Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Annotation

Роман Александра Сегеня «Русский ураган» — одно из лучших сатирических произведений в современной постперестроечной России. События начинаются в ту самую ночь с 20 на 21 июня 1998 года, когда над Москвой пронесся ураган. Герой повествования, изгнанный из дома женой, несется в этом урагане по всей стране. Бывший политинформатор знаменитого футбольного клуба, он озарен идеей возрождения России через спасение ее футбола и едет по адресам разных женщин, которые есть в его записной книжке.

Это дает автору возможность показать сегодняшнюю нашу жизнь, так же как в «Мертвых душах» Гоголь показывал Россию XIX века через путешествия Чичикова.

В книгу также вошла повесть «Гибель маркёра Кутузова».

Александр Сегень

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

ЭПИЛОГ

ПРИМЕЧАНИЯ К ЭПИГРАФАМ

Гибель маркёра Кутузова

Глава первая,

Глава вторая,

Глава третья,

Глава четвертая,

Глава пятая,

Глава шестая,

Глава седьмая,

Глава восьмая,

Глава девятая,

Александр Сегень

Русский ураган

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПОХОЖДЕНИЯ ВЫКРУТАСОВА

Глава первая

ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ

Ищущий удобств не станет бомбардиром! Александр Пономарев

Листы бумаги, вежливо сложенные на столе в стопочку, два остро отточенных карандаша и девственный ластик красноречиво свидетельствовали о том, что сей человек, столь безумно вышагивающий взад-вперед по своей комнате, озарен. И сам он, мельком взглянув на себя в зеркало, увидел там не тот слегка шаловливый взгляд, коим обыкновенно встречало его собственное отражение, а орлиный взор, полный вдохновения и решимости сделать Россию счастливой.

— Лев Иванович! — пылко обратился он к стоящей на столе фотографии великого вратаря. — Я сделаю все, как вы мне завещали!

Затем он приблизился к окну, распахнул его пошире и вдохнул полной грудью. Воздуха не хватало. Приближался вечер, душный и зловещий, пришибленный надвигающимся днем рождения врага.

Взволнованный муж посмотрел на циферблат. До окончания срока ультиматума оставалось всего лишь пятнадцать минут, но он смело махнул рукой и произнес любимую вражескую фразу:

— Не колышет!

Затем глубоко и трепетно вдохнул и — выдохнул:

— С Богом!

Сев за стол, он взял один из карандашей и пытливо вгляделся в графитовое острие. Таким можно было насквозь проткнуть летящего комара.

— Не для заглавия, — пробормотал вдохновенный муж, взял другой, менее остро отточенный карандаш и решительно начертал на белоснежном поле листа:

ТАЙНА ЛЬВА ЯШИНА

Он откинулся к спинке кресла, будто окончив какой-то тяжелый труд, и стал размышлять, не исправить ли заглавие на «Страшная тайна Льва Яшина». Размышление было мучительным и безысходным, но через пять минут его прервали извне. Дверь распахнулась, и только тут вновь вспомнилось про сегодняшний, самый последний, ультиматум.

— Выкрутасов! — прозвучал за спиной отвратительный голос Лжедимитрия. — Эт чой-то ты там писать удумал? Завещание? А на тикалки-то посмотрел? Времени-то — без пяти.

— Без восьми, — промолвил Выкрутасов, накрывая ладонями заглавие.

— Не колышет! — грозно и неумолимо произрек гонитель. — Чемодан под мышку и — ать-два!

— Горыныч, — презирая самого себя за то, что обращается к врагу прозвищем, принятым среди друзей гада, взмолился Выкрутасов. — Если бы ты знал…

— Так… — звероподобно прорычал Лжедимитрий, не поддаваясь на шитую белыми нитками уловку, и решительно вторгся в комнату. Дмитрия Емельяновича охватила смертельная тоска. Он понял, что на сей раз сопротивление бесполезно. Захотелось воткнуть в глаз Лжедимитрия остро отточенный карандаш.

— Хорошо же, — промолвил он, вставая. — Я уйду. Я исчезну в никуда. Но учтите, на чужой беде веселого дня рождения не построишь!

— Еще как построим! — воскликнул Горыныч, схватил беднягу за шиворот и слегка приподнял. Изгоняемый успел схватить со стола бумагу и карандаши, а когда его подвели к собранному чемодану, другой рукой взял чемодан. В прихожей он крикнул в сторону своей бывшей супружеской спальни:

— Рая! Ты бы хоть посмотрела, как он меня…

Сильный Лжедимитрий распахнул входную дверь квартиры и вышвырнул Выкрутасова вон.

— Пиджак! — крикнул несчастный в захлопывающуюся дверь жилища. Очутившись на лестничной площадке, он встряхнулся, раскрыл чемодан и впихнул в его тесную утробу едва начатую рукопись и карандаши. Дверь на секунду распахнулась и тотчас вновь жестоко захлопнулась, выпустив из тьмы покинутого рая большую клетчатую птицу — пиджак Выкрутасова.

— Хамло поганое! — прокряхтел изгнанный, поднимая птицу-пиджак с пола и всовывая руки в ее крылья.

Уныло спустившись вниз, Выкрутасов вышел из подъезда в этот страшный и зловещий вечер, тихий, будто склеп. Он не знал, куда идти, и ноги сами повлекли его вниз по Петровскому бульвару, в сторону Трубной площади. Небеса над ним творили неладное. Посмотрев вверх, Дмитрий Емельянович увидел сущий ад — тучи, подобные свежеуложенному асфальту, дымились и плавились, молнии судорогами пробегали по ним, вот-вот должно было разразиться светопреставление.

Восемнадцать лет прожил Выкрутасов в этом старом уютном доме на Петровском бульваре, восемнадцать лет! Большую часть этих лет составляла счастливая супружеская жизнь, да при завидном тесте, Алексее Алексеевиче Комове, высокопоставленном чиновнике в комитете партии Лазовского района города Москвы. И вот все рухнуло. В девяносто втором умер тесть. В девяносто четвертом Выкрутасов стал безработным. В девяносто шестом жена Раиса познакомилась с проклятым нахалом из новорусской прослойки и подала на развод, чтобы поменять безработного мужа на беззастенчивого и денежного. По злой иронии судьбы его тоже звали Дмитрием, вот почему Выкрутасов дал ему исторически точное прозвище — Лжедимитрий. Еще он называл его Новодмитрием и Новораисским. Прозвище Горыныч было производным от отчества Лжедимитрия — Гаврилович, но Выкрутасов тайно и эту ласковую кличку переделал в — Гориллыч. Но чаще всего он величал Гориллыча просто сволочью.

Вот и сейчас, дойдя до Трубной, он оглянулся и погрозил туда, где остался потерянный рай:

— Сволочь новораисская!

В следующий миг в небесах стало грохотать. Молния ударила в колонну, на вершине которой Святой Георгий в пешем порядке поражал копьем змия. Откуда-то надвигался неведомый и жуткий стон.

— Эхма, тру-ля-ля! — воскликнул Дмитрий Емельянович и поспешил туда, к колонне, поставленной в память погибших милиционеров, под сень Святого Георгия. Стон близился, и всюду, во всем царило страшное неудобство. Казалось, сейчас начнут лопаться все сущности миропорядка, выпуская на волю свои души. Последнее, о чем успел подумать Выкрутасов, так это о том, что продолжается главное событие жизни — чемпионат мира по футболу, а матч между Голландией и Южной Кореей ему сегодня, вероятнее всего, посмотреть не удастся.