Человек рождается дважды. Книга 2

На авторемонтном прохрипел заводской гудок. За углом по доскам тротуаров слышались чьи-то торопливые шаги.

Туман закрывал уже посёлок. Его серые клочья проплыли мимо освещённых окон Аллы Васильевны. Валя Ещё долго стояла у сломанного штакетника забора и мяла в руках травинку. Потом тихо постучала.

— Валя, ты? — выглянул из двери Корзин.

— Как видишь, — бросила она резко и, пройдя в комнату, легла на диван. — Страшно разболелась голова. Наверное, грипп.

Корзин что-то недовольно проворчал, потушил свет и улёгся на кровать.

…Проснулась Валя раньше обычного. Поставила чайник и подошла за маслом к буфету, но шкафчик был закрыт на замок. Она вспыхнула и посмотрела на мужа. Павел спал с открытым ртом, отчего лицо Его казалось незнакомым и неприятным.

Под Её пристальным взглядом он зашевелился. Валя опустила глаза.

Он снова зашевелился и застонал.

— Павел! Павел! Ты что?

— Вот, чёрт! Надо же такому присниться, — вскочил он испуганно и тут же улыбнулся.

Валя взяла полотенце..

— Чай готов, можешь вставать.

Корзин открыл шкафчик буфета.

— Недавно покупал, и уже почти ничего нет. Не умеешь хозяйничать, — вздохнул он, перебирая кульки и банки. — Надоело всё.

После завтрака Павел долго топтался у вешалки, рассматривая макинтош.

— Ты бы почистила, милая. Смотри, вот здесь пятно. Да и твоё пальто пора выгладить. Внешность, роднуша, это всё. Человек должен производить хорошее впечатление.

— Павел… — чуть слышно простонала Валя и отвернулась.

Корзин холодно улыбнулся:

— Не делай сердитые глазки. Ты Ещё многого не понимаешь. В каждой семье должен быть порядок. Ты же совсем ничего не умеешь — ни считать, ни вести хозяйство. Вот посмотри, — он вынул из кармана Её пальто кошелёк и пересчитал деньги, — позавчера ты взяла тридцатку, а что осталось? Куда ты умудрилась израсходовать пятнадцать рублей? Все домашние покупки я делаю сам. — В Его глазах вспыхнуло раздражение, — Нельзя, дорогая, так безбожно транжирить. — Он тихими шагами подошёл к столу и застучал пальцами по клеёнке.

Валя кусала губы.

— Делай как хочешь, я согласна, но не трогай меня и не заводи со мной этих разговоров. Неужели ты не понимаешь?

— Милая ты моя, да разве я для себя одного? Стоило тащиться за тридевять земель и вернуться ни с чем? — Он хотел обнять Её, но она отстранилась.

— Ты ничего так и не понял, Павлик. Ты не задумывался, что меня привело к тебе? Но Если так будет продолжаться, тогда я плюну на всё и уеду куда-нибудь на прииск, на дорогу, в поле. Да не всё ли равно…

— Валюша, родная. Опомнись, что ты говоришь?

— Ради чего похоронено всё доброе? Зачем я сижу тут, как мещанка? — говорила она с отчаянием. — Сколько можно? Это не первый, но последний наш разговор. Если тебе не дороги наши отношения, я уеду одна. А теперь решай.

Корзин по-настоящему напугался.

— Ну что ты, что ты, Валюша. Если ты так хочешь в тайгу, я сегодня же подам рапорт и договорюсь.

…В дверь комнаты постучали. Алла Васильевна пригласила войти. На пороге стояла Таня. Валя смутилась. Алла Васильевна только что сделала Ей маникюр, и она стояла растерянная, пряча руки за спину. В комнате пахло лаком.

— Не помешала? — Татьяна окинула взглядом комнату и стала поправлять волосы. Кругом всевозможные флакончики, салфеточки. На празднично накрытом столе деликатес (тэ) — тарелка свежих огурцов.

— Мы вас ждём, садитесь. Я рада с вами познакомиться, — говорила Алла Васильевна, щуря зелёные глаза. Татьяна почувствовала, что Её оглядели с ног до головы. Валя показала на стул у окна.

— Да и мне любопытно узнать вас, — улыбнулась Татьяна и села рядом с Валей. — Слышала о вас. Как говорят, земля слухами полнится.

— О-оо?.. — протянула Левченко. — Чем же вызван такой интерес к моей персоне? Я ведь не ударница и даже не активный строитель социализма. А так сказать…

— Музейная редкость, — добавила за неё Татьяна и засмеялась. — Вы только не обижайтесь, я хотела пошутить, но получилось грубовато. Мне совсем не хотелось вас обидеть.

Алла Васильевна улыбнулась:

— Кто-то должен заниматься и украшением рук женщин. А кроме того, я иногда стенографирую и печатаю на машинке.

В коридоре послышались шаги и голоса.

— Чего не сделаешь для любимой женщины? Это вашему брату-холостяку свобода, — говорил мягкий баритон.

— Ну это как сказать, — ответил глухо второй. — И куда?

— Пока на метеорологическую станцию в устье Дебина. Ну а там обещают перевести в один из центральных посёлков. Так что через пару недель — прощай ты, новая деревня…

— Это хорошо, Валюша обрадуется…

Валя с радостью бросилась к двери. Мужчины вошли. Красивый блондин с тонкими чертами лица поцеловал Валю в висок и, подойдя к Татьяне, представился:

— Корзин Павел, — и, наклонившись, поцеловал Ей руку. Второй топтался у порога.

— Сергей Константинович!.. Чего же вы? Знакомьтесь, — схватила Его за руку Валя и подвела к Татьяне.

— Фомин, — сказал он тихо.

Валя всех пригласила к столу.

Беседа не клеилась. Корзин был задумчив и раздражителен. Видимо, Его не особенно радовал предстоящий отъезд в тайгу. Фомин сидел рядом с Левченко и молчал. Да и Татьяна чувствовала себя неловко. После ужина она предложила погулять. Все с облегчением согласились. Фомин бросился к своему пальто.

Алла Васильевна поправила Ему воротник.

— Не нужно сердиться, мой мальчик. Это тебе не к лицу. Улыбнись-ка лучше. Вот так. — Фомин покраснел. — Не смущайся, право. Ты не ребёнок, да и мы не институтки. А потом, куда это ты так заторопился? — спросила она пытливо.

— Днями предстоит командировка. Поручили комплектовать новое лагерное отделение. Нужно кое-что подготовить.

— На трассу? Это хорошо, немного развеешься.

Фомин попрощался. Левченко набросила шаль и пошла Его провожать.

Корзин сослался на дела и остался дома.

Валя шла рядом с Таней и молчала.

Татьяна взяла Её под руку.

— Скоро буду на Среднекане. Может быть, что-нибудь передать?

— Его там нет. Он Ещё осенью выехал в отпуск и до сих пор не вернулся. — Валя остановилась.

Татьяна рассмеялась:

— Я о Нине.

— Ах, Нина? Да-да… Передайте Ей, что обязательно скоро встретимся.

Утром Фомин договорился с начальником управления/ о переводе на Оротукан нескольких бригад заключённых, в том числе и бригады Вагина. Потом он направился в учётно-распределительный отдел лагеря и занялся подбором специалистов по учётным документам. К нему постучали и попросили подойти к телефону.

В комнате секретаря Сергей взял трубку.

— Да, я! Здравствуйте. Посылка вам? Помочь? Я страшно занят… А вечером совещание и вернусь поздно… Что-о, уже оформлено получение? Да, так можно. Пусть тогда до утра полежит у меня. Ну хорошо-хорошо, сейчас иду!.. — Он повесил трубку и украдкой вышел.

Солнце зарылось в косматую тучу. Потянуло пронизывающим ветром. Зашушукались лиственницы. Прыгая, проскакал мимо клочок бумажки.

Чёрт бы забрал и Аллу Васильевну, и Её посылки, и всё, всё. Надо кончать. В эту минуту он ненавидел Левченко, презирал себя.

Он говорил это себе каждый раз, и каждый раз встреча с Аллой Васильевной опрокидывала Его благие намерения.

— Сергей! Сергей! — услышал он голос Левченко. Она стояла на тропинке. Рядом белела посылка.

Умница. Догадалась выйти навстречу, где нет людей. Не задерживаясь, он подхватил Ящичек и занёс Его к себе в комнату.

Домой с работы вернулся, как и предполагал, около полуночи.

— А-у!.. — промурлыкал голос с кровати. Он зажёг свет и остановился у порога. Это уже было слишком.

— Алла Васильевна! Ну зачем же вы здесь?

— Не виновата, что все женщины так любопытны… Мне не терпелось узнать, что там прислала сестрёнка…

Когда в соседней комнате часы пробили час ночи, Алла Васильевна встрепенулась.

— Не могу больше. Вскрой, посмотрим.

Она закуталась в одеяло.