Деснинские просторы (СИ)

Ограбленный, опозоренный князь Михаил Черниговский решает вернуться домой и «…иде въ Киевъ и живяше под Киевомъ во острове а сынъ его иде в Черниговъ Ростиславъ…» (52). Однако последний не удовлетворился владением разоренным городом и уже в 1241 году, то есть вскоре после возвращения на родину, отправился со своей дружиной покорять галичские земли (53).

Почти три года Ростислав беспокоил своими набегами дядю Даниила Романовича. Он даже осмелился разгромить вторгнувшийся в Галицию татарский отряд (54). Только после этих подвигов венгерский король Бела согласился на брак своей дочери с Ростиславом.

Князь Михаил, как сообщает под 1245 годом летопись, «слышавъ же короля Михаилъ вдавъ дочерь за сына его и беже Оугры король же Оугорьскыи и сынъ его Ростиславъ чести емоу не створиста он же розгневався на сына возвратися Черниговоу оттоуда еха Батыеви прося волости своее от него» (55).

К тому времени Михаил уже потерял Киев, поскольку в 1243 году татарский полководец «Батый же почтив Ярослава и отпусти, дав ему старешииньство во всем руском языце» (56).

Перед поездкой к Бату-хану князь Михаил уже определил своих сыновей. Роману он отдал в удел Брянск, Мстиславу - Карачев, Симеону - Глухов, а Юрию - Тарусу (57).

Трагическая кончина князя Михаила хорошо освещена в источниках (58). Черниговский князь не исполнил воли Бату-хана, не поклонился языческим святыням и был за это жестоко убит.

Чернигов же унаследовал его младший брат Андрей Всеволодович (59).

Впрочем, существует и точка зрения, что после смерти князя Михаила Чернигов достался Всеволоду Ярополковичу, что Андрей Всеволодович был его сын (60), при этом сторонники ее ссылаются на Синодальный родословец, не дошедший до наших дней, в котором Всеволод назван великим князем Черниговским, и на Любечский синодик, записи которого сделаны в начале XVII века. Они также не учитывают того, что синодальные записи вполне могли отражать лишь титулованное положение того или иного князя, а не реальное. Да и не принято во внимание то, что право князей на тот или иной «стол» не просто утверждал, но и определял тогда монгольский завоеватель, или царь, как его называли на Руси.

Интересно одно сообщение, которое дает итальянский путешественник Плано Карпини, побывавший в 50-е годы XIII века в стане Бату-хана. Он описал случай принудительного совокупления татарами младшего брата убитого в Орде черниговского князя с его вдовой, которые прибыли к Бату с просьбой «не отнимать у них земли» (61).

Правда, Карпини назвал имя убитого князя - Андрей - что вызвало последующую реакцию историков, некритично принявших сообщение иностранца (62).

Скорее всего, итальянец, не будучи очевидцем упомянутого события, просто перепутал имя убитого черниговского князя с другим, связав воедино два разных события. Известно, что из черниговских князей, незадолго до приезда в Орду итальянца Карпини, был убит князь Михаил Всеволодович, у которого имелись младший брат Андрей (возраст которого, конечно, не был отроческим, но и вряд ли старческим), а также жена. Поэтому не исключается, что эпизод татарского насилия был связан с ними.

Впрочем, в то время Чернигов, разрушенный татарами в 1239 году до основания, уже не был тем стольным городом, за который боролись целые княжеские поколения. Великий князь Черниговский играл лишь роль марионетки в руках ордынского хана и удерживался татарами на «столе» лишь постольку, поскольку своевременно собирал со всех уделов черниговской земли и отвозил в Орду дань. Город был не защищен, почти не заселен и доступен любому вторжению. В то же время уделы, почти не пострадавшие во время татарских набегов, имели достаточно и сил, и средств, чтобы существовать совершенно независимо. Поэтому удельные князья, приняв правила, установленные в Орде, отвозили в Чернигов собранную для Орды дань и тем ограничивались в своих взаимоотношениях со стольным городом.

Одним из самых крупных уделов, входивших в состав Черниговской земли, был Брянский. Когда образовался этот удел, сказать с абсолютной точностью нельзя, однако, предположительно, это могло произойти в 1241 году, когда князь Михаил Всеволодович вернулся в разоренный татарами Киев из Польши, а «…иде в Черниговъ Ростиславъ» (63). Но маловероятно, что Ростислав стал черниговским князем, поскольку не был женат, и скорее играл роль отцовского наместника, должного заново отстроить и возродить город. Пробывший совсем недолго в разоренном Чернигове, Ростислав не искал судьбы на родине, а уже давно добивался руки дочери венгерского короля Белы IV, и поэтому, осуществив свою цель, навсегда покинул родные земли, чтобы стать в дальнейшем верным подданным венгерского монарха, злейшим врагом князя Даниила Галицкого и умереть на чужбине со многими славными титулами (64).

В то же время Роман, второй сын князя Михаила, был уже женат и на основании обычного права получил свой Брянский удел.

Следует отметить, что молодому Роману Михайловичу досталось незавидное наследство. Город Брянск являл собой лишь небольшое поселение, затерянное среди оврагов и болот. Князь Роман стал, фактически, основателем нового города, потому что поселился не на месте летописного Брянска, располагавшегося на так называемом Чашином кургане и, судя по археологическим раскопкам, уничтоженного (65) во время междоусобной войны 1146-47 годов (66), а на более удобной и хорошо защищенной природой Покровской горе (67).

Название же города изначально было - Брянск. И хотя в ряде летописей город фигурирует и под именами «Дебрянск», «Добрянск» или «Дъбрянск», нет сомнения в том, что таковые слова возникли лишь как грамматические ошибки и описки последующих переписчиков летописных свитков (68).

Достаточно взять лишь несколько примеров. Так, в Лаврентьевской летописи город называется Брянском (69). В Ипатьевской - то Добрянском (70), то Брянском (71). Та же ошибка и разночтение и в Московском летописном своде конца XV века (72).

Источники ничего не сообщают о жизни и деятельности князя Романа в период становления Брянского удела, однако под 1263 годом в Ипатьевской летописи появились следующие строки: «Послалъ бяшесть Миндовгъ всю свою силоу за Днепръ на Романа на Бряньского князя» (73).

Что же заставило знаменитого объединителя Литвы и победителя немецких крестоносцев при Дурбэ (74) послать «всю свою силу» на Брянск? Как известно из дальнейших событий, уход литовских войск привел к гибели Миндовга, павшего в результате заговора литовской знати (75).

Вероятно, будучи зятем князей Даниила и Василько Романовичей, брянский князь неоднократно ходил с ними в походы на Литву. Не исключается, что был он вместе со многими русскими князьями и в войске татарского полководца Бурундая, вторгавшегося в Литву в 1258 году (76).

Это, возможно, и вызвало поход литовцев, которые, несомненно, видели в брянском князе опасного и сильного врага.

Дальше летопись сообщает: «…в то веремя рать приде Литовская на Романа он бися с ними и победи я самъ же раненъ бысть и не мало бо показа моужьство свое и приеха в Брянескь с победою и честью великою и не мня раненъ на телеси своемъ» (77).

Победа над таким воинством свидетельствовала о силе, военной опытности и полководческом таланте брянского князя.

Из той же летописи следует, что битва брянцев с литовцами произошла во время свадьбы четвертой дочери князя Романа Ольги, выходившей замуж за сына князя Василько Волынского - Владимира(78). А поскольку литовские войска вышли в поход в 1263 году, то можно датировать сражение и свадьбу княжеской дочери самым началом 1264 года (79).

Брянский князь прямо из-за свадебного стола устремился на поле битвы, одолел сильного врага и, вернувшись назад, невзирая на раны, «…отда дочерь свою» (80).

И упомянутая победа князя над Литвой, и замужество его дочери за сына именитого князя Василько свидетельствуют о том, что князь Роман Брянский был хорошо известен на Руси и уважаем в ту пору. А таковое достигалось и успехами на поле брани, и умелым ведением собственных дел.