Приключения Весли Джексона

В руках у него был маленький, высохший золотой апельсин, но он знал, что в этот момент мне не захочется апельсина, и мне даже не нужно было качать головой, чтобы он это понял. Он знал это и так и положил апельсин на столик, чтобы я мог съесть его, когда захочу. Немного спустя я заснул, а когда проснулся, он все еще сидел рядом.

Мы такие же животные, как и всякие другие. Больные животные понимают друг друга, даже если не принадлежат к одному виду, и заботятся друг о друге. Кто бы он ни был, этот японский мальчик, а мне он был доктором в госпитале. Мне даже не удалось разглядеть его как следует, слишком тяжело я был болен, а к тому времени, когда мне стало лучше настолько, что я мог сидеть навытяжку при утреннем обходе армейских врачей, его уже не было. А на столе лежали три маленьких, высохших золотых апельсина, оставленных им для меня. Спасибо роду человеческому за сердечную доброту, которая проявилась так щедро и скромно в этом парнишке. Армейские врачи исправно давали мне лекарства, но с таким же успехом они могли бы давать его зверю в клетке или бактериям в пробирке. Ведь болезнь гнездится не только в теле, верно?

Однажды вечером, еще в госпитале, я вдруг услышал, что идет уже 1943 год, но, черт возьми, я ведь не знал, что произошло к концу 1942-го. Виктор Тоска пытался меня навестить, но ему не позволили, потому что, во-первых, я был слишком слаб, а во-вторых, в нашу палату вообще посетителей не допускали. И я его увидел, только когда, качаясь и едва держась на ногах, вышел из госпиталя. Это было уже почти в конце января.

Мне хотелось сейчас же повидать и Джо Фоксхола, но Виктор сказал, что Джо попал в неприятную историю и в наказание его отправили в другой лагерь, в Огайо.

Мы с Виктором сидели в маленьком ресторанчике в Бэттери и пили кофе.

- В какую же это историю? - спросил я.

- Он крупно поговорил с ротным командиром, - сказал Виктор.

- О чем же это?

- О чем-то там они повздорили, - сказал Виктор. - Его хотели было предать военному суду, а потом решили, что не стоит. И сослали вместо того в Огайо.

- А что это за часть, к которой мы причислены?

- Сам увидишь.

- Что, так скверно?

- Сплошные угрозы.

- Чем же они угрожают?

- Послать в Северную Африку или на Тихий океан.

- А кто они такие?

- Шайка мошенников! Чтобы избежать мобилизации, они пошли в армию добровольцами и получили офицерские чины как технические эксперты. Только, по-моему, все это вздор - какие они там эксперты.

- А ротный командир у нас кто?

- Парень из "Юниверсел".

- Что это значит?

- "Юниверсел пикчерс", кинофабрика.

- Ты хочешь сказать, он киноактер?

- Нет. Дядя у него - член правления.

- Ну, а сам-то он кто?

- Говорят, таскал пленку из одного конца студии в другой.

- Ничего не понимаю!

- Да и вся наша часть из таких. Это, по сути дела, клуб, куда не так-то легко принимают.

- Что же для этого требуется?

- Не могу сказать точно. Знаю только, что ни один из них не умеет держать в руках винтовку.

- Ну а тебя что заставляют делать?

- Дневалить по кухне, - сказал Виктор. - И по казарме. И нести караул. И в школу ходить.

- А чему учат в школе?

- Чтению карты и военной администрации.

- Так. Ну а сержант там какой?

- Этот - кадровик. Единственный человек в подразделении, который знает свое дело. Без него бы тут все давно развалилось. Несчастнейший человек.

- Отчего?

- Один за всех работает.

- Почему?

- Да потому что все они - кто из "Юниверсела", кто от Цорнеров, кто из "Колумбии", или "Метро", или "Р.К.О." Самые счастливые люди на свете.

- Ты шутишь?

- Нет, - сказал Виктор. - Приходишь на службу, козыряешь там комунибудь из них, а он тебя возвращает и приказывает отдать честь еще раз мол, недостаточно четко делаешь. "Вы что, первый день в армии?" - спрашивает он. А сам прилетел на самолете из Голливуда каких-нибудь четыре дня назад и сразу нарядился в розовые штаны. Майор!

- А как с рядовыми?

- Есть члены и нечлены.

- Что это значит?

- Члены - это люди с положением, они не обязаны выполнять грязную работу и водят компанию с офицерами. Называют их по имени, болтают о Сэме Голдвине и Л.Б. Мейере и высмеивают свое начальство.

- А что делают нечлены?

- Война в разгаре. Отечество в опасности! Нечлены выполняют свой долг, как это диктуется приказами командования. Они везде годятся.

- Ну и что ты скажешь?

- Напустить бы на всю эту шатию тройку приятелей брата моего Доминика, во славу Америки, вот было бы здорово.

- Ты часто получаешь наряды на кухню?

- Слишком даже часто. Понюхай мои руки. Это еще с четвертого дня. Вонь никак не соскребешь с кожи. А люди в розовых штанах все приглядывают, чтобы я хорошенько соскабливал жир с печных горшков.

- А Нью-Йорк тебе нравится?

- Так себе.

- Какие вести от Доминика?

- Он побил одного лейтенанта за то, что тот обозвал его итальяшкой.

- Ну и дела!

- Да прямо хоть дезертируй.

- Писем нет для меня?

- Как же, целых два, от Лу Марриаччи.

Виктор отдал мне письма, и я положил их в карман, чтобы прочесть попозже. Я еще не совсем оправился от воспаления легких и от госпиталя, у меня был двухнедельный отпуск по болезни, и я сказал Виктору, что хотел бы снять комнату в хорошем отеле. Что он посоветует?

- Давай ко мне, - сказал Виктор. - Возьмем две смежные комнаты.

- Разве тебе разрешают жить не в казарме?

- Неофициально. Я обязан являться к побудке в шесть утра, но немножко свободного времени бывает у меня каждый день. У меня есть койка в казарме, я обязан держать ее в чистоте, оставаться на вечернюю уборку по пятницам и так далее.

- Это неплохо, а?

- Да, но они все время угрожают, - сказал Виктор. - Запретить тебе снимать комнату в отеле, если это тебе по средствам, они не могут, так как все члены живут вне казармы. Но они всегда знают, кто ночует в казарме, а кто нет, и если твоя койка пустует и ты нечлен, они считают нужным тебе напомнить, что идет война. Помните о ваших братьях на Тихом океане, которые ежеминутно рискуют своей головой! Помните об этом!

- Так что же ты думаешь делать?

- Не знаю пока. Не люблю, когда мне угрожают, и все.