Дыхание Голгофы

- Крепись, братуха. Может, все образуется. Под Богом ходим. Ты же знаешь, куда я еду. Но уже привык врать себе – не страшно. А еще как страшно. Теперь вот двое ребятишек. Жить охота. А бросить ко всем чертям собачьим это свое ремесло не могу. Я - пёс войны, брат, обыкновенный пёс войны, - только и сказал на прощание Федор.

Он прыгнул в уже дернувшийся вагон. Я подал ему сумку, взмахнул рукой. «Куда ты едешь, брат мой, встретимся ли?»

… На новую квартиру в Черемушках меня возит Ашот. Я не рискую оставлять под окнами в глухом районе свою «копейку». Ашот меня и забирает. Другое дело, когда я ночую в общаге или у Анюты. Тогда жигуленок при мне.

Похоже, я начал привыкать к новой квартире. В общагу и к Анюте хожу только поливать цветочки на окнах. Особенно скверно я чувствую себя у жены – наваливается такая смертельная тоска – выть хочется. После работы я отгоняю свою «копейку» во двор автошколы и Ашот отвозит меня в Черемушки. Утром я вижу из окна своего третьего этажа двор соперника. Вот хозяин с парой-тройкой слуг толкутся возле его иномарки. Вот он играет с черным своим красавцем - догом, вот его целует на дорожку молодая, красивая женщина. Супруга, должно быть… Странно, человек сделал мне столько зла, а я не испытываю к нему никакой ненависти. Конечно он знает, что моя жена в больнице, и не просто, а в психушке…

Однажды он как-то бросил взгляд на мое окно и я решительно отпрыгнул – но это был не страх, нет, а какое-то нехорошее предчувствие.

Утром следующего дня мне в общественную приемную позвонила Лили и сказала, что мною по телефону интересовался мужчина.

- Он представился?

- Нет, но голос такой руководящий. Спросил как вас найти. Ему очень надо встретиться с вами по личному вопросу.

- Ну и что ты?

- Я ответила, что справок мы не даем. Номера телефона и адрес общественной приемной вы найдете в рекламе. Он поблагодарил и повесил трубку.

- Ну, ты прямо автомат, а не секретарь. Человек может душевно. А ты ему сразу от ворот-поворот.

- Я при исполнении. Ваши слова.

- Ладно, проехали, - сказал я, ловя себя на какой-то странной тревоге.

… Только я принял первого посетителя, вот он, звонок.

- Чудов моя фамилия, знаете, боярин, такого?

- Жора, ты какими ветрами?! – узнал я по голосу своего афганского сослуживца.

- Вашими, южными. Надеюсь, помнишь меня, капитан.

- Ну как же, «последний бой, он трудный самый» - искренне обрадовался я. – Давай ко мне.

- Нет уж лучше ты ко мне. Не люблю я этих ваших канцелярий.

- А где ты?

- Тут от вашей приемной недалеко. На углу переулка Щорса и проспекта Комиссаров. Здесь еще сапожная мастерская. Черный джип. «Немец». Увидишь.

- Сейчас, только разгребу малость.

Я сразу позвонил юристу Челнокову, объяснил ситуацию и просил срочно подменить меня. Тот, после понятной паузы согласился.

Я вышел к людям – их на стульчиках сидело не так много. Я сказал им, что сегодня прием будет вести юрист Челноков. По-моему, я их разочаровал.

Честное слово, пока шел на встречу с боевым товарищем, очень волновался. Перед глазами возникал красавец замполит, эдакий щеголь со снисходительной улыбкой и ужимками аристократа. Но вот от джипа отделился и шагнул ко мне человек. Только как будто уж и не он, другой, едва знакомый. Эдакий громоздкий с брюшком мужчина в замшевой, распахнутой настежь куртке, предстал предо мной. Куда только делась его шевелюра? Голова выбрита до блеска, только в серых с голубинкой глазах знакомое упрямство на грани высокомерия – его трудно убрать даже вот такой широченной улыбкой. Обнялись, конечно, от него пахнуло дорогим парфюмом и дальней дорогой.

- Узнал бы, но с трудом, - сказал я.

Он увлек меня в салон: «Рад, чертовски рад нашей встрече. Так, говоришь, не узнал бы? Совсем плох? Постарел, подурнел, - весело ворковал он.

- Нет. Какой-то другой ты стал. Но не подурнел. Я тебя прежним представлял.

- Это когда орал «Ду-у-хи», - рассмеялся Чудов. – Вот тогда я точно хорош был. Ну а ты, боярин, не сильно изменился. Не пойму, то ли заматерел, то ли забронзовел.

- А я в госпитале все думал – спас ты Пикуля или нет? – переменил я тему.

- Да спас, спас. Только у меня его потом сперли в аэропорту. Видно не судьба. Нашел же ты, о чем думать.

- Ну а где ты забыл свои волосы? – не удержался-таки я. – Непривычно видеть тебя.

- Ну, положим, не так уж часто мы виделись, чтоб привыкнуть. – По-моему мой вопрос не понравился подполковнику. – Наметилась тенденция. Сначала потеря плацдарма на темени, ну а потом общая паника и сдача позиций по всему фронту. Тут я и подумал, чего нервничать. Пора сдаваться. И - под ноль. Привыкал долго. Сквозняки доставали. Ну а ты, я понял, рвешься в большую политику. Кругом плакаты. Ты меня очень удивил.