Дыхание Голгофы

- Ты устал, друже. Устал. Что я могу сделать для тебя?

- Спасибо, ты не Бог, - ответил я.

- Да, кстати, на встречи теперь будут ездить Фрося и Антипов. Одна мелкота осталась. Ты будешь для души сидеть в общественной приемной и принимать граждан по личным вопросам. Ну, дотянем как-нибудь эту кампашку. Данные самого последнего опроса – мы в очень большом отрыве. Мучеников любят.  Я думаю босяк этот уже смирился.

- Ой ли?! – улыбнулся я себе и отключил связь.

Но едва я только сделал шаг к своей машине, меня окликнул мужской голос:

- Извините, товарищ офицер, можно вас на минутку. – Передо мной стоял мужчина средних лет в куртеце из плащевки, фуражка набекрень, глаза веселые, броские. – А я вас тут караулю. Вы же кандидат? Я хочу как избиратель, дать вам наказ.

«Ну, нашел подходящее время для наказов», - в сердцах подумал я. Но здесь я заметил, что он в больничных пижамных штанах, отказывать не удобно.

- Слушаю.

- Я тут вот загораю после инфаркта. Скоро выпишут. Я человек рабочей профессии. Токарь с машзавода. Говорят, вы там у нас, когда я сюда загремел, зажигали. Меня зовут Аким, а по отчеству Леонардович. Во как. Батька у меня вообще был Леонард Илларионович. Из крестьян середняков. Но потом экспроприация. И стал я как у Некрасова, помните, про Якима Нагого. Ну тот. Что «до смерти работает, до полусмерти пьет». Вообще-то свое я отпил, не про то… А видок у вас сейчас, прямо скажу, не для фанфар.

- Эт точно, - подтвердил я. – Есть малость… Устал.

Я сказал это для того, чтоб этот Аким «проникся пониманием». «Или ближе к делу или отпусти».

- Вам бы отдохнуть, это верно. Хотя выборы кончатся - отдыхать и вовсе некогда будет.

- Это ж почему? – спросил я. Черт возьми, чем-то держал меня Аким по отчеству Леонардович. Тут на душе волки воют.

- Дак этой власти все по фигу было. Только под себя гребли. А вы – человек свежий. Да еще и «честь имею». Наверху номенклатурщики, бывшие коммуняки могут не понять. Денег у державы нет. Война с чеченами того и гляди грянет. Вот и получится как в той песенке: «Кто на новенького».

Тут я усмехнулся.

- Извините, Аким  Леонардович, я не понял – кто сейчас с кем встретился? Вы со мной или я с вами?

- Так в том-то вся и штука, что вам, молодому, надо к нам прислушиваться, старым. Сейчас. В общем, загрузил я вас сразу, понимаю. Это от жалости к вам. Вы мне в сыны годитесь. Вот чтобы не получилось, как в том сказании про Прокруста. Загонят вас в каморку и на топчан. Хорошо, если ноги вытянут до калибра. А если голову оттяпают?

Тут мне и вовсе стало любопытно. Аким этот, точно «глас народа». Вот если бы только камня на душе не было.

- И что ж делать? – спросил-таки я.

- Вот в этом и вся лекала, - вдруг поскучнела «фуражка набекрень» у Акима. – Какое нынче модное словечко из-за бугра. Корпоратив. Вы, офицер, в ихний корпоратив фасоном не вышли. У нас не Америка, а зашуганная российская провинция. Белые вороны тут не живут, а если и живут, то недолго. Так вот я к чему. Человек ты крестьянского роду. Гни свою линию. А ежели что, не стесняйся и в рыло. Гуманизм прибереги до лучших времен, ежели доживем, - легко перешел на ты этот Аким. – Бить будут по мордам и хорошо. У нас за одного битого двух небитых дают. Страна такая. Вот, значит, и весь мой наказ. Не обижайся на меня. Просто вредный я. А своим внукам будут рассказывать, что с самим Главою встречался. Могут и не поверить.

Он вдруг протянул мне огромную свою лапищу.

- Держи мосол. И не грузи сердце. Хвори все пройдут. Бог не оставит в беде доброго человека. Иначе и жить не стоит.

Я не знаю откуда он взялся - этот токарь Аким, только после разговора с ним немножко отлегло от души, как бы припорошило безнадегу.

18

Прием граждан по личным вопросам оказался не таким уж и простым, как представлялось мне. За каждым обращением, если не человеческая исповедь, то непременно близкая к ней. И дело не только в «долбанной коммуналке», а в самом принципе. За своими правами и обещанными благами вождей и функционеров стоит тупое равнодушие чиновников. Фемида с завязанными глазами – это не образ справедливости по-русски, а ее фантом. Мне оставалось  только записывать в книгу обращений граждан очередной факт, делать участливое лицо и обещать. Впрочем, эту безнадегу я разбавлял встречами. Все-таки общение с массами «в ширь» не так напрягает и где-то ретуширует непереносимую боль по Анюте.

А тут еще новость: идущий четвертым в списке кандидатов некто Ярослав Комов, самовыдвиженец, бывший заведующий отделом транспорта администрации, снял свою кандидатуру и обратился к своим избирателям отдать голоса за меня.

- Это нож в спину своему шефу, - резюмировала Фрося. – Я была уверена, что Комов подсадная утка Главы, но чтоб вот так?!

- Страховка, - подхватил Антипов. – Как может, спасает свою задницу. До конца сражаются только коммунисты. Такой нам реверанс. Хочет сохранить себя в должности.

- Хочет-то он хочет, да кто ему даст, - съязвил Руслан.

- Так, пацаны, хватит делить шкуру неубитого медведя. А то мы сейчас договоримся до триумфального шествия нашего героя. «Не буди лиха», - говорят, - набросилась почему-то на Антипова Фрося.