал к лицу. На второй день во «Дворце бракосочетаний им. А. И. Тетки» оставались только молодожены, сам А. И. Тетка, я, Костя, Миша Обухов, Бабенко да один из официантов. Мухины уехали, как только проснулись и позавтракали. Жара в этот день стояла такая же, как накануне. Уже к десяти утра стало припекать. Двигаться никуда не хотелось. Тем более что мне интересно было, как станет вести себя Птичка после того, как купалась при мне на рассвете голая.

Она вела себя, как вполне благопристойная жена на второй день после свадьбы, будто не было никаких рассветных купаний нагишом. С Николкой она была нежна и ласкова, и он млел от счастья. Пела она много и охотно, и пела так, как никто не поет во всем мире. На меня она почти не глядела, но когда я ловил ее взгляд, в нем загорались веселые зеленые искорки.

Вечером мы отправились в Москву. Праздник кончился.

Удовольствие двадцать первое

ПАНСИОНАТ «ВОСТОРГ»

В начале августа я приехал в один из самых прекрасных уголков земли — в пансионат «Восторг» Министерства культуры Российской Федерации, имея путевку на двадцать четыре дня. Я мечтал только об одном — каждый день валяться на пляже под солнцем, купаться и загореть как можно сильнее.

Пансионат «Восторг» удачно расположен прямо на берегу моря, вся его значительная территория окружена душистым зеленым кустарником высотою в полтора метра, через территорию протекает ручей, который в одном месте даже образует небольшой, но очень живописный водопадик. Величественное здание пансионата утопает в пышной зелени, цветов произрастает столько, и их такое разнообразие, что в воздухе всегда разливается причудливая смесь благоуханий. В некоторых местах зелень деревьев настолько густа, что под ними всегда царит полумрак.

В пансионате «Восторг» есть все, что нужно для хорошего отдыха, — отличная библиотека, в которую я, конечно же, не мог не принести в дар свой альбом карикатур, кинозал, где каждый вечер крутят фильмы, бильярдный зал, славящийся чуть ли не на все черноморское побережье, спортивный зал, оборудованный по всем международным стандартам — настольным теннисом, шведскими стенками, канатами, матами и целым комплексом для накачивания мышц. Помимо того, на территории пансионата есть теннисный корт, волейбольная и баскетбольная площадка, так что в будущем остается пожелать дирекции этой здравницы отвоевать себе еще участок для обустройства небольшого стадиона с футбольным полем и гаревыми дорожками.

Здесь отличная столовая с добротным трехразовым питанием, на столах всегда стоят графины с холодным шиповниковым отваром, а соль, перец красный и черный, горчица и аджика никогда не переводятся. Салфетки и скатерти всегда чистые, в помещении столовой всегда прохладно и пахнет хорошей, здоровой пищей. С трех часов дня в пансионате открывается бар, где можно купить различные напитки и сладости. Есть здесь даже небольшой магазинчик для тех, кто соскучивается по совершению покупок. Он, напротив, работает по утрам, и сюда часто завозят хорошие и недорогие вещи. Здесь же можно прикупить зубную пасту, мыло, нитки, духи, одеколон, полотенца, халаты, шляпы, летнюю обувь, шлепанцы, солнечные очки, плавки, купальники, ласты, теннисные ракетки и мячи, майки, трусы, расчески, ножницы, стиральный порошок, бритвенные принадлежности, кремы, игральные карты, шашки, шахматы, перочинные ножички — короче говоря, все, что вдруг может дозарезу понадобиться отдыхающему в его нелегком деле восстановления сил и здоровья.

В столовой меня посадили за один стол с престарелой супружеской парой и с яркой брюнеткой лет сорока пяти, на последнем излете красоты. Она назвалась Тамарой Владимировной, сообщила, что работает непосредственно в самом министерстве, и спросила, не играю ли я в теннис.

— Увы, — сказал я, — не играю.

— Как жаль! — с грустным выражением произнесла она. — Я здесь уже пятый день, но до сих пор не приехал никто, с кем можно было бы по утрам играть в теннис. Есть какая-то компания молодых бизнесменов, но к ним не подступишься, да и они до полудня спят и выходят играть в самую жару. Что значит молодость. Я могу посвящать теннису только утренние часы.

— Может быть, в таком случае вы возьметесь научить меня? — сказал я. — У меня есть способности. Во всяком случае, в настольный теннис я играл когда-то очень неплохо. Только ведь у меня нет ракетки.

— У меня две.

Мы подружились, и вскоре она первая предложила перейти на более краткую форму обращения друг к другу, и я стал называть ее просто Тамарой. В шесть часов утра в моем номере звонил будильник, я быстро вскакивал, умывался и выходил на корт, где принимался стучать мячом о стенку, покуда не появлялась Тамара. Я довольно быстро научился отбивать мяч и перебрасывать его через сетку. Моя партнерша была мною довольна — уже на четвертое утро она могла в полную силу играть со мной, и мы стали играть на счет.

Поиграв два часа, мы, взмокшие и веселые, отправлялись купаться и загорать. Отдыхающие обычно приходили на пляж после завтрака, и в эти часы здесь бывало пустынно. Вволю наплававшись в прохладе воды, мы садились рядом на берегу и, обсыхая, смотрели на морской горизонт, по которому медленно двигались серые и белые силуэты кораблей. Друг о друге мы рассказывали мало, и я знал о ней лишь, что у нее было три мужа, потерю каждого из них она, по ее собственному признанию, оплакивала недолго. Первый был кубинец, страстный и красивый, но он очень грубо и жестоко с ней обращался, и когда его убили в пьяной драке, для нее это было облегчение. Второй был художник-авангардист, он эмигрировал в Германию и там быстренько сошелся с какой-то богатой немкой ассирийского происхождения. Третий, как сказала Тамара, просто оказался подлецом, и она сама его бросила.

Мой роман с Тамарой был поистине изысканным. Мне все-таки удалось выяснить, на сколько лет она меня старше — в том году мне исполнилось тридцать три, а ей сорок семь. Глядя на нас со стороны, можно было гадать, кто мы — мать и сын или брат и старшая сестра. О нас, конечно, начали злословить, в этом я не сомневаюсь, но мы не только не были любовниками, между нами ни разу не промелькнуло ни тени, ни намека на хоть какую-либо близость мужчины и женщины. Мы оставались друзьями. И все же, это был роман. Мы проводили вместе каждый день, утром играли в теннис, и я уже начинал потихоньку выигрывать, после завтрака купались и загорали, потом уезжали куда-нибудь — кататься на теплоходе или на автобусную экскурсию, вечером я приглашал ее поужинать в ресторан или же мы набирали абрикосов, персиков, винограда, покупали арбуз и пили вино на балкончике ее номера, глядя, как сгущаются сумерки, и слушая стрекот цикад. Когда становилось неприлично поздно, я целовал ей руку и прощался до завтра.