Виражи (СИ)

Ночь легла на горы и дол, яркие звезды висели над головой, а луна скрылась в тучах. Но было достаточно тепло, потому что практически не ощущалось ветра. Наташа, разомлевшая, раскрасневшаяся, с белым махровым тюрбаном на голове вышла к столу. Присела на лавку. Ей на плечи легло легкое одеяло. Это Михайлович проявил заботу.

- Ну, как , девонька, банька?

- Ой, как хорошо. Как будто заново родилась на свет.

- Да, жар и вода дух обновляют и тело утешают, - ответил Михайлович. – С легким паром тебя, Натальюшка.

- Спасибо. Так мне хорошо сейчас, словами не передать. . .

- Ты, вот, на, выпей чайку на травах, да с медком, - подвигая чашку, предложил Михайлович.

- С удовольствием. Кажется, что весь самовар опорожню в себя.

- Вода очищает, вымывает шлаки. Сейчас попьешь чаю, через время потом изойдешь. Но тот пот благоуханный, чистый пойдет. А Андрея своего где потеряла?

- Да, парится еще. У него здоровья поболее моего будет. Меня отправил отдохнуть на воздухе, а сам остался.

- А пойду-ка я, пройдусь по нему веничком. Думаю, что оценит заботу.

- Конечно, Андрей Вам благодарен будет.

- А сама не испугаешься? Не страшно-то будет одной?

- А я не одна. Вон, Соколко и Черныш рядом.

Услышав свои клички, собаки подняли головы и навострили уши.

- Хе, - улыбнулся Михайлович, - они тебя полюбили, в обиду не дадут.

- Я пока тут посижу, побалуюсь Вашим ароматным чаем.

- Ну, добро, - ответил, поднимаясь с лавки, Михайлович.

Он застучал своими башмаками, уходя по тропке, которая вела к бане. А Наташа придвинула к себе вазочку с абрикосовым вареньем, наполнила чашку благоуханным чаем и начала чревоугодничать, смаковать жидкость, которая живительными струями растекалась по жилам, неся здоровье каждой клеточке.

Собаки подошли ближе и улеглись у самых ног. А на колени запрыгнула серая кошка, тут же заурчала, жмурясь от лампочки, которая нависала над столом. Вокруг светящегося шара в каком-то бешеном танце кружились мошки: мелкие, и с прозрачными крылышками. Ночные бабочки бились об стекло. Некоторые заканчивали свою жизнь тут же, падая на стол, вертясь и издавая жужжащие звуки, а потом затихали. Где-то вдалеке ухала сова и кричала какая-то ночная птица. Летучие мыши яростно носились в воздухе, пожирая мошек. Все вокруг двигалось, звенело, жужжало. Наталья погрузилась в созерцание ночной жизни, которая кипела вокруг. А вдалеке, в бревенчатой баньке, мерцал огонек, который свидетельствовал, что и здесь, в глуши, есть люди, которые живут вдали от суеты, и находят прелесть в одиночестве. Наталья потягивала чай и мечтала о том, что сейчас вся жизнь у нее пойдет по-другому, что теперь ей будет с кем встречать рассветы и провожать закаты, что она любима. И надо благодарить судьбу за такой невероятный случай – за встречу с замечательным человеком, который с каждой минутой становился все дороже и ближе.

Через полчаса вышел Андрей. Постоял на пороге и решительным шагом пошел по тропке к столу. Наклонился над Натальей и сказал:

- Как же ты ароматно пахнешь. Так и съел бы.

- Я жить хочу. Не надо меня есть. Я лучше тебе чаю предложу.

Она потянулась к самовару. Под краник подставила большой бокал, повернула вентиль. Горячей струей жидкость полилась в бокал, разливая неповторимый аромат горных трав: чабреца, мелиссы, зверобоя, ромашки, смородинового листа. Этим чаем нельзя было напиться, таким он был вкусным. Чашку за чашкой, было выпито немало, и все еще хотелось пить до бесконечности. Андрей поправил одеяло на Наталье, подоткнул концы под согнутые в коленях ноги, которые лежали на мягкой лавке.

- Так бы и уснула здесь. Никуда не хочу ехать, - прошептала Наташа.

- Тогда остаемся. Будем спать в машине. Михайлович даст нам одеяла, чтобы мы не замерзли. Ты спала когда-нибудь в машине?

- Нет. Как-то я привыкла больше в своей постели спать, - улыбнулась Наташа.

- А со мной?

- А с тобой теперь придется делить ложе всегда.

- Я буду греть тебя, буду сторожить твой сон, слушать дыхание, а утром пробуждать поцелуем.

- Заманчиво, - вздохнула Наташа.

После ночной трапезы и посиделок за разговорами, Андрей ушел с Михайловичем в дом, а вернулся с ворохом одеял, легких, невесомых, но мягких. Разложив в салоне кресла, застелил одеяла, накрыл простыней. Михалыч вынес еще и подушки.

- Чтобы было вам уютнее, - предложил он. – Я Андрея уговаривал в доме остаться переночевать, но он отказался. Сказал, что в машине будете спать. Ну, дело молодое.

- Спасибо Вам и за чай, и за постель, - ответила Наташа.- Мы, правда, поместимся в машине, а в другой раз и в доме переночуем.

- Ну, хорошо. Я уже пойду на покой, а вы тут сами устраивайтесь.

- Спокойной ночи, - ответила Наташа.

- Свет вам оставить?

- Нет, Михалыч, выключай. Мы уже тоже на боковую пойдем, - сказал Андрей.

- Ну, лады. Спите спокойно.

Дверь в домик закрылась.

Андрей поднял Наталью с лавки и отнес в салон автомобиля, где уже была приготовлена постель.

- Ты всегда меня будешь носить, как маленькую? – надув губки, спросила Наташа.

- Ты просто не представляешь, каким это для меня является удовольствием. Я чувствую себя настоящим мужчиной, который заботится о своей возлюбленной. Поверь, никогда я не испытывал такого счастья и восторга. Устраивайся удобнее. Я сейчас приду. Проверю, что все в порядке, и вернусь.

Наталья растянулась во весь рост, укрывшись одеялом. Машина была длинной, поэтому ложе было относительно комфортным. Глаза смыкала легкая усталость от переизбытка положительных эмоций. Она свернулась калачиком и засопела, провалившись в небытие. Сквозь поверхностный сон почувствовала, как машина слегка просела от того, что Андрей примостился рядом. Хлопнула дверь, и они оказались в замкнутом пространстве. Стекла от теплого дыхания тут же запотели. Горячая рука обняла ее за талию, прижимая ближе к телу. Наташа носом уткнулась в грудь Андрея. Волоски начали щекотать нос от дыхания. Она забавно чихнула.

- Ты не простыла? – встревожился Андрей.

- Нет, - прошептала она.

- Ты засыпай, а то устала, моя девочка, - ласково на ухо шепнул Андрей.

- А как же ты? Вот так уснешь? И даже не получишь в награду моего поцелуя?

- Поцелуя мне будет мало. А на большее не смею претендовать.

- А я смею. И хочу. И могу дать тебе все, что пожелаешь.

- Правда? – обрадовался Андрей. – Я же видел, что ты уже спала.

- Это банька меня слегка утомила. Но сейчас я хочу быть любимой. Поцелуй меня.

- Иди ко мне. Иди . . .

И они остались в этой капсуле времени в слиянии тел до тех пор, пока небо на начало раскрашиваться в розовый цвет от занявшейся зари.

Наталья проснулась рано. Потянулась и открыла глаза. Осторожно, чтобы не разбудить Андрея, оделась. Дверца щелкнула при открывании. Она с испугом оглянулась: «Нет, спит, не разбудила». Ногами нащупала обувь, которая слегка отсырела из-за утренней росы. Поежилась от прохлады, но выползать из уютного тепла машины нужно, так как Наталья была любопытна: ей хотелось встретить утро, увидеть всходящее солнышко, вдохнуть в легкие сладкий, насыщенный ароматами трав и свежести, горный воздух. Зачарованно прислушалась к пересвисту птиц, но больше всего заливался трелями соловушка: эту песню любви можно было слушать бесконечно, потому что такие разные звуки лились из кроны деревьев, по длительности, по переливу.

Вдруг в общую идиллию звуков ворвался другой, посторонний, неприродный: как будто упруго били струями воды по металлу. Она пошла, прислушиваясь. У небольшого стожка сена на низкой скамейке сидел Михайлович: одна из коз была привязана к колышку, пережевывала пук сена, а Михайлович, своими сильными руками сцеживал молоко в небольшое оцинкованное ведерко. Он не видел, как подошла Наталья. Ей не хотелось нарушать гармонию происходящего своим присутствием, она просто наблюдала сам процесс доения, и, похоже, он ее увлек. «Мыльная» шапка из пузырей покрывала поверхность молочного содержимого, а упругая струя нестройно, с силой била по поверхности, образуя воронки.