Дыхание Голгофы

«Фрося, ее почерк», - подумал я.

- Я бросила трубку, потом позвонила еще. Взяла какая-то вульгарная девица – она так ржала, а из глубины мужик что-то ей орал. Я и рта не успела открыть. Швырнула трубку, так стало обидно. Что там у вас, бедлам?

- Это секретаршу водитель анекдотами балует. Мне стыдно, Галя.

- Ну, я психанула. Постучала твоей жене. Тишина. Но ты должен меня понять. Мало что все на горе, но и на нервах. Ну, думаю, сам узнает. От соседей наших, да мало ли. Некролог-то в газетах только что напечатали. Мне бы проехать в штаб к тебе. Но тут завертелась вся эта организация похорон. А с Элеоноры какая помощь, кроме ее рева: «Ах как я жить теперь буду?» Отец на нее жизнь положил. Но к тебе в общежитие я все-таки вырвалась, предупредила вашу техничку. Она как раз полы мыла в коридоре. Больше никого не было. Там вообще у вас мрак. Как ты там живешь? Еще и людей принимаешь.

- А вот так и живу. Могла б мне и позвонить в общагу.

– А что у тебя есть телефон? В общежитии? Личный?! Вот уж не думала.

- Зато Элеонора знала…

- Знаешь, Гаврош, она в один день стала какой-то беспомощной. Деморализованной. Одни только причитания. А вообще, где вы обитаете? Ни супруги твоей, ни тебя.

- Я на колесах. Встречи за встречами. Жена днем у матери. Постирушки и все такое.

- Но ночами-то встречаетесь?

- Встречаемся, иногда. Жена на восьмом месяце – втроем спать не очень удобно. Я ночую то в общаге, то на новой квартире. Мы двушку купили, - как мог, сбивчиво объяснил я. – Могла б и записку оставить в двери.

- Оставила, в вашем почтовом ящике. Она, наверное, там до сих пор лежит.

- Я уже сто лет в него не заглядывал. Газет мы не выписываем, покупаю. А если откровенно, Галя, я уже выдохся с этими выборами. На автопилоте. Столько гадостей, грязи, неприятностей. По лезвию хожу и ни конца этой муке, ни края.

- Вот уж не думала, что ты на такое способен?! – блеснули, как давным-давно, глаза Гали.

- Братья-афганцы подсуетили, - улыбнулся я.

- Но я где-то догадывалась, что ты будешь бороться за себя. Ты же человек упертый. Но так стремительно, да и еще и во власть?! Ты даже внешне изменился, возмужал. Какой-то другой. Конечно, все знают в больнице, что ты мой бывший муж. На других встречах столько людей не было. Я думаю, у тебя есть шанс. И вообще, я смотрела на тебя, как на близкого человека.

- Это, Галочка, пройдет. От такой потери просто пусто стало у тебя на душе. А тут я – человек из прошлого. Какая-то память.

- Конечно, пусто. Я могла б  и не прийти, третий день. Но как подумала – оставаться одной. Верушка в садике. Сразу все полезет в голову. А ты, Гаврош, не «какая-то память».

- И все-таки, не прощу себе, что не похоронил Сергея Сергеевича. – Тут мне показалось, что разговор опасно уходит от темы.

- А может и к лучшему. Он последнее время очень плохо выглядел, похудел. Так что пусть мой папа останется в твоей памяти веселым, жизнерадостным. Если у вас родится мальчик, назовите его именем, - сказала Галя и, уронив мне голову на грудь, зарыдала.

- Сейчас же поеду на кладбище, - воскликнул я.

- На ночь глядя? – произнесла Галя, и с трудом беря себя в руки, добавила - Мы похоронили его рядом с внучкой. Ты давно был у Маришки?

- Давно, - ответил я, ловя сейчас себя на досаде.

- Давай завтра прямо с утра съездим на кладбище. Три дня только прошло. Не могу. Я за тобой заеду.

Галя опять заплакала.

Мимо ходили больные, санитарки, медсестры. И по-моему старались не смотреть на нас. Не мешать…

Вечером, вернувшись из штаба домой, меня встретила Анюта и сразу протянула записку. Она смотрела на меня с печальным любопытством. «Умер папа. Гаврош, позвони. Галя»

- Ты где ее нашла?

- В ящике, случайно. Ее видно не было. Я заглянула так, на всякий случай.

- Поздно. Три дня, как похоронили. Я только сегодня узнал на встрече с врачами.

- Нехорошо получилось, - сказала Анюта…

А утром следующего дня Галя заехала за мной в штаб на своей служебной «Волге». По пути на кладбище мы купили цветы. Я немножко убрал могилу Маришки, носовым платком протер фото на памятнике. Холмик тестя был аккуратно заставлен венками и только огромный прогребальный букет с лентой от командования округом у портрета бравого офицера выбивался из общей массы и виден был издалека. Галя заглянула мне в глаза и хрипло, на остатках слез, сказала:

- Как же тяжело терять близкого человека.

17

Я уже заканчивал встречу с работниками автобазы, когда в зале появился Батищев. Я только взглянул на него и сразу понял: «Что-то случилось». На все наши мероприятия во второй половине кампании Руслан ездил редко. Да и не было в этом необходимости – Ашот и Фрося - вполне достаточно. Длинный шлейф имиджмейкеров и воздыхателей позволял себе только Глава.