Деснинские просторы (СИ)

Далее в летописи сообщается, что у Романа Михайловича было четыре дочери и старший сын Михаил (81), которого брянский князь послал сопровождать свою дочь на родину мужа.

Еще одну из дочерей, вероятно, старшую, поскольку княжна Ольга названа самой младшей, князь Роман выдал замуж за сына смоленского князя Глеба Ростиславовича Александра (82). По-видимому, это событие произошло раньше свадьбы княжны Ольги.

Неизвестно, что случилось с двумя другими дочерьми князя Романа Брянского. Возможно, первая из них погибла еще в 1241 году во время скитаний князя Михаила Всеволодовича с семьей по Польше, а другая скончалась позже. О них никаких сведений нет.

После единственного упоминания исчезает со страниц летописей и имя сына князя Романа Михаила, которого один автор, основываясь на синодальных источниках, назвал родоначальником династии неких Осовецких князей (83). Зато спутником в походах князя Романа и наследником становится другой его сын - Олег. Так, он упоминается как участник похода князя Романа на Литву в 1275 году (84).

Что случилось со старшим сыном князя Романа Михаилом неизвестно. Однако и Олег Романович, второй сын брянского князя, также не стал его полноценным наследником, поскольку не женился и вскоре по смерти отца ушел в монастырь, где и скончался, а впоследствии был канонизирован русской православной церковью (85).

Можно лишь догадываться, что у князя Романа были довольно сложные отношения с сыновьями, которые, вероятно, не пожелали вступить в нужный отцу, но не приятный для них брак.

Почти нет летописных упоминаний и о братьях брянского князя, удельных князьях Черниговской земли. Известно только, что его брат Юрий Тарусский выдал в 1264 году свою дочь Ксению за великого Суздальского князя, вдового Ярослава Ярославовича (86).

Сообщение летописца о походе князя Романа на Литву связано с событиями в западных, Галицких землях. Еще в 1274 году князь Лев Даниилович обратился за помощью против Литвы к татарскому хану Менгу-Тимуру. Последний приказал зависимым от него русским князьям - Роману Брянскому, Глебу Смоленскому и другим - явиться на соединение с татарским войском, ведомым неким Ягурчи (87). Любопытно, что летописец ни словом не обмолвился о черниговском князе, как будто его и не было вовсе! Возможно и так, что княжения такового действительно не было, а существовал только титул!

Поход 1275 года на Литву оказался неудачным. Пока собравшиеся у литовского Новогродка князья ожидали прихода Романа Брянского, Лев Даниилович решил самостоятельно овладеть городом, но «…взя окольнии градъ…а детинець остася…» (88). Когда же Роман Михайлович подошел к городу и узнал о поступке князя Льва, он разгневался. Возникла ссора между князьями, в результате чего они разошлись, отказавшись воевать дальше (89).

Любопытно сообщение летописца о позиции татар, которые «…велми жада хоуть Романа, абы притяглъ» (90). Это указывает на авторитет брянского князя и у татар. Видимо они знали княжескую доблесть не понаслышке: князь Роман Брянский ходил в военные походы с татарами и раньше.

Весьма сомнительно и объяснение летописцем окончания литовского похода ссорой князей. Если внимательно прочитать летопись, легко понять сколь пустяшна была эта ссора: один из князей (Лев) решил сам овладеть Новогродком, а другой (князь Роман) опоздал! Вероятнее всего другое. Из сообщения летописца ясно, что татары, в ответ на просьбу князя Льва Данииловича, прислали под Новогродок кочевой улус с чадами и слугами, а не серьезное войско. Да и ожидание татарами князя Романа свидетельствует, помимо всего, о нежелании татар вести боевые действия самостоятельно: для этого, как они считали, есть русские князья.

Но, как оказалось, Роман Брянский не захотел рисковать своими людьми понапрасну, и его ссора с другими князьями была показной. Не удивительно, что поход завершился довольно прозаической сценой, описанной летописцем и подтверждающей, что серьезной ссоры между князьями не было. Так, зять Романа Михайловича Владимир Волынский, целуясь со своим тестем, упрашивал его пойти к нему в гости на Волынь проведать дочь Ольгу. Но князь Роман отказался и послал вместо себя сына Олега (91).

Такой поступок князя Романа еще раз подтверждает его место на тогдашнем историческом горизонте. Он открыто игнорирует пусть незнатного татарского воеводу Ягурчи, но все же представителя самого Менгу-Тимура. Князь Роман Брянский ведет себя уверенно и бесстрашно, совершенно не опасаясь гнева ордынского хана! Не исключено, что он поддерживал связи и ходил в походы с всесильным в ту пору татарским временщиком Ногаем! Эта версия тем более вероятна, что татарский воевода Ягурчи воспринял поведение брянского князя не как что-то из ряда вон выходящее, а спокойно, и, дав знать, что его не касаются русские дела, повернул назад, ограбив по пути русские земли (92).

В последний раз Роман Михайлович Брянский упоминается в русских летописях под 1285 годом, когда он «…приходилъ ратью к Смоленску и пожже пригород и отыде в своя си» (93).

Причины этого смоленского похода князя Романа не освещаются летописцами, однако очевидно, что у брянского князя возникла ссора с тогдашним великим смоленским князем Федором Ростиславичем.

Не установлена и точная дата, когда князь Роман стал великим черниговским князем. Поздние летописи констатируют этот факт, как данность (94). Вероятно, это произошло после смерти уже упомянутого князя Андрея Черниговского. Но даже во время смоленского похода 1285 года, незадолго до смерти князя Романа, летописец называет его брянским князем. Впрочем, летописцы могли и не придать значения титулу «великий князь черниговский», поскольку Чернигов как город еще столетие существовал лишь в названии, а сам князь Роман Михайлович постоянно проживал в Брянске, который и был фактической столицей Черниговской земли.

Ничего неизвестно о последних годах жизни Романа Брянского. Лишь предания Свенского Успенского монастыря (95), основателем которого считается князь Роман, да чудом сохранившаяся икона Богоматери Печерской (96) свидетельствуют о том, что князь был жив в 1288 году, тяжело болел, ослеп и прозрел лишь благодаря привезенной из Киева этой чудотворной иконе.

Летописные публикации не сообщают, когда и по какой причине скончался князь Роман Брянский. Хотя некоторые авторы, ссылаясь на синодальные источники, считают, что он был убит татарским ханом в Орде (97). Но синодики, в большинстве своем, до нас дошли лишь в цитатах и комментариях и составлены довольно поздно (например, Любецкой синодик датируется XVII веком!), поэтому их трудно считать полностью достоверными и приходится использовать с известной долей условности.

В то же самое время историки России XIX века считали, что князь Роман скончался в Орде, и ничего не говорили о его насильственной смерти. Это утверждение отражено в солидном издании - словаре Брокгауза и Ефрона (98).

Князь Роман ушел из жизни, оставив своему сыну Олегу (церковное имя - Леонтий) богатое и процветающее княжество. Судя по Любецкому синодику, население удела (вероятно, лица мужского пола) при князе Олеге составляло до ста двадцати тысяч человек (99). Этот князь не долго владел наследством своего отца, вскоре постригся в монахи (100), передав власть одному из князей Смоленского дома. О последующих событиях в Брянске мы узнаем только из летописных сообщений 1310 года, когда городом и уделом правил внук князя Романа Михайловича Василий Александрович Смоленский (101).

      Лишь устное предание и догадки позволяют предположить место захоронения князя Романа - монастырь Успения Божьей Матери на Свини - поскольку первый брянский князь активно участвовал в строительстве этого важного православного центра накануне своей смерти и есть все основания считать, что он готовил для себя место будущего упокоения.

      В заключении хотелось бы определить перспективу дальнейшего исследования проблемы.

      Совершенно очевидно, что ныне опубликованные в полном собрании русские летописи не исчерпывают всего летописного наследия Руси и не содержат достаточных сведений по настоящей проблеме. Нет сомнения, что летописи велись и в Чернигове, и в Брянске, но они до сих пор не попали в поле зрения историков, способных их опубликовать. К сожалению, многие ценные документы находятся в руках частных владельцев, иностранцев, которые не спешат уведомлять общественность о своих приобретениях и свято хранят тайну своей собственности. Работая над книгой «Роман Брянский», я использовал сведения, полученные из таких частных источников, но право на их научную публикацию не получил и написал только художественное произведение. Тем не менее, я уверен, что рано или поздно древние документы из далекой истории нашей малой родины найдут своего исследователя и станут достоянием не только историков, но и самой широкой общественности.