Они были не одни

Теперь голос раздается где-то совсем близко, — пастух подходит к поляне. Вита обрывает нить своих сладостных мечтаний:

— Вставай, Василика! Пойдем! Не надо, чтобы нас здесь застали…

Девушки поднимаются. У Василики лицо опухло от слез. Она вытерла его концом головного платка и, взяв за руку подругу, направилась в лес. На поляну из чащи вышли остальные девушки, нагруженные вязанками хвороста. Василика и Вита, присоединившись к ним, шли на некотором расстоянии и продолжали беседу.

Рассказ Василики огорчил Виту, ей стало жаль несчастную подругу.

Спустя несколько дней, увидевшись с Петри, она подробно рассказала ему, как Василика мучается. На это Петри только воскликнул:

— Что за злодей ее отец!

А когда наступил вечер, Петри осторожно пробрался к огородам Рако Ферра, надеясь хоть на мгновение увидеть любимую. Но в этот вечер Василика не вышла из дому.

Проходили дни, а Петри все так и не удавалось повстречаться с невестой. Видимо, отец держал ее взаперти. В действительности так оно и было. Вернувшись из Корчи, Рако узнал, что Василика ходила вместе с Витой за хворостом, и пришел в такую ярость, что даже поколотил жену, вообразив, что это она отпустила Василику в лес. Теперь он сам следил за дочерью, а если ему случалось отлучиться на базар в Корчу, поручал это дело своим надежным друзьям. Никто в селе, кроме Виты и Петри, не знал о мучениях бедной девушки. Вита сдержала слово и никому не выдала подругу. Петри тоже молчал.

* * *

Выпал первый снег. Забот у крестьян прибавилось: с утра отправлялись они в лес за припасенным с лета кормом для скота. Члены семейства Ферра старались при этом не встречаться с членами семьи Зарче. Это очень задевало Зарче, и в особенности его жену. Она замечала, что каждый раз, когда ей приходилось заходить к Рако, ее встречали очень холодно, чуть ли не говорили «убирайся». А между тем Петри уверял ее, что в доме Рако Ферра его по-прежнему радушно принимают. Неужели сын ее обманывает?..

Так шли дни, и незаметно наступило рождество. Его отпраздновали, как и в прошлые годы. На дворе у Шумара устроили танцы девушки, а на дворе у Янкулы плясали парни. Старики смотрели на танцующую молодежь и радовались ее веселью. Ребятишки бегали взад и вперед, кричали и смеялись. Из Горицы на праздник в село вернулись угольщики. С гор спустились пастухи.

На третий день рождества все — и мужчины и женщины — собрались у Шумара. Теперь девушки танцевали вместе с парнями, да так, что было слышно по всему селу. А играли для них Кутини на дудке, Нгельи на барабане, и играли — надо отдать им должное — замечательно. К ним присоединился и Шето со свирелью, так что музыка вышла на диво. Раскраснелись девушки, а глаза парней метали искры. Словом, повеселились на рождестве!.. Последний танец открыл Петри; и до чего же он хорошо танцевал, и все на носках! Казалось, что он не касается ногами земли, а летает по воздуху.

— Пойдем, дочка, потанцуем! — послышался веселый голос старика Зарче. Среди девушек, которые стояли поодаль, он заметил суженую своего сына, подошел к ней и потянул в круг. — Пойдем, дочка, потанцуем!

Василика вспыхнула, смутилась и не хотела было идти.

— Иди, иди, когда тебя зовет сам свекор! — уговаривали ее подруги.

А мать удерживала ее за руку и возражала:

— Нет, сват, не надо ей, не надо!..

— Иди, иди же! — раздалось сразу несколько голосов.

Музыка продолжала играть, молодежь танцевала, но этот спор привлек всеобщее внимание. Веселый старик, так простодушно и ласково приглашавший потанцевать свою будущую невестку, оглядывался по сторонам и, заметив, что многие на него смотрят, сначала покраснел, затем побледнел и отошел в сторону.

— Отказала мне, не пожелала уважить свекра…

Тут к нему подошел Леший и как бы в шутку заметил:

— Дядя Зарче, ты уже вообразил, что Василика — твоя невестка, будто уже успел обвенчать ее!.. Э, нет! До свадьбы еще очень далеко!..

Зарче почувствовал насмешку и обиделся:

— Проваливай своей дорогой и не суй нос в чужие дела! — отрезал он и, не дожидаясь ответа Лешего, ушел со двора Шумара.

Кара Мустафа с ненавистью посмотрел вслед уходившему старику, и глаза его налились кровью. Затем он подошел к Рако и, злобно улыбнувшись, шепнул ему:

— Этой дерзости я ему не забуду!

О столкновении Зарче с будущей невесткой скоро узнало все село. Некоторые утверждали, что Василика поступила нехорошо, отказав свекру в такой безделице. Ведь все знают, каким весельчаком, каким лихим танцором был в молодости дядя Зарче! И сын весь в него: Петри и в танцах, и в песне, и на пирушке — всюду первый! И такой обходительный, такой приятный в разговоре!..

Взбрело же в голову старику протанцевать с невестой сына перед всем селом! Веселый человек этот Зарче, ничего не скажешь!.. Да и как не радоваться, когда у тебя такой сын, как этот молодец Петри, рассуждали крестьяне.

Однако Рако Ферра был иного мнения.

— Этого еще недоставало! — сказал он дочери. — Проклятый старик на глазах у всех оскорбил честную девушку. Ты хорошо поступила, Василика, что отказалась с ним танцевать. Так ему и надо: остался с носом. — И Рако, злорадствуя, потирал руки.

А Василика была в отчаянии. Чтобы угодить отцу своего любимого, она, ни с чем не считаясь, закрыла бы на все глаза и пошла бы с ним в пляс. Но в ту минуту ее крепко схватила за руку мать. Кого же ей было слушаться?

Вот и рождество прошло. Василика надеялась, что, может быть, в дни праздника их семьи помирятся и отец снова пригласит в гости Петри, как по обычаю зовут женихов. Но этого не случилось.

В рождественские дни в доме Рако Ферра перебывало немало гостей: кьяхи, жандармы, представители местной власти, но Петри не было: ему этой чести не оказали. И подарками, как того требовал обычай, семьи тоже перестали обмениваться.

— Ничего ему не посылать! — приказал Рако.

И не посылали!.. Как Василика ни упрашивала мать, как ни плакала над связанными ею для Петри теплыми носками, но послать их в подарок жениху ей не позволили. На второй день рождества все ранее предназначавшиеся для жениха подарки мать заперла в сундук. Так велел хозяин.

А Зарче со своей стороны прислал семейству Ферра подарки: пироги, яйца, теплые носки, мыло и карманное зеркальце. Подарки, правда, приняли, но пироги Рако выбросил собакам.

— Нет, мы им ничего не пошлем. Это вздорный, устарелый обычай! — сказал он.

А старика Зарче тем временем стали одолевать сомнения.

— Жена, что такое с нашим тестем? Почему он ничего не прислал в подарок Петри?

Жена только пожала плечами:

— Одна из родственниц Рако говорила, что нам нечего ждать от него подарков. Будто теперь правительство отменило этот обычай. Будто так говорил и начальник общинного управления и главный жандарм. — И, усмехнувшись, добавила: — Разве поймешь, в чем тут дело?

Пришлось Зарче проглотить и эту обиду.

* * *

Наступил праздник святого крещения. Уже с полуночи крестьяне, разряженные, отправились в церковь. Из Каламаса приехал поп Ристо — служить заутреню. После богослужения предстояло взять крест, поднять иконы и с ними отправиться к виноградникам, чтобы бог послал в этом году хороший урожай. Потом, на рассвете, должны были бросить крест в озеро, и счастливым окажется тот, кто, нырнув в ледяную воду, первым его схватит.

Маленькая сельская церковка к двум часам ночи была битком набита. Женщины стояли по одну сторону, мужчины — по другую. Теснота была такая, что дышать трудно. Священник с козлиной бледно-рыжеватой бородкой и худым, длинным лицом походил на святого, изображенного на одной из многочисленных икон, висевших в золоченых и серебряных окладах по стенам церкви. Голос у него приятный, но разобрать слова молитвы почти невозможно. Дьякон — человек весьма уважаемый в селе — пел очень задушевно, хотя его баритон и несколько дребезжал.