Отче Наш (СИ)

- И пусть кто-нибудь усомниться, что всякая власть не от Бога! - и потряс факсом с высокой трибуны. Присутствующих разорвало от восторга.

Ангел Распорядитель зачерпнул из чаши Гнева и передал кубок ангелу Вестнику. Вестник поднял кубок:

- За бедовую власть! - пригубил, посмаковал и выплеснул содержимое на вседержавное здание исполкома.

- Чума, - резюмируя, улыбнулся ангел Распорядитель.

И вещают ныне с трибун в туевых городах туевые мальчики с баннерами вместо мозгов.

12

Главный инженер керосинового заводика,- в отчетности значился как градообразующее предприятие,- ходил в новенькой робе на два размера меньше, сшитой на уже оперативно взятого под следствие вместе с другими управленцами бывшего инженера. Но облик одетого под подстреленного воробья главного инженера ни в ком не вызывал даже намека на легкую иронию, потому что у всех и так свербело внутри - ждали Первое лицо на завтра, а сегодня генерально репетировали. Все службы и подразделения керосинового Гигантика по перегонки черного золота в мочевину для моторов внутреннего и внешнего сгорания были приведены в высшую степень боевой готовности. Даже самый незначительный узел перегонного производства был доверен инженерно-техническому персоналу с высшим конторским образованием и идеологически проинструктирован. Заводик Гигантик сверкал тоннами свеженькой краски, так что новенькие робы менеджерского состава к обеду имели аляповатый вид индейского племени на тропе войны. Очередной новоиспеченный генеральный директор усердно молился на запрятанную в тумбочке икону, но его то и дело возвращали в реальность тихие неназойливые рекомендации отечески заботливых органов.

Заботливые органы безопасности (ЗОБ) вдруг столкнулись, при подготовке митинга-репетиции вопросов и ответов Первому лицу влюбленных заводчан, с незапланированными реалиями повседневности: похороны. Но у этих Органов нет, и никогда не может быть внештатных, непредусмотренных инструкциями ситуаций. Похороны велено свернуть немедленно, а вид на кладбище заставить рекламными щитами и растяжками. И не успел очередной генеральный директор поцеловать очередной раз икону, как горизонт уже перекрывался видами и транспарантными обещаниями той жизни, которая всегда маячит на горизонте.

К вечеру отрепетированное производство переходило на режим неусыпного ожидания, когда по засекреченной мобильной связи пришла странная информация: пропал ребенок, девочка десяти лет. Странная информация поступила от начальника местного отделения правоохранительных органом. Начальник службы безопасности Первого лица, неотложно встретился с начальником внутренних дел. Оба высших офицера рассматривали вначале поступившую коряво исписанную бумагу, а потом мельком взглянули на писавшего, предусмотрительно засунутого в обезьянник. Из обезьянника смотрено зачухленное существо с глазами убитого медведя.

- Он у тебя маляр? - всматриваясь при тусклом свете на заляпанный костюм, поинтересовался начальник.

- Художник. Приехал из радиоактивной Зоны, да жена от рака померла. Воспитывает дочь десяти лет.

- Почему не лишен родительских прав?

А он хороший человек, и художник от бога. Поп его ценит. Только раз в год, на смерть жены, напивается на недельку, а так все хорошо.

- Все хорошо, все хорошо, прекрасная маркиза,- передразнил начальник. - Пойдем к тебе, а этот пусть в обезьяннике посидит.

Поднялись на этаж повыше, вошли в кабинет.

- Кривить душой не буду: дело тут серьёзное. - усаживаясь за стол, сказал погрустневший враз человек. - Ты представляешь, что здесь начнется? Знаю, представляешь: и спасатели, и волонтеры, и пресса. А Мой патрон покой любит, чтобы ровно все... да.

Смотрели в окно на оживающий вечерний город, на бегущие вдали огоньки раскинувшегося в пространстве Гиганта, и в голову лезла всякая чушь о патриотизме. Под вечернее марево наползающей с сумерек элегии, служивого по особому разморило, захотелось вдруг неуставных отношений. Как то сама собой появилась бутыль взбадривающей жидкости, под домашний закусон, забывшего отобедать хозяина. После третьей рюмки и аппетитного сала, потянуло на исповедь. Закурив, и сделав понятный оппоненту круговой жест, посетитель по-дружески начал с низкого голоса:

- Надеюсь, у тебя этого нет, - но просмотрев на рассоловевшего хозяина, сплюнул в пепельницу. - Чего я спрашиваю. Это в кино жучки-паучки, а в реалии - одни фекалии. Будут они прослушку ставить у каждого сверчка подползающего, держи карман шире, и так за каждую копейку удавятся.

Выпили за дам по-гусарски, захрустели молоденькими огурчиками.

- А если ты и стуканешь, то вместе загремим. Они это умеют, чтоб никаких свидетелей: и доносчика и подносчика, всех на цугундер... А цугундер у них - подвалы Малюты Скуратова отдыхают. Представляешь, в самом центре города под землей: черви, черви, черви... но я тебе этого не говорил.

Зазвонил внутренний телефон. Собеседники не успели мозгом среагировать, а внутренние секреции уже обильно намокли. Вытирая липкий пот дрожащей трубкой, хозяин кабинета слушал, а выслушав и буркнув: пусть ждут, уронил бережно трубку на аппарат.

И тут посетителя прорвало. Хлебнув с горла, он забегал по кабинету, как ужаленный шершнем под хвост кабан по вечной клетке. Пуская слюни и рыча от бессилия, полушепотом, стал бессвязно вырывать из души наболевшее и бросать в пространство через бульдожью голову такого же небараки.

- Не угодить... ничем не угодить. Бесполезно! Сейчас Он покажется добрым, внимательным озолотит словами, как яхонтами... ты слюни распустишь, да что-нибудь по мелочи упустишь - и всё, перед тобою тираннозавр. А жрет только скоромное, и на дух сигареты не переваривает. Бывает выпьет, но после этого уж сколько через наши руки прошло мажордомов... Потому и не пьет, что заказано... кровь у него бешенная, как у степного мерина... питается только сбалансированными диетами. Ты думаешь отчего мы эти канители разводим, да народ от работы гробим? да потому что Он...

Но тут снова мелодично напомнила о себе вертушка телефона. Выслушав, хозяин кабинета, потупив взор, кабаньи завилял хвостом. Но высокопоставленный собеседник уже взял себя в руки.

- Вот что, - почесывая себя под гражданским костюмом, сказал военный, - оформи эту пьянь на пятнадцать суток.

- Виноват! В связи с последними событиями всех суточников перевели под домашний надзор.

- Ну... засунь его тогда на химию, тут у вас неподалеку спец поселение.

- Без приговора?

- А то ты первый год на свете живешь.

- А с девочкой что делать, слухи поползут.

- Девочка с отцом уехали к родственникам. Все, выполнять.

- Есть.

Злые блюстители порядка - ни сна, ни отдыха измученной душе - везли за сотни километров закованный под ласточку протестующий груз. А в кустах кладбищенской черёмухи, на мгновение освещенной фарами патрульной машины, на дне исчезнувшего с поверхности земли фамильного склепа, лежало забытое человеческое дитя. Жива, Марена и Леля продолжали играть в карты, - на кону стояла безгрешная душа.

А в подземные сточные хранилища Гиганта, сливалась произведенная за рабочую смену бракованная продукция, которую усердно загубили всезнающие конторские специалисты с высшим техническим образованием.

Да начался заурядный запор "первого лица", на почве очередной сбалансированной диеты. Так что "любимый город" может жить, работать и спать спокойно.

13

Священник успел часок покосить перед заутреней службой. В ноздрях и бороде витал легкий аромат скошенной травы и благоухание кристальной росы во всем теле. На душе было легко и свободно, как в детстве. Священник торопился, потому что девочка-дитя всегда ждала на ступеньках церкви под навесом. Священник внутренне побаивался эту раннюю прихожанку. За все время их духовного знакомства священник ни разу не слышал ее голоса. И когда он пытался разговаривать вначале их встреч, то девчушка смиренно вздрагивала ресницами и молчала яко немая. Так они и общались: он вел заутренею службу в присутствии и отсутствии прихожан, а она бесплотно сияла справа от входа на южной стороне храма. На другие богослужения девочка не ходила.