Слушается дело о человеке

«Сейчас перед строем зачитывают приказы», — подумал он, снова забыв в своем странном душевном состоянии о том, где находится. Но он тотчас очнулся и вспомнил, что все его коллеги собрались в конференц-зале, где происходят торжественные проводы тех, кто покидает сегодня ряды сотрудников магистрата. Он открыл боковую дверь и прошел в последний ряд.

— …и поэтому наш прямой долг и обязанность — выразить здесь, в стенах этого учреждения, глубокую признательность почтенному и глубокоуважаемому советнику господину Альфреду Зойферту, который посвятил себя безраздельно служению обществу и благу народа. К совершенному нашему удовлетворению, он принял на себя тяжелый пост временно исполняющего обязанности уполномоченного по жилищным вопросам. Мы благодарим его за бескорыстие, с которым он жертвовал собой и даже частной жизнью делового человека, сменив, пусть временно, но с полной ответственностью, свой прилавок на письменный стол в учреждении. Мы все выражаем ему свою благодарность за преданность посту, который, опираясь на наше общее доверие, он некогда принял, а ныне вновь оставляет. Разумеется, и в наших рядах могут найтись недовольные его деятельностью, но лучше бы они постарались понять, что значит стоять на столь ответственном и изнуряющем нервы посту, и пусть бы они спросили себя, справились ли бы они с этой задачей. Итак, глубокоуважаемый господин советник, еще раз примите благодарность от меня лично и от всего нашего магистрата за работу, проделанную вами на благо населения нашего города. Надеемся, что мы и впредь будем приветствовать вас в качестве советника магистрата, ибо мы с величайшим огорчением лишились бы возможности выслушивать ваши полезные советы. Еще раз благодарим вас.

Тут глава магистрата под всеобщие аплодисменты пожал руку господину Альфреду Зойферту. Затем при звуках струнного оркестра он ввел в должность нового уполномоченного по жилищным вопросам.

— Кроме того, я чувствую живейшую потребность…

Брунер бесшумно вышел из зала. Однако Рогатый услышал его шаги и злобно посмотрел ему вслед.

Через неделю Брунер получил официальное предписание: Ать — два, бегом марш! Немедленно приступить к работе в магистрате.

Отто Гроскопф, который только что вернулся из отпуска, с чувством пожал ему руку.

— Как хорошо, что вы вернулись! Я по уши в делах! Не будь вас, мой отдых пошел бы насмарку. Но почему вы не приступили раньше? Никто решительно не вздумал бы возражать. Мы все прекрасно знаем, какую нечестную игру с вами вели! Но теперь все в порядке! Только работы невпроворот. При моей гипертонии — это гибель. Зато отпуск… отпуск был что надо! А какие там подавали отбивные — о, святой Никодим! Нет, право, с крышку от унитаза, с соусом из сметаны. Кофе просто отменное. Только мне оно вредно. При моем заболевании, вы знаете… Я запивал жаркое пивом. Вина я вообще не признаю. Советую вам непременно поехать туда же. Уверяю вас, изумительно.

Он провел ладонью по губам, словно вытирая жир.

— А какая там природа? — полюбопытствовал Брунер.

— Какая? Как всюду на отдыхе. Свиньи, навоз, сразу чувствуешь, что приехал в деревню. Зато еды было столько, что просто не справиться. А вы знаете, уж что-что, а поесть я умею.

И он смачно хрюкнул.

Но Брунер почти не слышал Гроскопфа. Он углубился в чтение документов, лежавших у него на столе.

— Нет, дело доктора Лео Гельбранда я, разумеется, буду вести сам! — воскликнул вдруг Гроскопф, заметив надпись на одной из подшивок. — Оно попало к вам по ошибке, — сказал он, хватая папку. — Это дело о пропавшем без вести коммерсанте. Я коротко знаком с его семьей.

Но Брунер успел заглянуть в папку. Он и прежде слышал об этом деле. Коммерсанта Гельбранда арестовали за границей. Он сидел в тюрьме по обвинению в крупном мошенничестве, шантаже и незаконном присвоении докторской степени. Брунер вспомнил, как однажды к нему влетел Драйдопельт и сообщил по секрету, что накануне во время бала дама с хорьками укрылась с Гроскопфом в баре. Она была в страшном волнении из-за необычно долгого отсутствия мужа.

Да, Гроскопф, несомненно, гораздо лучше мог разобраться в этом деле, чем он.

Начальник отдела крепко прижал к боку драгоценную папку и не спеша удалился с ней.

Размышления Брунера неожиданно прервал новый посетитель. Костюм на нем был изорван, сорочка расстегнута.

— Скажите, пожалуйста, господин чиновник, не можете ли вы заняться моим делом вне очереди? То есть в несколько более срочном порядке, чем обычно? Мне спешно нужна справка для санатория.

Брунер уставился на посетителя.

— Простите, я не понимаю, о чем идет речь…

— Нет, уж не прикидывайтесь, пожалуйста, будто не понимаете, что требуется нашему брату. Мне необходим санаторный режим: покой, порядок, работа, еда, теплая постель, кино, музыка, иллюстрированные журналы, ну и тому подобное. Может быть, это имеется не во всех санаториях. Но в санатории, куда я стремлюсь, — там есть решительно все. Поняли вы меня наконец?

Брунер еще внимательней посмотрел на своего посетителя. Вдруг его осенило.

— Ага! Что вы натворили? — спросил он.

— Да нет, покамест еще ничего. Собираюсь! Только нужно, чтобы игра стоила свеч. Меньше шести недель лечиться бесполезно!

Брунер понял, что догадка его была правильна.

— Я тут много кой-чего готовлю! — и незнакомец сделал жест, словно пряча что-то в карман. — Но сначала я хотел справиться у вас, сколько мне полагается? Самый меньший срок? — Он подбоченился. — Зима уже у дверей. Тут рад любому пристанищу. Летом тоже не сахар, но все-таки лучше. Вот я и решил! Желаю лечиться непременно в хороших условиях. Так, чтобы пансион был приличным. Понимаете? Иначе дело не пойдет. Скажите, Старая Шляпа еще сидит? Он играл на скрипке в воровском оркестре. Ти-ли, ли-ли! Уж его-то смычок не спутаешь ни с каким другим. Чудесный парень, просто помешан на музыке. Поэтому всегда и возвращается в тюрьму. Его хотели назначить главным дирижером, ведь он, так сказать, участвовал в организации оркестра. Жаль, если он сейчас в отпуску, то есть на свободе, и я не застану его. Так как же, господин надзиратель, могу я надеяться?

Он щелкнул, словно подгоняя ленивую лошадь.

— Не горячитесь так, дружище, — сказал спокойным голосом чиновник. — Против вас еще нет никаких обвинений. Да и вообще советую вам вести себя посмирней, вот как другие. Не нарушайте общественный порядок, не попирайте его. Вы поняли меня?

— Еще бы! Господа, разумеется, не спрашивают: а на что же жить нашему брату? Они придумали свой порядок и считают, что в мире все обстоит как нельзя лучше. А я говорю вам, дерьмо вы устроили, и все тут! Скажите, что может купить простой человек, если кило тухлятины стоит две марки семьдесят пять пфеннигов? Вот попробуйте-ка поработать, да при этом разжиреть, как вот этот… — Он показал на дверь, за которой сидел Отто Гроскопф.

— Успокойтесь же наконец! — перебил его Брунер. — Я вполне понимаю ваше настроение. Но все-таки, я бы советовал вам поискать работу. Кто ищет, тот находит. Вы семейный?

— Нет, моя семья смылась, — он поднял указательный палец и коротко свистнул. — А с работой тоже не так-то просто. Я не молод. Кому я нужен? Все говорят — слишком стар.

Брунер слушал его серьезно.

— Вам следовало прийти раньше. Может быть, я сумел бы вам помочь.

— Хе-хе-хе! Вы — и помочь! Нет, уж как-нибудь сами подохнем!

— Потише, пожалуйста! — оборвал его Брунер. — Вы находитесь в общественном учреждении, и оно пользуется доброй славой. Как представитель этого учреждения, я вынужден просить вас…

— Ага! Убраться? Понимаю. Нет, не уйду, покуда не узнаю, что меня ожидает. Сколько времени я буду находиться на излечении, если к примеру…

— Перестаньте молоть чепуху и поразмыслите как следует…

— Я и так слишком много размышляю! От таких мыслей рехнуться можно.

— Разве вы не видите, что я занят? Я решительно вынужден вас просить и надеюсь, что вы образумитесь… Всего доброго…