Сватовство

Петькин мотоцикл был прислонен к столбу под лампочкой, и Петька, указывая на него, спрашивал:

— Ну, кого прокатить, сказывайте? — и умоляюще смотрел на Татьяну.

— Завезешь куда — и дороги назад не найти, — смеялась Татьяна.

— Да никуда не завезу, — на полном серьезе уговаривал Петька. — Прокачу по Березовке и обратно.

— Ой, обманешь, — подзадоривала Татьяна. — На тебя надеяться-то, как на весенний лед.

Тамарка стояла рядом, сердито покусывала губку.

— Ну? Поехали? — Петька заглядывал Татьяне в глаза. — Раз! Два!

— Мы танцевать пришли, — отказалась Татьяна. — Вот приглашай Тамару, а я осмотрюсь немного.

— Да чего танцевать? Чего танцевать? Одна мелюзга танцует…

На площадке, как и предчувствовала Татьяна, порядочных-то людей и не было, кружились одни школьники. У них на сентябрь отменили занятия, рассовали всех по ближним колхозам убирать картошку. Вот и веселятся теперь по вечерам, заботы нет, что уроки не выучены. Хорошее время для них настало, бесись сколь охота.

Пары намеренно налетали одна на другую, сшибались, как молодые петушки, девчонки визжали, ребята неистово хохотали, подставляли соседям подножки. Баловство одно, а не танцы.

Грянула новая музыка.

— Танцуйте, танцуйте. — Татьяна прошла в левый, почти не высвечиваемый лампочкой угол и села на скамейку. От реки наносило холодом, и она, как в муфту, спрятала руки в рукава кофты.

Тамарка с Петькой замешались в суетливой толпе, которая, поглотив их, двинула по неспокойному кругу и вывела наконец к Татьяне. Татьяна увидела, как Тамарка отчаянно вытаптывала на досках непонятную дробь и чего-то сердито выговаривала своему партнеру. Петька, улыбаясь, слушал ее и все крутил головой, кого-то высматривая в темноте. Татьяна поняла, что он ищет ее, и задвинулась еще дальше в угол.

Но, когда музыка кончилась, он уверенно повел Тамарку к Татьяниной неосвещенной скамейке.

— Как посиделось? — галантно расшаркавшись, спросил он, не переставая улыбаться.

— Тут долго не просидишь, — поеживаясь от холода, пожаловалась Татьяна.

— Хочешь, согрею? — простодушно предложил Петька. — По очереди будем танцевать.

Тамарка насупленно промолчала. Кожа у нее была подернута пупырышками. Обхватив себя скрещенными руками за плечи, Тамарка сжалась и мелко подрагивала.

— Что за кавалер такой, — укорила Татьяна Петьку. — У барышни зуб на зуб не может попасть, а он даже пиджака не предложит.

— Да я что, мне не жалко, — сказал Петька и набросил пиджак Тамарке на плечи.

Тамарка зло прищурилась.

— Они все, кавалеры, такие, — только о себе думают. — Она было сделала движение сбросить пиджак, но Петька зауговаривал ее:

— Та-а-мар! Я ведь не догадался просто. Пойдем еще раз станцуем. — Он беспомощно оглянулся на Таню.

— Идите, идите, — поторопила Татьяна, — проторгуетесь, и музыка кончится.

Они, отступив на полшага, оказались в пестром водовороте.

«Трясучка какая-то, а не танцы», — ужаснулась Татьяна, радуясь, что ее оставили в одиночестве и что, слава богу, некому раскланиваться перед ней и приглашать на круг. «Не будут же эти недомерки обращать на меня внимания», — подумала она о школьниках и ознобно представила, как какой-нибудь незадачливый петушок, не разглядев в темноте ее лица, вдруг осмелится вызвать Татьяну на танец и как потом, уже в этом бурливом водовороте, поняв промашку, потупит глаза, опасаясь насмешек товарищей — «Со старухой связался» — и промается, бедный, потея, пока радиола не прокрутит пластинку до конца, а затем, насупившись, конфузливо препроводит свою великовозрастную партнершу туда, где она сидела, и даже не скажет спасибо.

Татьяна, пугаясь, что ее опасения сбудутся, выдвинулась на свет.

«Нет, уеду куда глаза глядят», — неожиданно для себя заключила она и попыталась отыскать взглядом затерявшихся в молодом муравейнике Тамарку и Петьку.

Музыка резко оборвалась, но пары еще не успели расцепиться, как повторилась заново: кто-то, не меняя пластинки, переставил звукосниматель.

«Этак я околею совсем», — отрешенно подумала Татьяна и встала, пробираясь к выходу и еще окончательно не решив, уйдет она с танцев или останется. Молодые петушки насмешливо провожали ее глазами: «Ну что, тетя, несолоно хлебавши двинешь домой?»

Она еще не дошла до лесенки, как увидела в глубине парка два тлеющих огонька папирос.

«Идут!» — и обрадовалась и похолодела Татьяна. Она сейчас не призналась бы и себе, что ждала их.

Татьяна села на скамейку у выхода.

Один огонек повернул назад. «К Лизавете своей направился», — догадалась Татьяна и, напрягшись, закаменела: второе розовеющее в темноте пятно приближалось к танцевальной площадке. Татьяна не представляла, как себя дальше вести: окликнуть ли Юрия Ивановича или сделать вид, что не заметила его прихода, и дожидаться, когда он сам подойдет к ней. Так ведь Петька пригласит ее танцевать — Татьянина очередь, — и тогда Юрий Иванович останется один на один с Тамаркой.

Татьяна вытянулась, вглядываясь в темноту, а огонек, не выступая на свет, прижался к дереву.

«Не решается в незнакомом месте…»

Какая-то сила заставила Татьяну спуститься по лесенке и медленно, прогулочным шагом, пройтись мимо дерева.

Вот сейчас он ее остановит…

— Таня! — услышала она шепот и вздрогнула. — Это я… Чигарев… Подожди минуту.

Татьяна онемело сдержала шаг.

— Ой, да на тебе лица нет, — опешил Толя. — Ты уж извини меня. Я не подумал, что могу испугать.

С дерева свалился мокрый листок, неприятно скользнул по Татьяниной руке. Татьяна нервно отдернула руку и взглянула на Толю.

Он стоял пришибленный, виноватый.

— Скажи Тамаре, чтоб спустилась сюда.

Татьяна уже пришла в себя.

— А ты откуда знаешь, что она тут? — спросила она насмешливо.

— Знаю. Был сегодня у вас в Красавине. — Он притушил о кору тополя папиросу, втоптал окурок в землю и, кивнув на Петькин мотоцикл, попросил: — Только чтобы он ничего не знал.

— Боишься, что ли? — подколола Татьяна.

— За нее боюсь.

Татьяна изумленно вскинула брови: «Ты смотри, какой рыцарь», — но вслух ничего не сказала, повернулась и пошла к танцевальной площадке.

Радиола уже замолчала. Петька, придерживая Тамарку за руку, обеспокоенно озирался. Он, наверно, давно приметил, что Татьяны нет на привычном месте, и, недоумевая, шарил глазами по головам неуспокаивающейся толпы. Наконец его взгляд наткнулся на присевшую у входа Татьяну, вспыхнул радостью, и Петька, раздвигая людей плечом, потянул Тамарку за собой.

— Я уж думал, ты убежала, — отдышавшись, простодушно признался он. — Ну, теперь с тобой пойдем танцевать.

Он снова был в пиджаке. Разрумянившаяся Тамарка не ощущала холода и со смехом подзадоривала Петьку:

— Давай, давай, погрей и ее, а то я устала, передохну хоть немного.

— Петя, ты посиди здесь, — попросила Татьяна. — А мы с Тамарой на пять минут отлучимся.

— Посижу, — понятливо закивал он головой.

Тамарка неохотно спустилась за Татьяной по лесенке и все не могла еще остынуть от танцев, дышала жаром.

— Тамар! Тебя Толя Чигарев ждет…

Тамарка чуть не споткнулась.

— Еще чего? — сказала она испуганным голосом и сама увлекла Татьяну подальше от танцплощадки, в глубину парка.

— Вон за тем деревом, — указала Татьяна. — Просил, чтобы ты пришла.

— Еще чего?! — повторила Тамарка, но теперь в ее голосе не было испуга, он напрягся от нетерпеливого возмущения и сердито дрожал.

— Тамар, он какой-то потерянный весь… Очень просил, — пожалела Толю Татьяна.

— Видеть я его не хочу, паразита.

На тропке хрустнула ветка.

— Наверно, он? — предположила Татьяна.

— Пусть только сунется! — пригрозила Тамарка.

Она не сдерживала голоса, и Татьяна, пугаясь, что Толя услышит, потащила Тамарку в противоположную сторону парка.

— Ты что это так на него?

— А чего и тянуть без толку! — Тамарка блеснула в темноте злыми глазами. — Два года за нос водил!