Виражи (СИ)

Потом сказала:

- Смотри, море как на ладони. И такое разное, разлитое полосами. Если бы я была художником, я бы передала все оттенки, которые вижу сейчас. Море утреннее, как настроение, переменчивое и играющее. А на картине еще бы запечатлела черных дельфинов, которых мы с тобой видели на просторах. Как жаль, что я не умею писать картины.

- Ты можешь писать словами, милая моя девочка. Я тоже когда-то баловался слогом, у меня много написанных басен и стихов, но все они хранятся в толстых-толстых тетрадях.

- Правда? - удивилась Наталья. - Вот видишь, сколько в тебе скрытых талантов.

- Да, талантов, - нахмурив лоб, ответил Андрей. – Милая, ты никогда меня не спрашиваешь о прошлом, но мне есть, в чем повиниться перед тобой.

- Меня не интересует твое прошлое. Я люблю тебя таким, какой ты есть, понимаешь? Ты мне дорог. А если хочешь поделиться со мной сокровенным, что же, я готова тебя выслушать, - ответила Наташа.

- Родная моя. Я ведь сидел. В тюрьме. За неблаговидный, адский поступок.

- Как? - удивилась Наташа. – Расскажи. Я должна об этом знать. И не думай, что это оттолкнет меня от тебя.

- Хорошо, давай вернемся в комнату. Я расскажу тебе все. Мне будет легче, когда я буду видеть твои глаза.

- Конечно, пойдем, милый мой. Я выслушаю твою исповедь.

Они вошли в комнату. Расположились на мягкой кровати. Андрей взял руки Натальи в свои ладони, чтобы она своим теплом вселила в него уверенность. Он глубоко втянул в себя воздух, как будто собирался погрузиться в воду с головой.

- Слушай. Я говорил тебе, что был женат. Мы жили в военном городке, как все военнослужащие, не хуже и не лучше других: была работа, был дом, была семья. Женился я, можно сказать, по любви, или потому что надо было заводить семью, сейчас и не поймешь. Выбрал подругу жизни, да видать, не ту. Да, она подарила мне прекрасных детей, но, увы, верность хранить не умела. Завелся у нее ухажер, который быстро перебрался в разряд любовника. Вот, один раз я и застукал их на месте преступления. Кровь бросилась в лицо. Я не хотел быть посмешищем. Сам не знаю как, но схватился за нож, метнул его в соперника. Попал. Его в больницу, меня в тюрьму. Присудили пять лет, но по амнистии и за хорошее поведение скостили срок на год. Отсидел я из-за своей несдержанности четыре года. Вышел. Никому стал не нужен. Жена подала на развод, забрала детей, запретив общаться. Ничего не стало: ни дома, ни работы, ни жены. За время моей отсидки умерла мать, не выдержало сердце от переживаний. Я даже не успел с ней проститься. Сестра, да тетка родная навещали в тюрьме, а жена ни разу не приехала. Вот так то. Вся жизнь полетела псу под хвост. Уехал в теплые края, чтобы забыться. На небольшие деньги, доставшиеся по наследству, купил небольшой домик в Славянске. Устроился таксистом. Двоюродный брат помог купить в рассрочку машину. Вот она - моя кормилица: и мой дом, и мой хлеб, и мое средство для мотания по белу свету. Из года в год приезжаю сюда зарабатывать деньги, за курортный сезон получается неплохо. Правда, золотые горы обещать тебе не могу, милая Наташенька, но сердце мое чисто, а вину перед другими я искупил. Раскаялся. Надо было отпустить их подобру-поздорову, дать право выбора бывшей супруге, а я, как эгоист, думал в тот момент только о себе. Мститель, мать твою, - выругался Андрей. – Ой,- испуганно взглянул на Наташу. - Извини, вырвалось.

- Я понимаю, поэтому прощаю.

- И тебя не оттолкнет бывший зек? Не откажешься от меня, узнав горькую правду.

- Что было, то быльем поросло, милый. Пожалуйста, не переживай. Это хорошо, что ты честно, как на духу рассказал мне все.

Андрей склонил свою голову, уткнувшись в Натальины колени, а она гладила его по голове, успокаивала.

- Обещаю, что никогда больше не поступлю опрометчиво. Никогда. Я знаю, что такое ад на земле. Но я не стал хуже. Наоборот, душа как будто очистилась от скверны. Я испил чашу наказания до дна. Веришь мне, Наташенька?

- Верю. Спасибо тебе за этот откровенный разговор. Мне очень важно знать, что ты со мной честен. Больше никаких тайн нет?

- Есть. Самая большая тайна – это любовь к тебе. Я все помню. Когда мне было трудно – воспоминания о смешливой девчонке согревало сердце, давало силы жить. Ты помнишь, как мы с Володькой приготовили грибы и угощали вас с подругой? Нашли ведь сковородку, на спор исполнили желание.

- Помню, - улыбнулась Наташа.

- А помнишь о моем желании? О баньке, в которой я парил тебя? И как ты наказала меня за самоуверенность?

- Прости меня за тот случай. Я была неправа, слишком жестоко все получилось. Я посмеялась над тобой.

- Но я заслужил твое наказание.

- Но, теперь ты сможешь мне отомстить! Жестоко. Беспощадно. Помнишь, что нас с тобой приглашали в баньку на пасеке? Поедем?

- Да, родная моя. Я так тебя попарю, что запомнишь надолго. С лаской и нежностью. Я никогда не смогу тебе мстить, милая. Ты всегда была моей искоркой в ночи, лучом в моей беспросветной жизни. И, видимо, Бог действительно меня простил, раз вернул в мои руки тебя. Иди ко мне, любимая, я прижму тебя к своему сердцу.

Наталья замерла в его теплых, уютных объятиях. А потом пропищала:

- А я есть хочу!

- Да, что же это со мной. Совсем заморил мою птичку голодом. Идем, здесь внизу неплохая столовая. Нас покормят. А потом . . . потом я предлагаю тебе прогулку по небу.

- Это как? – удивилась Наташа.

- Да, на парашюте. Видела, как катера тянут красивые парашюты, а в них сидят счастливые от восторга люди.

- Вот здорово! – завизжала Наташа. – Ты всегда меня удивляешь, дорогой! Но есть я хочу все-таки больше.

- Одевайся. Идем скорее. Ты мне нужна живая.

Наталья метнулась в душ, и уже через пятнадцать минут была готова.

- Ты собираешься, как солдат. Всегда такая легкая на подъем! – удивился Андрей.

- Нельзя долго тянуть, а то жизнь пролетит, и не успеешь насладиться ею вдосталь.

- Точно, родная. Пойдем.

Они спустились в столовую. Наталья заказала себе легкий салат, сок и жареную рыбку. Андрей взял завтрак посущественнее – отбивную с картофелем и кофе.

Насытившись, сходили в лавку, чтобы купить новый купальник и плавки, так как возвращаться в коттедж не хотелось. Обнявшись, пошли по озаренной солнцем набережной, навстречу морской глади. Солоноватость чувствовалась на губах, а бриз приносил прохладу.

Андрей спустился к палатке, в которой оформляли желающих «полетать». Ждать долго не пришлось, так как отдыхающих было немного на пляже. В основном с утра народ отсыпался от бурно проведенной ночи в шумящих ресторанах и барах. На пляже с утра можно было видеть мамашек с детками, да стариков.

К пристани причалил белоснежный катер. На борту играла музыка, разливаясь в просторах набережной. Андрей взял Наталью за руку и повел к катеру. Поднялись на борт. С ними, навстречу экстриму, плыла еще одна пара пожилых людей.

Наталья шепнула Андрею:

- Смотри, не молодые уже, а все равно живут, не боятся улететь к небесам.

- Еще не известно, какой ты будешь в шестьдесят лет, сумасшедшая моя. Ни капли не сомневаюсь, что сможешь подбить меня на какую-нибудь авантюру, - пошутил Андрей.

Наталья ткнула ему кулачком в бок, а он рассмеялся:

- Да, да! Так оно и будет.

- Кто первым отправится в полет? – спросил капитан катера.

Наталья пожала плечами, а пожилая пара ответила:

- Можно, мы, а то уже не терпится испытать Ваш экстремальный полет.

- Молодые не против? – улыбнулся капитан.

Наталья затрясла головой, показывая, что согласна, и что они с Андреем полетят вторыми.

Катер мягко отчалил от пристани и, покачиваясь, поплыл по волнам. Под ногами ощущался работающий мотор, палуба вибрировала, но из динамиков разливалась приятная музыка, которая успокаивала нервную систему.

Двое парней провели инструкцию по подъему, объяснили, что в полете будут фотографировать эмоции путешественников, и что фотографии потом запишут на диск и отдадут на память.