Слушается дело о человеке

— Я вовсе не так стар, как написано у меня в паспорте, дитя мое! Напротив! Я становлюсь моложе с каждым днем.

Продувная бестия расхохоталась.

— Гоп-ля, сударыня! Что за темперамент! — смеясь, воскликнул господин, столкнувшийся на углу с Люцианой. — Вот хорошо, что я встретил вас. Скажите, вашего мужа еще не уволили? Нет? Он что же, сумел выпутаться из этой истории?

Люциана смотрела на него во все глаза.

— Выпутаться? Из чего?

Господин тихонько свистнул и посмотрел на нее еще пристальней.

— Гм, — хмыкнул он, не спуская с нее глаз.

Люциана поглядела в другую сторону. Желтый трамвай мчался прямо на нее, но, не доехав, с лязгом свернул за угол.

— Право не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она.

— Не понимаете, нет? — Он придвинулся к ней. — Значит, у него есть от вас тайны.

— У кого?

— Да у вашего мужа.

Люциана вздрогнула от изумления.

Драйдопельт не спускал с нее глаз.

— Вся эта история с велосипедом чертовски неприятна. Даю голову на отсечение, что они ее попросту состряпали.

Головы ему, совершенно очевидно, никто отсекать не собирался, и ему легко было клясться.

— Понятия не имею ни о какой истории с велосипедом, — взволнованно сказала Люциана. — Может быть, вы ошибаетесь?

О нет, господин Драйдопельт никогда не ошибался. Нет, нет, она напрасно так говорит. Все, что совершалось в городе или в округе, становилось известным ему первому. Никто не знал, чем занимается господин Драйдопельт, на какие доходы живет. Он не был чрезмерно занят, но он не был бездельником. У него не было ни близких друзей, ни заклятых врагов. Он ни в ком не заискивал. Вот из-за этих свойств все и старались быть с ним в наилучших отношениях.

— Значит, я ошибаюсь? — спросил Драйдопельт и прищурился.

Люциана посмотрела на маленький фанерный чемоданчик, который Драйдопельт держал в левой руке. Он называл его «походной аптечкой».

— Я вижу, вы просто невинный ангел, — сказал он мягко. — Вас необходимо просветить. Спросите у мужа, что у него случилось. Пусть он вам все расскажет. У него большие неприятности. До свидания.

И он исчез за углом вместе со своим чемоданчиком.

Люциана стояла словно пригвожденная. Наконец она с трудом оторвала ноги от земли и точно во сне пошла по оживленной улице. Забыв сделать и половину покупок, она бросилась домой.

— История с велосипедом? — сказал Мартин в ответ на нерешительные расспросы жены и засмеялся.

— Нет, нет, это очень серьезно, — перебила она его С раздражением. — Ты же видишь, я и так знаю все.

Муж смотрел на нее озадаченный:

— Да что ты знаешь? Я ничего не понимаю. Ты говоришь намеками и еще хочешь, чтобы я отвечал.

Она посмотрела на него исподлобья, надеясь прочесть тайну, написанную на его лице. Но лицо выражало беспечность, и Люциана вышла из себя.

— Скажи мне наконец, что стряслось у тебя на работе? Что это за история с велосипедом?

Он весело рассмеялся.

— Разные бывают истории с велосипедами. Но они не имеют решительно никакого отношения ко мне. Впрочем, я слышал, что есть мороженое очень вредно. Так, может быть, пойдем съедим?

— Нет, я никуда не пойду, пока ты не признаешься мне во всем!

— Хорошо же, — заявил он торжественно, — я открою тебе свое сердце. Только что я опять влюбился в одну обворожительную ворчунью. Смею ли я предложить ей свою руку?

Она надулась, но тут же успокоилась и взяла мужа под руку.

Они вышли из дому и несколько минут шли в полном молчании.

— Прости, но эта история с велосипедом просто не выходит у меня из головы, — снова начала Люциана, переходя с мужем на другую сторону.

Он отрицательно покачал головой.

— Да брось ты эту канитель. Мало ли что болтают. Понятия не имею ни о какой истории с велосипедом, даже в детстве не слыхивал. Вся эта история сплошная выдумка, и на этом баста.

— Ты думаешь? — спросила она нерешительно.

— Не думаю, а знаю точно. А вот и наше лечебное заведение — кафе-мороженое. Давай зайдем.

Один столик был еще свободен. Он заказал две порции ассорти.

— У меня и так дел по горло. Стану я еще заниматься сплетнями! Впрочем, погоди-ка. Помнится…

— Пожалуйста, господа…

— Благодарю!

Два маленьких сверкающих подносика со стуком опустились на стол.

— О чем ты вспомнил? — взволнованно спросила Люциана.

Он взял на ложечку мороженое, попробовал и спросил:

— Тебе нравится?

Она сделала гримаску.

— Слишком жидкое.

— Как и вся эта ложь, — сказал он, засмеявшись, и опустил ложечку.

— Впрочем, погоди, я, кажется, понимаю… Уж не это ли… Да нет, ерунда, ты ошибаешься, — он снова принялся за мороженое.

В эту минуту к кафе подошли новые посетители. Хозяйка подала им несколько пачек мороженого прямо в окно и опустила деньги в кассу. Послышался звон монет.

— Хорошо, будем надеяться, что я ошиблась. — Люциана отодвинула свою вазочку.

— Да нет, ты только послушай, — сказал Мартин, придвигаясь к жене. — Помнишь, как-то давно мы расчищали у нас в учреждении подвалы? Среди гор бумаги, поломанных стеллажей, пожелтевших папок и прочего хлама мы нашли разрозненные части велосипеда. Там валялось несколько педалей, два старых руля, три колеса без шин. Еще были спицы, ржавый звонок и гудок от автомобиля. Я как раз приступил тогда к исполнению своих обязанностей и решил осмотреть все погреба и чердаки магистрата. Помнишь, мы нашли там двух крыс. Не сделай я тогда осмотра, эти велосипедные части вообще бы никогда никто не нашел. Теперь ты веришь, наконец, что я действительно ничего не знаю о какой-то истории с велосипедом. — Он тоже отодвинул вазочку.

Да, Люциана поверила и очень обрадовалась. Ей словно приложили холодный компресс к обожженному месту.

— Вот и все, Люциана. Помнишь, я велел вычистить эти разрозненные части и собрать. И получился вполне приличный, так сказать, ничейный велосипед. У нас работала тогда уборщицей Элиза. Она жила очень далеко, и у нее был маленький ребенок. Я разрешил ей взять велосипед и временно пользоваться им. Ну, посуди сама, зачем бы я стал рассказывать тебе всю эту ерунду?

Люциана почувствовала себя счастливой. Она только покачала головой и крепко сжала руку мужа.

— Пойдем отсюда, — сказала она.

Он заплатил за мороженое.

— Потом Элизе удалось достать выгодную надомную работу, — добавил он, — она оставила службу в магистрате. Велосипед в целости и сохранности снова вернулся к нам в подвал. Так, возникший из ничего, он тем не менее обрел постоянного хозяина и стал собственностью магистрата. Вот видишь, какая таинственная, волнующая история! Не правда ли?

Они шли по шумным улицам. В переулке она вдруг остановилась и поцеловала своего спутника.

Через несколько дней Мартина вызвали к начальнику отдела кадров. Его это удивило. Может быть, ему увеличили оклад? Дали повышение по службе? Или объявили благодарность? Нет, он, право, не знал, зачем его вызывают. Брунер зашел к своему заместителю, чтобы поручить ему некоторые дела, но Отто Гроскопфа не было на месте. Он вышел неизвестно куда, и Брунер передал дела заместителю своего заместителя.

Поднимаясь по сверкающей как зеркало лестнице, Брунер насвистывал марш, который бог весть почему пришел ему в голову. Трам-там-там! Трам-там-там! Наконец он постучал в дверь к начальнику отдела кадров.

— Войдите!

Георг Шварц сидел, склонившись над широким письменным столом, и даже не поднял головы. Казалось, он погрузился в пучину дел, и посетитель, к своему великому огорчению, не смог увидеть его лица. А Брунеру так хотелось сразу, с порога, уловить хоть один-единственный взгляд, чтобы сделать какой-то вывод. Но это было совершенно невозможно. Шварц казался воплощением трудолюбия. Только его темные, гладко зачесанные назад волосы внушительно вздымались над грудой белой бумаги.

Даже очки его как бы исчезли. От них осталась только самая несущественная часть — кончик оправы, изящной дугой лежавшей за ухом. Единственно, что мог увидеть Брунер в эту минуту, была приглаженная и корректная чиновничья голова.